Михаэль Дорфман

В Америке разворачивается новая сексуальная революция. Однако именно секса в ней несравнимо меньше. Если первая сексуальная революция была за право иметь секс с кем хочешь, то нынешняя за то, чтобы определять свою идентичность, за право быть кем хочешь. Сегодняшняя культура уже включает не только право спать с кем хочешь, но и говорить, что не хочешь ни с кем спать и не интересуешься сексом.

«Гендер – это устаревший социальный конструкт ХХ века, в точности, как классовая борьба – это устаревшее понятие века 19-го», – говорит мне будущий социолог Джуди, американская китаянка 22 лет. У нее в студии, неподалеку от Колумбийского университета, мы с аппетитом поедаем принесенную мной квашеную капусту, которую я представил, как русскую версию кимчхи.

Джуди подтверждает шаткость гендерного конструкта своим примером. В школе она, к ужасу своих традиционных родителей, осознала себя лесбиянкой. В колледже Джуди открыла для себя трансгендерность. Она, было, начала процедуры по трансформации, но поняла, что не сможет иметь детей. Врачи объяснили ей, что надо выбрать – либо дети, либо «быть довольной и счастливой». К тому времени она уже разочаровалась в трангендерности и решила оставаться девушкой.

«Знаешь, меня всегда бесило, что меня растили девочкой, – рассказывает Джуди. – «Транс» – это ведь то же самое – запихиваешь себя в бинарную ось – трансмужчина или трансженщина. А я не хочу быть в этой оси. Я не чувствую себя ни тем, ни другим… ЛГБТ? – это тоже не про меня… Гомосексуальность?? – Бррр, гомонормативность – такая же противная вещь, как гетеронормативность…».

Джуди одевается в темные широкие одежды, скрывающие ее ладную фигуру.

«Я не люблю пестрые женские вещи, не люблю, когда выделяется грудь… Да – я аромантическая цисгендерная деми(полу)-девушка… Я не отказываюсь от случайного секса… С девушками скорей, но и с парнями тоже…».

Джуди живет с вьетнамско-американской студенткой бизнес-менеджмента по имени Ти. «Имя означает цветущая ветка персика, – объяснила Ти при знакомстве. Мы с Джуди познакомились в самом начале, в классе ориентации для абитуриентов. Потом встретились и решили не расставаться… Мы почувствовали, что можем опереться друг на друга, доверять друг другу во всем. Мы не предадим друг друга… Нет, мы не занимаемся сексом, но обнимаемся, иногда засыпаем в одной постели».

Ти определяет себя, как агендер и асексуал. Она вся нацелена на деловую карьеру и не собирается выходить замуж. «Я – девственница, — говорит Ти. – И не собираюсь тратить на время на романы! В жизни есть куда более важные вещи, чем любовь. Что именно? В первую очередь доверие, вера в другого человека». После университета Ти полна решимости вернуться в Калифорнию, где ее мама и тетя нуждаются в ней в их большом и успешном бизнесе.

«Аромантик – говорит Джуди – значит, что я не нуждаюсь в романах, не могу влюбиться… О, разумеется, я способна любить людей! Я очень люблю мою семью, люблю моих друзей, люблю Ти и Стива, но чтобы влюбиться, запасть на кого-то – этого никогда не было, и я не верю, что в моей жизни это случится».

Стив — корейский парень, студент-инженер, присоединившийся к Джуди и Ти полтора года назад. Втроем им удобней вести хозяйство. Присутствие парня защищает от возможных домогательств в бурной студенческой субкультуре, которую и студенты, и социологи называют hook-up – подцеплять.

Если их сожительство уникально по нормам кампуса, то не асексуальностью и отрицанием гендерных ролей (таких сегодня хватает в любом университете). Китайцы, корейцы, вьетнамцы и другие выходцы из Юго-Восточной Азии (хоть их и пытаются загнать под шапку азиато-американцев) держатся своих общин. Если и впускают кого-то, то больше белых американцев, чем друг друга. Ребята гордятся, что их дом стал азиатско-американским местом встречи и для иностранных студентов, и для родившихся в Америке.

Половой идентичности больше нет?

    В 1970-90 студенты-геи и лесбиянки поднимали в кампусах знамя борьбы за право быть иными. Позже их место в университетских политиках идентичности заняли трансгендеры. Теперь это знамя уверенно подхватывают группы студентов, отвергающие всякие попытки классификации идентичности. Новые поколения считают гендерные рамки устаревшими и несущественными. Многие из них болезненно реагируют на навешивание гендерных ярлыков, видят в этом попытки угнетения, покушение на их свободу и самоопределение.

Их различия со старшими поколениями студенческих активистов ЛГБТ просто разительны. Они не заняты, как ЛГБТ, выяснением своей идентичности. Под вопросом у них сама природа понятия идентичности: что происходит, если человек не чувствует себя ни мальчиком, ни девочкой, ни геем, ни лесбиянкой, ни трансгендером? Как быть, если чувствуешь себя «ни тем, ни другим»? Обязательно ли, чтобы сексуальная ориентация соответствовала романтическим наклонностям? Да и вообще, нужна ли сексуальная ориентация?

Мы направляемся на встречу группы самопомощи небинарных квиров (термин “квир” используется для обозначения любой, не соответствующей традиционной, модели поведения и идентичности. — Ред.). На входе раздают наклейки с местоимениями, по которым участники предпочитают обращаться. Комната быстро наполняется молодыми людьми 19-22 лет. Большинство берет не привычные наклейки «он» или «она», а «they», что по-английски соответствует среднему роду. Тема беседы о том, что надо освободиться от понятия «гендер», никак не отражающего их самосознания.

Кей (21) родился мальчиком в консервативной американской глубинке Библейского пояса. В школе он определился как гей, единственный в своем классе. Его выгнали из нескольких школ. В колледже в Нью-Йорке Кей решил, что он трансгендер, но быстро разочаровался. Теперь он отвергает трансгендерную идентичность: «Там такая тоска (депресняк?)! Зачем мне обязательно превращаться в женщину? Либо наоборот – женщине в мужчину… Я их спрашиваю, а нельзя ли оба вместе?… Нет, я не застрял посредине… Я добавляю грани к своей личности… ».

«Бисексуальность? Это тоже не для меня, — объяснял он мне позже. – Ведь «би» тоже значит или-или». У Кея есть девушка «Мы чувствуем друг друга. Главное у нас – это не секс, а эмоциональная связь. И мы честны друг с другом и не изменяем»

Сам сексуальный драйв играет в новой сексуальной революции весьма малую роль. Все они вступают в сексуальную жизнь, насмотревшись порно. Hook-up субкультура превращает нахождение сексуальных партнеров в кампусе в легкое дело. А уж когда начинаются бесконечные рождественские или выпускные вечеринки, то и искать не надо. В интернете найти сексуального партнера еще легче. Tinder, Blendr, Tingle и другие сексуальные apps покажут, кто в округе ищет случайного секса. И тем не менее, 28-40% студентов говорят, что выпускаются из колледжа девственниками.

«Эта молодежь отличаются удивительным отсутствием сексуального сладострастия и похоти», – говорит мне Джеф, администратор одного из престижных университетов и сам ветеран сексуальных революций 1980-1990-х. Иногда они напоминают пуритан XVII века, о переписке которых я писал докторат».