Председатель совета Центра стратегических разработок (ЦСР) Алексей Кудрин рассказал в интервью ТАСС о том, какой курс рубля выгоден для бюджета, и о том, сохранится ли в ближайшие годы Резервный фонд.

— Основной темой доклада премьер-министра РФ Дмитрия Медведева на инвестфоруме в Сочи стала программа ускорения роста экономики. Как те меры, о которых уже сказано, могут ускорить этот рост? Достижимы ли поставленные президентом цели — увеличение темпов роста экономики до среднемирового, то есть до 3%, в 2018–2019 годах — с помощью этих мер?

— Сегодня Дмитрий Медведев озвучил только основные направления, по которым нужно двигаться. Сами меры еще не озвучены. Направления, конечно, покрывают все основные зоны того, что сегодня находится в обсуждении и что можно улучшать. Но, так как сами меры мы не видели, мы не можем сказать, насколько они будут эффективными. Есть направления, которые, безусловно, хочется поддержать, чтобы услышать более конкретные меры. Какие-то шаги, как мне показалось, пока еще требуют дополнительного разъяснения. Например, хеджирование валютных и инфляционных рисков.

— Если говорить о валютных рисках и о курсе рубля, на ваш взгляд, укрепление национальной валюты, которое сейчас происходит, является благом или злом для российской экономики? В каком диапазоне, на ваш взгляд, находится справедливый курс рубля?

— При свободном курсе рубль зависит от цены на нефть. Сейчас цена на нефть высокая. И она держится на существенно более высоком уровне, чем в прошлом году. Поэтому, конечно, курс рубля укрепляется. Благо для России — это плавающий курс. Это решение уже принято и вполне осознанно. Будет курс чуть выше или чуть ниже — именно плавающий курс является более правильным решением, чем его какое-то фиксированное или искусственное поддержание. Конечно, предприятиям в краткосрочном периоде хотелось бы более стабильного курса. И технологические предприятия, и бизнес хотели бы этот курс уже на уровне 63–64 рубля за доллар. Но, повторяю, для кого-то это плохой курс, а для кого-то он хороший. Компаниям на внутреннем рынке немного легче работать с курсом 60 рублей за доллар или чуть выше. Однако это не является каким-то обязательным ориентиром.

— Вы оценивали, какой курс рубля выгоден для бюджета?

— Для бюджета, наверное, слабый курс чуть лучше. Но бюджет не будет ради этого предпринимать какие-то искусственные шаги. Со стороны правительства у бюджета нет таких инструментов и рычагов, чтобы удерживать курс.

— А покупка валюты Минфином?

— Покупка валюты Минфином заявлена как четкая мера, которая связана только с теми доходами (от нефти. — Прим. ред.), которые выше $40 за баррель. Только в пределах этих доходов Минфин покупает валюту. В этой связи Минфин опять же не влияет на курс. Пока Минфин покупает, курс может чуть-чуть ослабнуть, но, как только цена уйдет ниже и он не будет больше покупать, курс укрепится. Минфин ввел определенное правило и следует ему. В этом смысле любые существенные отклонения от нынешнего курса изменят объем покупок валюты.

— Почему Минфин при покупке валюты отправляет средства на специальный счет Казначейства, а не напрямую в Резервный фонд? В чем смысл этого механизма и для чего он создан? Не легче ли было, не закупая валюту, напрямую покрывать дефицит бюджета дополнительными нефтегазовыми доходами?

— Если бы Минфин не покупал валюту, а просто замещал заимствования, тогда описанного мной влияния на курс рубля не было бы. Но Минфин хочет курс чуть-чуть подтолкнуть…

— Все-таки цель повлиять на курс есть?

— Да, есть, но в рамках определенных правил. Минфин решил временно поддержать курс за счет бюджетного правила.

— Какой ваш прогноз по курсу рубля на этот год? С учетом договоренностей по нефти и операций Минфина на валютном рынке.

—  Я придерживаюсь официального прогноза курса рубля.

— Еще одна тема, которая активно обсуждалась на инвестфоруме, — это налоги. Предложение, которое приписывают Минэкономразвития, так называемая схема 21/21, то есть снижение страховых взносов и повышение НДС до 21%. Министр финансов РФ Антон Силуанов уже сказал, что снижать нужно за счет пенсионных взносов. А Пенсионный фонд выступает резко против этого предложения. Вы какой точки зрения придерживаетесь?

— Мы пока изучаем это предложение. В принципе, с точки зрения структуры налогов это некоторые улучшения. С точки зрения предпринимателя такое изменение скорее положительное. Но мне кажется, здесь нужно брать в расчет и другие обстоятельства. Мы не можем в рамках такого маневра уменьшить доходы бюджетной системы. Программа 21/21 в основном уменьшает бюджетные доходы, и это настораживает.

— ЦСР (Центр стратегических разработок), который вы возглавляете, тоже разрабатывает свои предложения по налоговой системе, насколько я знаю. Предлагаете ли вы альтернативные варианты?

— Да, мы оцениваем разные подходы. Доходы от нефти резко снижаются, а за счет них долгое время строилась и содержалась инфраструктура, образование и здравоохранение. Причем нефтегазовые доходы снижаются каждый год, а именно этот сектор дает больше всего налоговых поступлений. По мере уменьшения доли нефтегазового сектора в ВВП страны уменьшаются и доходы этого сектора в структуре ВВП. Мы считаем, что нужно стабилизировать структуру доходов. Сейчас мы обсуждаем разные сценарии.

— Сейчас есть большое количество стратегий и предложений по налогам. На ваш взгляд, кто должен интегрировать их, собирать в одно целое?

— В конечном счете это будет делать правительство с участием помощника президента и с его личным участием. Президент одобрит какие-то подходы, а правительство будет их дальше прорабатывать. Поэтому мы будем докладывать свою позицию президенту.

— Алексей Леонидович, Резервный фонд и ФНБ были созданы по вашей инициативе. Сейчас Фонд национального благосостояния практически не инвестирует средства в инфраструктурные проекты. На ваш взгляд, какова его дальнейшая судьба?

— Я думаю, что сейчас Фонд национального благосостояния пока активно тратиться не будет, потому что правительству нужен резерв на случай серьезных падений цен на нефть или каких-то новых проектов. Поэтому правительство пока не будет тратить ФНБ. Правительство и президент считают, что государству нужен хороший резервный фонд, который нас спасал в каждый кризис, и мы понимаем, что кризисы могут случиться и в будущем. При такой зависимости от нефти и газа правительству требуется резервный фонд. Поэтому все будут его сейчас беречь и не будут трогать.

— Это ваш прогноз на ближайшую трехлетку?

— Да, и Резервного фонда это тоже касается, благодаря цене на нефть. Цена на нефть вышла на этот уровень, и у нас есть понимание, что Резервный фонд как минимум сохранится, а может быть, даже вырастет.

— Как вы думаете, существующий уровень цен на нефть в $55 за баррель тоже сохранится?

— Я всегда говорил, что цена на нефть будет двигаться между $40 и $60 за баррель. С учетом тех мер, которые сейчас на рынке произошли, я думаю, в течение полугода-года цена будет близкой к значению $55–56 за баррель. Но потом есть риски, что она все-таки снизится спустя примерно год. Я думаю, шаги по поддержке цен на нефть, они будут работать, скорее всего, год. Будут ли они дальше работать, зависит от многих обстоятельств. Но пока принятые меры будут актуальны всего год.

— А потом, по вашим прогнозам, в 2018–2019 годах будет снижение цены до $40 за баррель?

— Неизвестно. Я бы сказал, что она будет ходить между $40 и $60. Может, она и не будет так сильно снижаться. Но риски снижения будут высокими.  

Беседовала Лана Самарина