Алексей Пименов

Среди проблем, которые новоизбранный президент США унаследовал от своего предшественника, не последнее место займет и проблема американо-российских отношений. Дискуссия о характере режима, сложившегося в России на рубеже нового тысячелетия, началась не сегодня. Другое дело, что значение ее было по-настоящему осознано лишь после августовского кризиса в Закавказье, когда нынешние хозяева Кремля опробовали свой новый внешнеполитический курс.

Пятидневная война между Россией и Грузией с неумолимой ясностью показала, насколько упрощенными были представления республиканской администрации и обслуживавших ее экспертов о сегодняшней России. А заодно - и нечто еще более существенное: чтобы понять сущность «суверенной демократии», насаждаемой нынешними московскими руководителями, важно не столько заглянуть в душу того или иного лидера, как бы ни были велики его полномочия, сколько подвергнуть анализу структуру российской экономики и политической власти.

Именно этой проблеме и было посвящено выступление Кэтрин Стоунер-Вайс – известного политолога, специализирующегося по России, – в вашингтонском Институте Кеннана.

Поскольку предложение об увеличении президентского срока до 6 лет, внесенное Дмитрием Медведевым и подхваченное большинством российского политического истеблишмента, еще раз – с небывалой наглядностью – подтвердило тот факт, что подлинным руководителем России остается Владимир Путин, центральное место в выступлении Кэтрин Стоунер-Вайс заняло сопоставление эры Путина-Медведева с «либеральными девяностыми».

«Не все хорошо сейчас – и не все было плохо тогда», – эту мысль исследователь иллюстрировала, обращаясь к самым разным аспектам российской действительности: в самом деле, какие бы нарекания ни вызывала сегодня деятельность Бориса Ельцина, многие его шаги были неизбежны, а экономический рост, который принято ставить в заслугу Путину, в значительной степени основывался на достижениях кабинета Примакова.

Реакция аудитории на такую объективность была неоднозначной – одни порицали докладчика за чрезмерную критику в адрес нынешних кремлевских руководителей, обвиняя ее в неоконсерватизме, другие, напротив, сочли, что она рисует окончательное превращение путинского режима в чекистскую диктатуру в слишком мягких тонах.

Между тем Кэтрин Стоунер-Вайс коснулась и некоторых ключевых проблем, связанных с самой сущностью нынешнего российского общества. По ее мнению, между эрой Ельцина и сегодняшней «суверенной демократией» существует явная преемственная связь: пренебрежение к правовым нормам и использование закона для вознаграждения политических союзников и подавления оппонентов – все это началось еще при Ельцине. При Путине, заявившем о «равноудаленности» олигархов, избирательное применение закона стало нормой.

Вопрос о разрывах и преемственности сохраняет свое значение и сегодня: эксперты спорят о взаимоотношениях Путина и Медведева и, в частности, о том, не следует ли ожидать конфликта – если не между президентом и формально подчиненным ему всемогущим премьер-министром, то между их аппаратами? По мнению Стоунер-Вайс, схватка между двумя сегментами русской бюрократии маловероятна, о чем свидетельствует отсутствие серьезных кадровых перестановок в высших эшелонах власти.

Что, однако, представляет собой режим Путина-Медведева? Как можно его классифицировать на фоне авторитарных режимов, которыми изобилует история двадцатого, да и двадцать первого века? Мнения специалистов на этот счет разнятся: одни сравнивают путинскую Россию с гитлеровской Германией, другие – с просвещенным абсолютизмом.

Кэтрин Стоунер-Вайс избегает резких оценок: по ее мнению, режим Путина-Медведева – несомненно, авторитарный, так как выборы – это больше не тот способ, с помощью которого люди приходят к власти в России. Однако сравнивать нынешнюю Россию с Советским Союзом, гитлеровской Германией или франкистской Испанией было бы неверно, считает политолог.

«Путинская Россия скорее напоминает Польшу восьмидесятых годов, – полагает Стоунер-Вайс. – Впрочем, – тут же оговаривается она, – я не рискну этого утверждать – ведь то был еще коммунистический режим… Может быть, современную Россию следует сравнить с Сингапуром – ведь там тоже имело место ограничение гражданских и политических прав во имя экономического процветания? А может быть, самой близкой аналогией является Аргентина во времена Перона?»

Итак: от Польши при Ярузельском – до Аргентины при Пероне – таков диапазон сравнений. И еще одно подтверждение того известного факта, что нерешенные проблемы, унаследованные новой администрацией от администрации прежней, лежат не в одной лишь сфере практической политики. Не менее остры проблемы политического анализа, и их решение также не терпит отлагательств.