Ольга Боброва

В пятницу вечером президент Молдавии Владимир Воронин дал отчетное выступление по поводу событий минувшей недели. Выступление проходило на цокольном этаже президентской резидентуры, раскуроченной в ходе демонстраций тремя днями ранее. Стоя у трибуны посреди продуваемого всеми ветрами этажа, президент обратился к журналистам:

— Мне тут сказали, что вас всех предупредили об условиях и просили, чтобы вы оделись теплее. Я вот тоже в куртке.

Здание резиденции, конечно, не настолько пострадало, чтобы морозить президента в промозглый день. Помещения, достойные заключительного президентского брифинга, сохранились. Но момент требовал именно таких декораций. И вот на фоне выбитых стекол и расписанных антикоммунистическими лозунгами стен президент Воронин рассказывал о «прорумынских силах, предпринявших попытку государственного переворота», о крови, которая могла бы пролиться, и о том великом терпении и мужестве, которые потребовались молдавскому руководству, чтобы все это предотвратить.

Встреча президента с журналистами протекала в формате брифинга, и, как заявили организаторы, вопросов подобный формат не допускал. Предполагалось, что в своем получасовом слове президент дал ответы на всевозможные вопросы. Но они все же остались.

Так и не ясно, есть ли иностранцы среди задержанных вандалов — ведь костяк боевиков, по словам президента, составляли именно румыны. Непонятно также, почему полиция не разыскивает владельцев автобусов, которые свозили подростков из деревень на столичные погромы — ведь номера их известны. И еще: что делал полицейский на крыше президентской резидентуры рядом с манифестантом, закреплявшим там флаг Румынии? Пускай полиция имела приказ не применять силу против бушующей толпы, но помогать ей, кажется, никто не велел.

Днем ранее эти же вопросы задавал полиции Дорин Киртоакэ, примар Кишинева. Тридцатилетнего примара сам президент назвал в числе организаторов массовых беспорядков и попытки захвата государственной власти. Полиция, со слов генерального прокурора Молдовы, сейчас собирает материалы, чтобы предъявить ему обвинение. Однако в тот день не полиция вызвала Киртоакэ — это он пригласил к себе полицию.

— По закону городская полиция у нас подчиняется примэрии, — говорит Дорин. — И хотя в последние два года им случалось отказываться подчиниться нам, но я счел необходимым предупредить их о готовящемся завтра мероприятии. Частные граждане подали заявление о желании провести митинг, и я потребовал от полиции не допустить то, что мы уже имели ранее.

Кишиневская примэрия исторически имеет не лучшие отношения с руководством республики. До Дорина Киртоакэ городом руководил Серафим Урекян, другой представитель нынешней оппозиционной коалиции¹. В этом противостоянии стороны доходили до смешного: скажем, примэрия заявит День города на центральной площади Кишинева, а центральная власть потребует предоставить ей площадь в тот же день под праздник молдавского вина. Или, к примеру, на последний Новый год примэрия подготовила подарки для сирот, но по дороге в детдом федеральная полиция арестовала грузовик с подарками. Сказала: нет сопроводительных документов.

Словом, Дорин Киртоакэ дал полнейшее согласие на проведение очередного оппозиционного митинга, а также потребовал от полиции дать народу свободно митинговать в законных рамках, не применять насилия к манифестантам, заблаговременно изолировать агрессивных манифестантов, а не ждать, когда они пойдут крушить городские здания. Полицейские начальники вышли из примарского кабинета какие-то понурые, Киртоакэ провожать их не пошел — не то что британскую делегацию, гостившую в его кабинете прямо перед визитом полиции.

И все же в пятницу на площади собралось куда меньше народу, чем в предыдущие дни митинга. Человек пятьдесят, не больше. Может, потому, что по учебным заведениям и в социальных сетях накануне были распространены сообщения о том, что «американские и румынские спецслужбы готовят очередную провокацию — на сей раз с применением оружия» и «никому ни под каким предлогом не приближаться к центру». Может, из-за того, что накануне полиция Молдовы сообщила: в случае повторения событий полиция будет действовать жестко, не допуская нарушений закона со стороны митингующих. А может, просто потому, что в пятницу в Кишиневе шел дождь.

Люди стояли тихо, без «погремушек» из пластиковых бутылок, без транспарантов — весь день до вечера. Но по сути своей этот тихий митинг был куда злее предыдущего многолюдного стояния.

Юных лиц среди митингующих в этот день почти не было — лет сорок — пятьдесят в среднем. Женщины с холщовыми сумками в руках, мужчины в спортивных штанах и стоптанных сандалиях — городская беднота. Кто-то бессильно потоптался и вскоре понуро пошел по делам. Другие кружком простояли до темноты. Немногочисленная молодежь, подтянувшаяся к вечеру, прикрыла лица шарфами. Среди тех, кто не прикрыл, было несколько побитых.

— Что они хотят повесить на нашу молодежь? — возмущалась пожилая женщина перед немецкими камерами. — «Свержение государственного строя!» Какое может быть свержение? Это массовый психоз — от нищеты. Что уж там таить: многие ребята в этот парламент просто грабить пошли. Так и передайте: вот такие мы в Молдавии, вот до чего нас уже довели.

Парламент действительно грабила в основном молодежь. Среди погромщиков были замечены и взрослые — даже отдельные члены оппозиционных партий, но в грабежах особенно активны были именно подростки, дети. В центр временного содержания несовершеннолетних при МВД республики доставили 19 человек, в основном из дальних сел. Как правило — из неполных семей или чьи родители уехали в другие страны на заработки. Самому младшему — семь лет. Пятеро из них приехали из села Кахул — это в 200 километрах от Кишинева. Какие-то люди седьмого числа, когда беспорядки в городе уже начались, предложили им съездить погулять в столицу — был транспорт — два автобуса, обещали еду и пиво.

Двоих родные до сих пор не могут забрать из центра временного содержания: нет денег доехать до Кишинева.

Помимо прочих требований, которые молодой примар Киртоакэ предъявил полиции, было и следующее: в кратчайшие сроки опубликовать списки арестованных во время погромов и обнародовать предъявленные им обвинения. С этим действительно возникает много вопросов.

Многих волнует судьба Натальи Морарь. Об этом даже в общественном транспорте идут разговоры.

— А вот вроде вчера полиция сказала, что задержали ее?

— Да, но потом по телевизору передали, что это вовсе не она была, а просто похожая.

Когда я напрямую задала этот вопрос Алле Мелека, официальному представителю МВД республики, Алла не ответила ничего конкретного. Сказала только: «Следственные действия проводятся, многие из участников и организаторов этих событий уже задержаны или будут задержаны в ближайшее время».

Илья Барабанов, муж Натальи, сообщил, что она на свободе, в надежном и безопасном месте.

Владимир Цуркан, председатель постоянной комиссии по юридическим вопросам в парламенте Республики Молдова, сообщил мне со ссылкой на генерального прокурора: «В ближайшее время Морарь будет объявлена в розыск, и на допрос ее пригласят уже в качестве подозреваемой. С ней все более или менее однозначно, так как все эти дни она была на виду, в гуще событий, выступала с мегафоном, произносила соответствующие призывы. И даже сейчас через социальную сеть «Одноклассники» призывает к выступлению. Предстоит разобраться, на кого она работает, чьи интересы проводит».

Наталью Морарь сейчас ищут с собаками, используя все красивые и некрасивые методы.

Хотя Владимир Воронин в своем обличении «фашистов, посягнувших на демократические институты», не упоминает имени Морарь, ходят слухи, что именно ее расплата настигнет в первую очередь — гораздо скорее, чем остальных «фашистов»: Киртоакэ, Филата, Урекяна и нескольких помельче. И вовсе не из-за того, что те обладают депутатской неприкосновенностью.

Говорят, после шумного возвращения Натальи из России Марк Шевчук, советник и правая рука президента, сделал ей предложение: присоединиться к предвыборному штабу коммунистов. Пусть и инкогнито. Морарь это предложение отвергла. А Шевчука многие характеризуют как человека злопамятного и циничного.

Впрочем, в штабе коммунистов эту информацию не подтвердили, подчеркнув: «Нам такие технологи, как Морарь, на пушечный выстрел не нужны».

На случай последующих выступлений — а такие настроения еще чувствуются — городское руководство Кишинева рекомендовало демонстрантам расходиться по домам после девяти вечера, чтобы не было арестов. Также идет сбор жалоб от побитых в полиции — таких уже набралось немало.

Петера Паскаря, задержанного вечером седьмого числа, продержали в комиссариате центрального района двое суток — жена с ног сбилась искать его. Петер не скрывает: седьмого числа он действительно был на митинге у здания парламента:

— Мы весь день с соседями смотрели по телевизору, что было на площади. И когда правительство стали бить, нам это, конечно, не понравилось. А часов в семь вечера уже любопытство одолело, и мы с мужиками пошли на площадь.

В беспорядках Петер, по его словам, не участвовал. Постоял на площади с краю, посмотрел. Часам к десяти он с соседом уже подходили к дому, были в двух кварталах от площади, когда его задержали и стали избивать. Побили до потери сознания, и в себя Петер пришел только в комиссариате — Центрального, как потом выяснилось, района. Его посадили в камеру размером 3 на 4 метра (замеры на глаз, но, скорее всего, точные, поскольку Петер не первый год в строительстве). Кроме него в камере было еще 24 человека, и два дня они жили в этой камере на корточках, т.к. по-другому не помещались.

— Если надо подтверждение, — говорит Петер, — я там оставил свою пометку. И другие оставляли. Так что людей можно посчитать.

Восьмого числа, ближе к вечеру, Петеру предъявили обвинение, написанное прокурором от руки на листочке формата А4. Суть обвинения Паскарь не понял: во-первых, зрение плохое, а во-вторых, школу он оканчивал «еще при кириллице», и торопливый прокурорский почерк в латинице разобрать не смог. Понял только то, что его обвиняют в беспорядках на площади.

На следующий день суд определял Петеру меру пресечения. Судья спросил: «Нужен вам адвокат?» Петер ответил: «Вашего адвоката я не хочу. Нанять своего у меня сейчас нет возможности. Если я откажусь, что вы со мной сделаете?»

Судья пока ограничился подпиской. Судить Петера будут во вторник, и он переживает, что ему присудят 15 суток. Тогда заработок за полмесяца — псу под хвост.

И все же семья Паскарь по кишиневским меркам не из самых бедных. Хотя поначалу сбивает с толку их аскетичная комната и узкие коридоры-норки коммунального двора с общей на всех соседей стиральной машиной. Но Петер зарабатывает около 3000 леев — что неплохая зарплата для Кишинева. (В переводе на рубли около 10 тысяч рублей.) Еще родители помогают со своего огорода. У Петера есть возможность растить двоих детей, учить жену в университете на социального педагога, а также иметь стиральную машину — пусть и одну на несколько семей.

И у Петера Паскаря в жизни есть счастливый билет: румынское гражданство. То, из-за чего теперь сломано столько копий и из-за чего, вероятнее всего, ему все же присудят 15 суток. Если не выйдет хуже.

Первым ставку на идею объединения Молдовы с Румынией сделал предводитель оппозиционного альянса «Наша Молдова» Серафим Урекян. Это было около десяти лет назад. Тогда люди впервые начали заявлять вслух о своих румынских корнях, не истлевших с тех пор, когда Молдова и Румыния были единой страной. А было это не так и давно: Молдавия присоединилась к СССР лишь в 1940 году.

Урекян нащупал таким образом свой немногочисленный электорат, однако и получил вместе с этим ярлык ярого националиста. Его даже называли фашистом. Призывы к единению с Румынией в Молдавии все понимают как призывы к размежеванию с Россией, и эти идеи в то время воспринимались негативно большинством населения, которое в сути своей еще оставалось советским.

Но за прошедшие десять лет многое изменилось. Советских людей объективно стало меньше. Прибавилось тех, кто попал под программы обмена студентами и выучился в Румынии. Многие успели получить двойное гражданство. Плюс идеи европейской интеграции.

К Урекяну, которого многие до сих пор воспринимают как коммунистическое чудо в европейских перьях, добавились другие политики, смотрящие в сторону Европы. К примеру, Владимир Филат, участвовавший в первых программах по обмену студентами. Или тот же примар Киртоакэ с дипломом Сорбонны. Вместе они составляют силу, по крайней мере сопоставимую с коммунистической. А если допустить, что заявления оппозиции о фальсификации на выборах не были блефом, то оппозиция превосходит коммунистов по влиянию².

Но и молдавской власти есть чем крыть: и в ЕС, и в Москву пошли жалобы, что Румыния пытается провернуть в Молдавии косовский вариант. Румынские флаги, воспарившие в этот острый момент над главными властными резиденциями, послужили тому наглядной иллюстрацией и даже доказательством: вот, пожалуйста, налицо румынская экспансия. Бухарест, привыкший к выпадам молдавского руководства, со смирением принял высылку румынского посла из страны лишь за то, что румынские СМИ выбрали не тот угол освещения молдавских событий.

Оппозиция напрямую обвиняет компартию в провокации с использованием прорумынских мотивов.

— Мы еще пойдем в суд и подадим на Ткачука за клевету, — кипятится сейчас Серафим Урекян, который не может простить советнику президента обвинение в фашизме, брошенное в эфире государственного канала «Молдова 1» вечером 7 апреля.

Стоит признать, в словах, касающихся отношений между нациями, представители оппозиции действительно были очень осторожны. Призывы объединения с Румынией звучали в основном из толпы, от погромщиков. Лидеры про Россию говорили (и говорят) с великой осторожностью. Тот же Урекян, оценивая выступления министра Лаврова по молдавским вопросам, говорит так:

— При всем моем уважении к российскому народу господин Лавров пускай руководит у себя в «Единой России». Мы в Молдове разберемся без него.

Хотя Владимир Цуркан позже пояснил мне, что обвинения оппозиции в фашизме зиждятся вовсе не на прорумынских высказываниях, а на призывах насильственного характера. На митинге, к примеру, звучало: «Смерть коммунистам!» Но доказать фашистские устремления протестных лидеров будет очень сложно. Как и их намерения захватить власть в стране и пошатнуть демократические институты.

По всему выходит, что даже правоохранители сейчас не понимают: кто же пытался захватить власть?

В раскуроченном парламенте сейчас уже вовсю идут восстановительные работы. Подсчитан приблизительный ущерб — 300 миллионов лей. Это около миллиарда рублей. Оппозиция уже навострила уши, готовясь пресекать утечку денег с восстановления. Хозяева разграбленных кабинетов забирают уцелевшие милые сердцу вещички. Так, депутата от Коммунистической партии Ларису Зимину я застала в ее кабинете, стряхивающей пепел с семейных фотографий. На одной — дочка в свадебном платье и с мужем. На другой — парламентская фракция коммунистов в полном составе.

— У оппозиции не было никаких шансов на этих выборах, — уверена она. — Потому что мы сделали правильную ставку в это кризисное время. Мы сказали людям: коней на переправе не меняют. Мы работали все эти годы и намерены работать впредь.

Ларису очень печалит разрушение здания парламента. Она говорит:

— Хотя Молдавия и бедная страна, но парламент — ее лицо. И Мариан Лупу³ всегда пытался поддерживать в этом лице достоинство. И на те деньги, что бюджет нам выделял, каждый год он что-то делал. В этом году кресла всем поменял. А то было — ковры купил.

В новый парламент Лариса Зимина не переизбиралась: решила, что хватит с нее и двух сроков. А избранным депутатам будущее готовит новые потрясения. Заседать парламент будет, по всей видимости, в здании цирка.

¹В парламент помимо Коммунистической партии вошли Либеральная партия (лидер — Дорин Киртоакэ), Либерально-демократическая партия (Владимир Филат) и альянс «Наша Молдова» (Серафим Урекян).

²Вместе ЛПМ, ЛДПМ и «Наша Молдова» могут претендовать на 41 кресло в парламенте. Коммунистам, вопреки заявленному ранее, не хватает одного кресла, чтобы переизбрать президента Воронина своими силами. Оппозиция же от сотрудничества с коммунистами в этом вопросе категорически отказывается. В пятницу президент Молдовы Владимир Воронин обратился в конституционный суд страны с требованием, дублирующим требование части оппозиции: пересчитать голоса избирателей. Однако, по мнению члена предвыборного штаба коммунистов Владимира Цуркана, не исключено, что после этого пересчета голоса, поданные за Компартию, еще и подрастут. Так уже было во время последнего пересчета в 2005 году.

³Спикер парламента Молдовы.