Сергей Шнитков
С самым популярным украинским актером, художественным руководителем Национального театра имени Ивана Франко Богданом Ступкой всегда интересно общаться. Во-первых, он чрезвычайно обаятельный человек. Во-вторых, наблюдательный. В-третьих, мудрый. Ему хватает ума никого ничему не поучать, не читать нотации и не выписывать рецепты. Он никогда не претендует на истину в последней инстанции, но, как настоящий интуит, постоянно бродит возле нее. А потому в беседе, отвлекаясь на мемуары, юркая в лазейки анекдотов, умело избегая неприятных для себя тем и охотно отвлекаясь на дорогие его сердцу мелочи, о многом говорит нелицеприятно, откровенно и по существу.
- Для вас минувший год в творческом плане снова сложился удачно. Снимаетесь по всему миру, заседаете в фестивальных жюри, получаете награды. Вот и на Римском кинофестивале удостоены премии за лучшую мужскую роль в фильме Кшиштофа Занусси "Сердце на ладони".
- Да, получил серебряного "Марка Аврелия". Его там еще вручали за вклад в искусство Аль Пачино и Джине Лолобриджиде. Фильм наш показывали вечером, в огромном зале. Я картину видел до этого только на DVD, дома, на маленьком экране, а тут сам страшно увлекся этой черной комедией. И зал в финале устроил нам овацию. В жюри, кстати, были одни кинокритики. Я вышел на заключительной церемонии на сцену и сказал, что верил, что обязательно получу премию за эту роль олигарха, только не знал, где - в Лос-Анджелесе, Париже или Риме. Вышло здесь. И завершил: "Пусть живут Украина, Польша и Италия". Вообще, это были счастливые дни. Я всю нашу киноделегацию научил галицкой песне: "Писали хлопці до Риму, чи можна взяти собі жінку Марину?"
- Надо сказать, что строки эти слегка издевательски звучат, поскольку сегодня в европейском кино, и в частности у того же итальянца Джузеппе Торнаторе в "Незнакомке", как проститутка - так обязательно украинка. Рядом с русским бандитом.
- Так-то это так, но с другой стороны скажу, что с кем бы ни говорил в Италии, все нам благодарны за наших женщин, которые там присматривают за стариками. И многие из них имеют высшее образование. И готовят вкусно. Беда, что им пришлось уехать, и многие судьбы этот отъезд покалечил, о чем мы в этом году и спектакль "Амаркорд. Я вспоминаю" в своем театре сделали, но представление об Украине, благодаря многим из них, все-таки в Италии достойное. Сейчас на межправительственном уровне, слышал, даже обсуждают вопрос, чтобы эту работу учитывать женщинам в трудовой стаж, и итальянцы вроде будут им что-то к пенсиям доплачивать.
- Чем еще ушедший год запомнился?
- Тем, что все-таки вышла в театре "Легенда о докторе Фаусте". Можно, конечно, иметь к этому спектаклю претензии, с философской точки зрения, но режиссер Андрей Приходько ведь и не стремился там осмыслить проблемы на гетевском уровне. Он хотел дать народное представление о том, кто такой Фауст или Мефистофель. И для меня куда важнее то, что этот народный здравый смысл в итоге побеждает - простолюдин Каспер в финале говорит Фаусту, что не хочет его славы, могущества и богатства. И визуально спектакль получился очень эффектный. А, если отмечать что-то в плане общественных событий, то, думаю, важно, что вспомнили о Голодоморе. Может, слишком шумно и пафосно, особенно на фоне нынешнего положения дел и шуток, что был Голодомор, а теперь наступает Холодомор, но, повторю, это великое дело - память. Для нации вспомнить о загубленных душах предков - очень правильно.
- А что с "Тарасом Бульбой"? Что-то долго не выходит этот фильм Владимира Бортко, где вы сыграли заглавную роль.
- Премьера картины, как обещают продюсеры, должна состояться 1 апреля следующего года, в день рождения Гоголя. Боюсь, впрочем, что в фильме будет много политики. Бюджет в 20 миллионов просто так не тратят. Единственное, что там, могу ручаться, хорошо и корректно показано, так это украинско-еврейские отношения. Вообще, когда приступаешь к работе над ролью в кино, то не всегда сразу задумываешься, что из этого может получиться. А начинаешь внимательно вчитываться в того же Гоголя, и оказывается - ого!
- Тарас для вас символизирует украинский национальный характер?
- Тут однозначного мнения быть не может. Я думаю, что он самурай. Высшая доблесть для этого казака было погибнуть в бою. Тарас и сынов своих в эту идею затянул и погубил их. А его спалили. Хотя в первом авторском варианте повести никто его не сжигал. Там его просто дубьем забивали. А через 16 лет Гоголь сделал второй вариант книги, с таким вот "огненным" финалом.
- Нынешний кризис отразится на театре?
- Естественно. Денег будет меньше. Мы и сегодня их ищем на новые постановки вне бюджета. Экономим на чем-то. Но театр должен играть новые спектакли.
- И что в следующем году планируете?
- "Женитьбу" Гоголя, которую будет ставить Валентин Козьменко-Делинде. "Два цветка цвета индиго" - замечательная идея Сашка Белозуба. Я от нее просто в кайфе. Это спектакль о двух художницах-современницах - Фриде Калло и Катерине Билокур. Вот это контраст! Фрида, которая спала с Троцким и Сикейросом, участвовала в политических авантюрах, и Билокур, которая из села своего боялась выехать и отказала своему ухажеру, когда он принес ей срезанные в саду цветы, а ей померещилось, что они плачут. Еще будет украинская классика - "Назар Стодоля", надеюсь, наконец, "Тени забытых предков".
- И приглашать режиссеров из-за границы будете?
- Ведем переговоры с Робертом Стуруа. И думаем с ним о Чехове. Кстати, в сентябре на театральном фестивале в Омске мы играли "Эдипа", который этот великий грузинский режиссер поставил в Театре имени Ивана Франко несколько лет назад. В Омске, между прочим, замечательный губернатор, который говорит: "Я не люблю театр, я люблю хоккей, но понимаю, что театр для общества и развития детей необходим", и выделяет местному драматическому театру из бюджета большие деньги. Зрительские кресла для него изготовлены в Испании, театр имеет несколько служебных квартир, молодые артисты в труппе - все московские выпускники - получают зарплату тысячу евро в месяц. Вот пример для подражания нашей власти. Да ведь у нас многие начальники даже хоккей не любят. Возвращаясь к Стуруа. В конце сентября праздновали его 70-летие. Я, конечно, полетел на юбилей. И некоторыми вещами искренне огорчился. Скажем, тем, что поприветствовать режиссера не приехал никто из России, даже Костя Райкин и Александр Калягин, его любимцы, с которыми Стуруа так много работал. Но еще больше удивило, что на юбилейный вечер, где, конечно, был весь артистический цвет Грузии и гости из Англии, Германии, Франции, не удосужился зайти ни один грузинский чиновник.
- Это потому, что Стуруа президента Саакашвили критиковал? Но ведь он политикой не занимается. Он высказывает свою точку зрения, как человек культуры и нравственности.
- Именно так. Да пусть бы он был самым заядлым оппозиционером, ну и что? Ведь Грузию узнали через Стуруа, его спектакли, которые он показывал по всему миру. Это великий человек. Будь я местным министром, я бы все равно пришел его поздравить. Тут любые амбиции надо перешагнуть.
- А вы свой министерский опыт вспоминаете?
- С удовольствием. Я многому научился. Многое узнал в коридорах чиновничьих. Но сам настоящим чиновником стать не смог. Для этого надо было оставить творческую работу. И играть совсем в другие игры. Которые мне, по совести говоря, не очень-то и нравились. Я, конечно, под особым углом зрения все воспринимал - как актер, чуть отстраненно, иронически. Глубоко туда не влезал. Играл роль министра. Ровно 17 месяцев. Но теперь, когда мне лапшу на уши вешают, я это хорошо распознаю. Меня уже не проведешь, хоть спагетти вешай.
- Многих, знаю, раздражала фраза, что, дескать, министерская должность для вас - еще одна театральная роль.
- Но я же это образно говорил. Точно по Шекспиру: весь мир - театр, а люди в нем актеры. Хотя я всегда при этом помню и об откровении Григория Сковороды, утверждавшего, что каждый человек играет роль, на которую его Господь назначил. Так что к любому делу надо совестливо относится. Я, например, однажды на заседании правительства предложил хотя бы на год дать культуре такой бюджет, как военному ведомству. Все почему-то решили, что я хохмлю. Но я и сейчас убежден, что в стратегическом смысле духовное состояние общества не менее важно, чем его оборона.
- Подозреваю, что и сегодня вас бы подняли на смех. Мораль и политика, здравый смысл и власть, кажется, все дальше в Украине отдаляются друг от друга. Вы ведь хорошо знакомы с украинским политикумом. Есть ли в нем люди, имеющие стратегическое мышление и, простите за высокие слова, хоть крохи ответственности перед страной, народом.
- Слова эти правильные. Речь же о государственном мышлении идет.
- Да, о понимании того, что твоя историческая ответственность намного выше ответственности за собственный дом и семью, даже в криминально-пошлом итальянском смысле слова. Обыватель потому и не управляет государством, что сосредоточен на личных, практичных, мимолетных целях. Но человек власти должен осознавать, что не все ограничивается его личными страстями и интересами.
- В нашем спектакле "Легенда о докторе Фаусте" рассказывают о Люцифере. "Так он сидел рядом с Богом. Был его любимым учеником. И что же получилось? Гордость и дерзость – в том его вина". Гордыня, самонадеянность, апломб. Почти все наши политические ситуации этой фразой можно описать. Дефицит государственного мышления, конечно, у наших политиков налицо. И даже часто на лицах. Часто причины их поступков очень примитивны. Я помню, как мне досаждали разными просьбами и прожектами в министерстве. Я много тогда не понимал. Один человек грандиозные вещи предлагал, государственного, как он утверждал, значения. И во время нашего разговора с ним в Верховной Раде рядом оказался опытный, в отличие от меня, политик - Леонид Макарович Кравчук. Он с ходу моего собеседника осадил: "Что, хочешь жену в министерство пристроить?" Тот сразу язык прикусил, и все прожекты тут же свернул. Я же был просто обескуражен. Но после того случая, кстати, еще раз подумал, что лучше заниматься своим делом. А в искусстве особенно. Для этого не надо в разные партии ходить. Иначе нигде не будешь интересен. И пока у тебя есть энергия, надо нацеливать ее на что-то одно, главное. И в этом себя совершенствовать. Пока тебя снимают, надо над ролями думать.
- Сниматься вам хочется больше, чем играть на сцене?
- Хочется. Пока еще силы есть.
- А что, театр не приносит такого удовольствия, как киносъемки?
- Дело не в этом. Просто в театре от творческой работы постоянно отвлекают административные обязанности. Тебе надо репетировать, а ты отвечаешь на постоянные звонки, беседуешь со спонсорами, драматургами, чиновниками. Все отвлекает. А на съемках ты сосредоточен только на роли. Что бы вокруг тебя ни творилось. Пленка закончилась, камера испортилась, свет ставят - ничего страшного: я мгновенно отключаюсь, я это умею. В театре это невозможно. Им надо постоянно заниматься. Причем, как говорил мне покойный Михаил Александрович Ульянов, "это такая субстанция, где проблемы не решаются никогда". С другой стороны, я, конечно, устал. Кирилл Лавров однажды признался: "Как мне надоело мазать лицо гримом, вы себе не представляете". Это действительно надоедает. Нужны передышки. Почему западные артисты периодически вдруг прекращают сниматься, играть на сцене? Потому что у каждого актера в какой-то момент наступает пресыщение игрой. А у нас артист должен постоянно работать, чтобы кормить себя и семью. Паузы на три года не сделаешь. А когда задумаешься, что с 1959 года ты на сцене, и непрерывно говоришь, и кричишь, и слезы пускаешь, и страдаешь, то, в конце концов, начинаешь мечтать о роли, где ни слова произносить не надо. А просто сесть в уголке и молчать, наблюдать. Как мне покойная мама говорила: "Зачем тебе столько ролей? Ты уже в таком возрасте, что можешь созерцать". Созерцать. Хотя я, конечно, по природе, трудоголик. В юности я мечтал быть рантье, а всю жизнь работаю. Кошмар какой-то. Попадаю в театр - и не могу домой отлучиться даже пообедать. Затягивает. Целый день здесь проводишь.