Он любил повторять, что стать миллионером нетрудно: «Лишь дождитесь революции в России». Ему было 23 года, когда он стал любимым капиталистом Ленина – возил из США пшеницу в обмен на икру, добывал асбест на Урале, распродавал имущество Романовых и делал лучшие советские карандаши. Только к началу 30-х Сталин «попросил» вальяжного буржуя уйти. Арманд Хаммер оставил в Союзе все капиталы, но история его богатства только начиналась.

Арманд родился и вырос в обеспеченной семье нью-йоркских эмигрантов из Одессы. Его отец Джулиус Хаммер был практикующим врачом-гинекологом, который после переезда в США основал фармацевтическую компанию Allied Drugs, в которую, помимо производства лекарств, входила и целая сеть аптек. Хаммера-младшего, конечно же, прочили в преемники отца – так что отправили в медицинский колледж. Но аккурат под конец его обучения, когда он только начал примерять к себе обращение «доктор Хаммер», произошла крайне неприятная история: отец сделал незаконный аборт на дому, и пациентка умерла. Джулиуса Хаммера отправили за решетку, и Арманд принял решение: ни дня как доктор не практиковать. Как выяснилось уже после смерти Арманда, тот аборт погибшей пациентке делал именно он, а его отец Джулиус просто взял всю вину на себя.

Так в 21 год Арманд Хаммер оказался во главе фармацевтической компании Allied Drugs. Первое, что он сделал – это вступил в только что основанную Коммунистическую партию США. Арманд был, вероятно, одним из первых детей в мире, выросших на рассказах о Ленине. Во всяком случае, его отец встречался с вождем мирового пролетариата ещё в 1907 году, когда Арманду было всего 11 лет, и часто пересказывал истории этих встреч сыну. Ярым коммунистом был не только отец Арманда, но и лучший друг семьи – Людвиг Мартенс, выходец из семьи крупного одесского промышленника, работавший к 1916 году на инженерную компанию в Нью-Йорке. Мартенс был старше Арманда Хаммера всего на 13 лет, но уже успел побывать в ссылке в России, а также стать членом Социал-демократической партии в Германии. В Нью-Йорке он закупал у Allied Drugs аспирин, кодеин и морфий, а после переправлял лекарства в Россию. В 1919 году власти выслали Мартенса из Америки, и он вернулся на родину.

Вслед за ним засобирался в Россию и Арманд Хаммер – якобы для того, чтобы применить свои медицинские навыки для помощи нуждающимся. Голод и Гражданская война сопровождались эпидемией тифа, потому он привёз с собой целый полевой госпиталь. Для визита был и реальный повод – Allied Drugs была почти разорена из-за того, что Россия задолжала 150 тысяч долларов за поставленные лекарства, и Арманд Хаммер лелеял надежду получить хоть какие-то деньги. А заодно – осмотреться на местности.

Людвиг Мартенс стал к тому времени председателем Главметалла и членом Президиума Высшего совета народного хозяйства. Он объяснил Хаммеру, что с военным коммунизмом в СССР покончено, провозглашена новая экономическая политика, начался возврат к рыночным отношениям и правительство готово сотрудничать с иностранными инвесторами. У Арманда, когда он это услышал, загорелись глаза.

Сначала он лично подарил первоклассный набор хирургических инструментов наркому здравоохранения Николаю Семашко. А затем Мартенс, знакомый с Владимиром Ильичём ещё со студенческих лет, устроил в октябре 1921 года судьбоносную встречу Хаммера с Лениным. После той встречи Арманд говорил, что готов был выпрыгнуть в окно, если бы «вождь» об этом попросил. Из разговора с Лениным Хаммеру стало ясно, что Россия нуждается не столько в медикаментах, сколько в пшенице и продовольствии. Стране, конечно, нечем за это платить, но Ленин готов к различным уступкам.

В США как раз выдались сумасшедшие урожаи – пшеница стоила доллар за бушель (около 27 кг), многие фермеры её просто сжигали. Отправив срочную телеграмму сводному брату Гарри, Арманд попросил закупить миллион бушелей пшеницы и с ближайшими судами отправить её в Петроград. А на обратном пути эти же суда доставили в Америку икру и меха, превшие ввиду экономической блокады на торговых складах Екатеринбурга и Петрограда. Этими товарами большевики планировали расплатиться за хлеб. В обмен на такую любезность с Хаммером была подписана первая в истории Советского Союза частная концессия – на добычу асбеста на Урале.

Подарок советского правительства стал своеобразной открыткой, рекламировавшей готовность новой власти сотрудничать с иностранными инвесторами. Ну, а Хаммер стал лицом всей этой рекламной кампании. В конце 1921 года он устроил роскошную презентацию своего уральского проекта в Нью-Йорке. Он говорил о концессии как о процветающем предприятии, хотя на деле к тому моменту из недр земли не извлекли ещё ни грамма асбеста. Именно благодаря этому навыку – «подать рынок» инвесторам – Хаммер стал впоследствии представителем трех десятков американских компаний на территории СССР, среди которых были Ford Motor и Underwood Typewriter, и получал процент с каждой сделки.

Сделка по пшенице закончилась, правда, весьма прозаично: Хаммеры не имели стратегии сбыта ни икры, ни пушнины, так что в результате они были вынуждены торговать этой роскошью едва ли не на американских улицах. К тому же надзорные органы США обнаружили в икре какой-то запрещённый консервант, и допродавать её пришлось в Канаде. Да и пшеницу Хаммер по контракту недопоставил, но Ленин посмотрел на это сквозь пальцы: красивая открытка ему была нужней.

Хаммер задержался в России до самого постановления о полном запрете частной торговли, принятого 11 октября 1931 года, и в основном – процветал. Организовал, среди прочего, собственный банк для обналички в Эстонии. После чего предложил организовать «Американскую промышленную концессию» в Москве – фабрику по производству карандашей с правом экспорта пятой части продукции. Его карандаши составили серьёзную конкуренцию продукции «Мосполиграфа», выпускавшего дрянные ломкие дешёвые карандаши, которые были способны превратить изложение самой простой мысли на бумаге в истерику. Ещё были карандаши, завозимые в Союз из Германии, но они были слишком дорогие. Хаммеру требовалось попасть посередине. Завод расположился в Дорогомилове, на берегу Москвы-реки, в бывших красильных и мыловаренных цехах Бони и Столярова. В первый год работы завода прибыль превысила миллион долларов.

Правда, карандаши Хаммера, захватившие рынок пишущих принадлежностей, всерьёз раздражали советских бюрократов. Офис Хаммера занял бывший салон Фаберже на Кузнецком мосту, 4. Арманд любил манерничать, разговаривал размеренно и вальяжно, часто упоминал свои высокие знакомства.

Поселился он в бывшем доме купца первой гильдии Николая Каштанова на Садовой-Самотечной, 14 – в большом особняке с тенистым садом. В доме было 30 комнат, просторный зал и несколько малых гостиных для всяких оказий. Камин одной из них был расписан по эскизам Михаила Врубеля «Микула Селянинович и Вольга Святославович». А затем Хаммер женился на Ольге Вадиной – певице из ялтинского кафешантана, которую на приёмах в посольстве он представлял баронессой фон Рут.

C началом русской жизни Арманда как раз началась мода на всё русское в самой Америке. Состоятельные бизнесмены, значительная часть из которых была, впрочем, выходцами из России, строили особняки в русском стиле. Снабжал эти дома первоклассными образчиками русского искусства и старины все тот же Хаммер: располагая безграничным ресурсом дружественных связей в советском правительстве, он безо всяких ограничений вывозил «конфискат». Его собственный особняк стал местом временной экспозиции элитного антиквариата, а большую часть в собрании Хаммера занимали предметы личного обихода Романовых.

Первое недовольство шахтёры на его асбестовых рудниках высказали уже через год после начала работы. Матерясь, они жаловались, что асбест, который они добывают чуть ли не голыми руками, на поверхность приходится поднимать на собственном горбу: оборудование, закупленное Хаммером в Германии, почему-то так и не добралось до месторождения в Алапаевске. Целый месяц разгоралась стачка, но в конце декабря 1922 года чекисты усмирили бунтующих рабочих. На деле концессия приносила по 200 тысяч долларов убытку ежемесячно, и в 1924 году, почти сразу после смерти Ленина, чиновники известили Хаммера о необходимости расторгнуть договор.

Однако Хаммер продержался в России еще очень долго, даже несмотря на то, что пришедший к власти Иосиф Сталин начал сворачивать разгулявшийся нэп и иностранных инвесторов вместе с ним: золотодобытчиков из Lena Goldfilds обвинили в шпионаже, а марганцевые рудники Гарримана на Кавказе просто отобрали без всяких разъяснений. Но Хаммер оставался неприкасаемым буржуем. Сам он впоследствии хвастал, что всё это оттого, что Ленин на смертном одре завещал преемникам всегда и во всем помогать «молодому Хаммеру».

Однако в Америке разразилась Великая депрессия, и реализация дорогостоящего русского конфиската перестала приносить прибыли. «Как мы можем продать царские безделушки, когда биржевые маклеры выбрасываются из окон, а бывшие президенты корпораций продают с лотков яблоки?» – писал брат Арманду в 1929 году после «чёрного четверга». А в 1931-м стало ещё сложнее: заграничные родственники царской семьи добились через суд запрета на продажу их семейных ценностей, и товар остался только в подпольной продаже.

В начале 30-х Хаммер с супругой отбыли из Москвы. Сначала – в Париж, а затем – в Нью-Йорк. Арманд вывез с собой не только оставшиеся ценности Романовых, но и постановление Совнаркома о досрочном выкупе его «Американской промышленной концессии» за 1,66 млн рублей, но реальная стоимость активов Хаммера в России была гораздо выше.

Когда на одной из пышных голливудский вечеринок Арманда Хаммера в очередной раз спросили, как стать миллионером, он ответил: «Это не так трудно, надо просто дождаться революции в России. Как только она произойдет, следует туда ехать, захватив теплую одежду, и немедленно начать договариваться о заключении торговых сделок с представителями нового правительства. Их будет не больше трехсот человек, это не представит большой трудности».

В Америку Хаммер вернулся в самый разгар «сухого закона». Нужно было успеть реализовать ещё одну любопытную коммерческую авантюру – продажу спиртовых лекарственных капель, которые с добавлением льда превращались в отличный крепкий алкогольный напиток.

«Лекарство» шло на ура. А в 1933-м, после отмены принудительной трезвости в Америке, Хаммер на заработанные деньги легко выкупил в Кентукки завод по производству виски. Продавал он откровенную бурду, но по очень низким ценам. Доходы опять же были такими, что из одного завода выросла целая компания United Distillers of America – к концу Второй мировой войны она стала самой крупной частной компанией Америки, производящей алкоголь. Хаммеру на тот момент было 46 лет.

Он проживет еще столько же, причем не менее активно. У него будет нефтедобывающая компания, контракты с СССР, Японией, Китаем и Мексикой, своя киностудия, а также музей, научный центр и благотворительный фонд имени себя. Он будет метаться между встречами с английской королевой, американским президентом и советским лидером – и все для того, чтобы потомки считали его жизнь «чудом». Но обо всем этом читайте в продолжении истории жизни Арманда Хаммера, которое вскоре выйдет на Jewish.ru.

Алена Городецкая