Карл Майер зарабатывал на титул барона – помогал то Ротшильдам, то алмазным королям в De Beers, то самой британской короне. Его жена Адель дружила с Марселем Прустом и Оскаром Уайльдом и посвящала себя благотворительности. От него в итоге осталось родовое поместье в Эссексе, от нее – больницы и центры матери и ребенка по всей Великобритании.

Будущая светская львица и суфражистка Адель Левис появилась на свет в 1855 году в семье промышленника из Европы, который занимался производством резины и сделал на этом приличный капитал. Первые годы девочки прошли в добропорядочном Белсайз-Парк на северо-западе Лондона, а со временем семья перебралась в «деревню» Хампстед, в которой сегодня живет больше миллионеров, чем в любом другом уголке Великобритании.

В те годы «золотой» статус этого места только закладывался, но иметь дом в таком месте уже тогда могли себе позволить не самые бедные люди. Родительского состояния было достаточно, чтобы Адель и ее сестра получили лучшее образование, доступное в те годы девушкам. И, конечно, пару своим детям Левисы подбирали тщательно.

Карл Майер, будущий муж Адель и тоже выходец из еврейской семьи, перебрался в Лондон из Германии в 1872 году. Уже тогда он был уважаемым в финансовых кругах человеком, ему доверяли сами Ротшильды:в Германии молодой человек работал в банке этой семьи клерком и постепенно завоевал настолько теплое расположение руководства, что его командировали заниматься делами в Лондон. Однако Майер не долго оставался на службе у Ротшильдов.

Вскоре он стал сотрудничать с промышленником и алмазным магнатом Сесилем Родсом. А чуть позже познакомился с Адель. Их союз был официально закреплен в 1883 году. Этот брак был во всех отношениях равным –умный и перспективный молодой жених и любимица света, умница невеста небедного рода. Сразу после свадьбы Майер получил гражданство Великобритании, а чуть позже стал заместителем Родса в его алмазодобывающей компании De Beers, основанной в 1888 году.

К концу века Майеры были одной из самых обеспеченных семей в бизнес-кругах Лондона: в эти годы Карла пригласили управлять Национальным банком Египта, он был членом различных компаний, добывающих полезные ископаемые и алмазы, а также состоял в совете директоров крупнейшего банка HSBC.  Положение обязывало, и когда пришло время написать семейный портрет, Майеры соблюли этикет и пригласили востребованного живописца из Америки Джона Сингера Сарджента – художника, которого магнат Родс называл Ван Дейком своего времени. Денег у художника было предостаточно, а вот время и силы лучше было поберечь, и работа для этой семьи стала последним крупным портретным заказом, на который согласился мэтр.

Монументальную работу «Миссис Карл Майер и ее дети» высотой два метра Сарджент создавал с особым чувствомуважения и даже какой-то нежности. На полотне нет главы семейства –на первом плане изображена хозяйка дома в нежно-розовом сатиновом бальном платье, с ниткой жемчуга на шее, изящно поставившая ножку на мягкий пуфик. Она сидит на обитой цветастой тканью козетке, чуть подавшись вперед, как бы пытаясь встать и одновременно протягивая правую руку назад, к своим детям, 10-летнему Франку и 11-летней Эльзе. Рядом небрежно брошена книга –названия не видно, но ею вполне может быть сборник новелл «Утехи и дни» Марселя Пруста, подписанный самим автором.

Вообще, Адель обожала литературу – Оскар Уайльд даже прозвал ее «Карманной Венерой» за то, что при ней всегда была маленькая «карманная» книжечка. Картина была написана с такой точностью к деталям и одновременно в такой теплой манере, что кажется, будто художник изображал свою собственную семью. Полотно с немного непривычной перспективой мгновенно стало предметом разговоров общественности – и одобрительных, и саркастических.

Семейный портрет фотографической точности оказался жемчужиной выставки в Королевской академии в 1897 году. В 1899 году он был выставлен в художественном сообществе в Бостоне и там был назван одной из самых мощных работ Сарджента, а в 1900 году на Всемирной выставке в Париже картина получила медаль.

Но если техника Сарджента вызывала восхищение, то семья на портретестала мишенью для десятков едких комментаторов. Сатирический журнал «Панч» в 1897 году выпустил карикатуру, в которой растерянная миссис Майер падает с наклоненного диванчика, а дети с хищным выражением тянут ее за руку и приговаривают: «Мама, спокойно, тут как на горках». И это самая нежная колкость из той обоймы в основном антисемитских замечаний, которые достались работе.

«Даже умение мистера Сарджента не смогло сделать привлекательными этих переокультурившихся восточных европейцев», –написал в 1897 году один из авторов британского еженедельника Spectator.

Другой не менее едкий критик отметил, что «всего за 10 тысяч долларов мультимиллионер-израэлит обеспечил своей семье общественное признание». И хотя семейство Майеров тем временем абсолютно не подчеркивало свое еврейство и вело вполне ассимилированную жизнь, помогая многим и щедро, почему-то большой частью «истинно европейского» общества оно все равно оценивалось чуть свысока.

Какими бы близкими и полезными они ни были для высшего света Лондона, они все равно оставались евреями. А ведь ценить и любить Адель, которую тот же писатель Генри Брукс Адамс называл «энергичной еврейкой», действительно было за что.

Светская дама всей душой поддерживала движение суфражисток и работающих женщин –живя в роскоши, она не тонула в ней, а энергично помогала тем, к кому судьба оказалась менее благосклонной. В 1906 году Адель столкнулась с большим горем: ее младшая сестра Эдит, жена британского химика и археолога Роберта Монда и мама двоих малышей, погибла во время путешествия по Нилу.Кстати, через 30 лет Агата Кристи отчасти на основе этой трагической истории напишет книгу «Смерть на Ниле».

Миссис Майер никак не могла восстановиться после смерти сестры. Но когда ее дочь вместе с другими светскими дамами организовала благотворительный вечер для сбора средств на педиатрическую больницу в память об Эдит, это дало ей новый толчок в жизни. С тех пор Адель не жалела ни времени, ни сил для помощи молодым женщинам и детям. Миссис Майер всегда очень беспокоило здоровье новорожденных – их смертность в те годы в Британии была высокой, около 15%, и она делала все, чтобы исправить положение. В 1907 году в том числе и ее силами был открыт первый в Лондоне учебный центр для молодых матерей, который назывался «Мамы и малыши, добро пожаловать».

Основатели справедливо полагали, что в «школу» мамы не пойдут, и решили дать заведению нейтральное название. Там молодых женщин обучали основам ухода за ребенком, пропагандировали кормление грудью и рассказывали, насколько опасно отлучать грудных младенцев от матери. Адель долгое время занимала должность заместителя директора этой школы, а управляла новым заведением Алис Пирсолл Смит, первая супруга известного философа и обладателя Нобелевской премии по литературе Бертрана Рассела.

Адель, которая называла себя «скромным социальным работником», также очень внимательно изучала условия труда женщин в швейной индустрии и, конечно, мало чему могла там порадоваться. В 1909 году вместе с английской писательницей и феминисткой Клементиной Блэк они выпустили книгу «Создатели нашей одежды», в которой описали все тяготы черной работы в этой индустрии. Они настойчиво обращали внимание обеспеченных лондонцев на то, в каких жутких условиях доводится жить людям в рабочих районах.

«Среднестатистический лондонец в очень малой мере понимает, что маленькие деревни внешнего круга превращаются в трущобы, где нет надежды ни на что», –писали они. В какой-то степени Адель уже тогда стала заниматься исследовательской журналистикой – еще в 1906 году она, супруга состоятельного банкира, которая и не знала, что такое работать ради пропитания, стала фактическим рупором британского движения за равноправие женщин, возглавив журнал Национального союза феминисток «Общее дело». Дело, конечно, было общим, но все-таки Адель принадлежала другому кругу, и далеко не все деньги семьи шли на социально-революционные цели. Карл Майер, который умел не просто считать, но и правильно вкладывать деньги, в 1909 году пожертвовал щедрую сумму – 70 тысяч фунтов стерлингов – Шекспировскому мемориальному театру, который в наши дни носит гордое название Королевский Шекспировский.

Такие широкие жесты тогда были по плечу только очень состоятельным людям с дворянским именем. Или тем, кто очень хотел его получить и ничего для этого не жалел. В 1910 году Карлу Майеру был пожалован титул барона.

К этому моменту Майеры готовились основательно – в начале века они купили богатое эссекское имение Шортгроув на 40 гектаров с невероятной красоты парком, который сегодня входит в число парков Англии, представляющих особенную историческую ценность. Этим приобретением семейство Майер автоматически закрепило свой статус.

«Во мне все еще живет абсолютный восторг от того, что Шортгроув уже наш и что мы попали в число представителей “поместного дворянства” в Англии», –писала в 1903 году Адель своему сыну Франку, который получил образование в Итоне, затем в Оксфорде, а в конце своей не слишком долгой жизни, прерванной автомобильной катастрофой, стал консервативным политиком и председателем компании De Beers.

Новые титулы не изменили прежних взглядов Адель –в том же 1910 году она открыла первый в стране медицинский центр для провинциальных жителей в Эссексе. Это ее начинание было подхвачено другими филантропами и вскоре по всей стране стали открываться аналогичные дома помощи. В числе ее филантропных достижений также было участие в создании хостела для женщин, который в итоге преобразовался в Лондонский университет королевы Марии.

На 75-м году жизни Адель, жена банкира и алмазодобытчика, ярая защитница женщин и большая поклонница изящных искусств, ушла из этого мира, не оставив ни мемуаров, ни записей, по которым можно было бы написать ее биографию полно, а не отрывочно. Но ее «скромные общественные дела» громче слов.

Ганна Руденко