В первые годы 19 века в Молдавии принимается закон о землепользовании, впервые в истории этой страны устанавливающий предельные размеры крестьянских наделов. Раньше каждый мог занимать столько земли, сколько был способен вспахать. Но через пять веков после того как румыны вышли из карпатских долин и начали заселять валашские равнины и молдавские холмы, цивилизация в этих странах достигла нового рубежа - они перестали быть полудиким просторным краем и ощутили избыток населения.

В те же годы к новым рубежам отчаянно рвалась Европа. Созданная народами континента цивилизация проявила свою силу в том, что, достигнув в 18 веке наибольших высот развития, возможных при феодализме и абсолютной монархии, не успокоилась таким успехом, а предприняла попытку создания более эффективного и динамичного общества. Французские республиканцы очистили свою страну от аристократии, духовенства и королевской власти с невиданной до тех пор решимостью, но разочаровали своих поклонников во Франции и за ее пределами, перебив друг друга и открыв дорогу к восстановлению монархии.

Зато когда Наполеон навел порядок в преобразованной на буржуазных началах стране, Франция предстала перед Европой как сильнейшая держава континента, которая вскоре затем силой оружия экспортировала антифеодальные преобразования в Германию, Италию, Польшу и другие страны. Император Наполеон успешно осуществил в значительной части Европы то, чего тщетно пытался достичь император Иосиф в масштабах Австрийской империи. Это сделало его величайшим героем для нескольких поколений европейцев.

Румыны в эти годы сделали очень лестное для себя открытие. Они, как это следовало из недавно опубликованных книг историков трансильванской школы, оказались родственниками французов – народа, диктующего свою волю остальной Европе и ведущего человечество в новое лучшее будущее. И примерно с 1802 г. молдавские и валашские бояре начинают писать Наполеону петиции и меморандумы с просьбами поспособствовать избавлению их стран от засилья греков и власти турок, переходу к парламентскому правлению и вообще преобразованию жизни в княжествах на более прогрессивных началах.

Волны поднятой в Париже бури и в самом деле начинают докатываться и до карпато-дунайских земель. Обязанная России за помощь в войне с французами и ослабленная внутренними смутами Турция в 1802 г. соглашается на назначение в дунайские княжества пророссийских князей – Константина Ипсиланти в Валахию и Александру Морузи в Молдавию - с очень приятным для населения княжеств обязательством не менять их в течение семи лет.

В последующие годы Наполеон в Европе шел от победы к победе, и Османская империя сочла целесообразным отказаться от сотрудничества с Россией ради союза с Францией. Французам нужно было отвлечь русские силы с центральноевропейского фронта на Балканы, для чего они решили спровоцировать новую русско-турецкую войну. Это вполне удается. В 1806 г. султан снимает с постов правителей Валахии и Молдавии, и уязвленная в имперской гордости Россия направляет туда войска даже несмотря на то, что в последний момент турки испугались и заявили, что готовы вернуть князей на место.

Османская империя не пытается защищать территорию своих вассалов. В ноябре 1806 г. русская армия без боя занимает Молдавию, снова, на этот раз окончательно, отбирает у турок Хотин, Бендеры и Аккерман, в декабре так же без проблем оккупирует Валахию. На первых порах Россия вела войну малыми силами и с неопределенной целью, затем положение меняется. На переговорах императоров Александра I и Наполеона в Тильзите (1807 г.) и Эрфурте (1808 г.) Россия и Франция заключают мир, а затем достигают договоренности о разделе сфер влияния. В обмен на признание его гегемонии в Центральной Европе Наполеон дает Александру свободу действий в отношении старых врагов России – Швеции и Турции. Разгромленная Наполеоном Австрийская империя также не могла препятствовать России, так что надо было пользоваться случаем.

Если во время войн конца 18 века румынские земли были для России полем боя, то теперь русские вошли спокойно, как хозяева, и быстро создали у румын впечатление, что на этот раз они пришли надолго. Уже в начале 1807 г. население княжеств было приведено к присяге на верность российскому императору. Молдавия с самого начала управлялась русской администрацией. В Валахии год с небольшим продолжал править Ипсиланти, но в апреле 1808 г. он смещается (на этот раз не фирманом султана, а указом императора), и здесь также вводится прямое российское правление. Так что христианские империи – вначале захватившая Буковину Австрия, а теперь и православные братья из России – проявляют к валашской и молдавской автономии меньше снисходительности, чем османы. Оно и понятно – пришедшие на румынские земли в 15 веке турки столкнулись там с людьми, готовыми постоять за себя, а русские и австрийцы увидели народы безвольные и покорные судьбе.

Русские армии, численность которых в разгар войны достигала 120000, вели бои южнее Дуная, а в Валахии и Молдавии отдыхали и пополняли припасы. Если крестьяне, особенно в придунайских областях, страдали от реквизиций и грабежей, то многие помещики и торговцы сделали большие состояния на поставках. Быстро нашлись и способы потратить эти деньги.

Стоящая на подступах к вершине своего могущества (которая будет достигнута с вступлением русской армии в Париж в 1814 г.) Российская империя пришла на румынские земли во всем блеске силы, богатства и цивилизации. Одетые в европейские мундиры, говорящие по-французски русские офицеры, смотрели на Валахию и Молдавию, с их носившими длиннополые кафтаны и высокие шапки, да еще и называвшимися боярами аристократами, как на музей собственного прошлого. А глядя на русских, многие румыны приняли решение порвать с византийско-турецким образом жизни, и приобщиться к принесенной северными варварами французской цивилизации. Которая была тем более приятна именно в русской версии – без буржуазных добродетелей, зато с блеском изысканной культуры и умением красиво потратить получаемые из поместий средства.

Вот что писал о пробуждении румынского народа от византийского сна русский генерал Ланжерон. «Мы нашли многих молдаванок в восточных костюмах, в домах без мебели и с очень ревнивыми мужьями. Но революция, произошедшая в Яссах, а затем в Бухаресте была быстрой и полной: через год все молдавские и валашские женщины переоделись в европейские одежды. Дома наполнились иностранными слугами, французскими поварами, в салонах говорили только по-французски. Петр I не изменил лик империи так, как наше прибытие изменило Молдавию». Стали ли молдавские мужья менее ревнивыми, генерал не уточняет.

Хотя, наверное, основным мотивом поворота румын к Европе был не русский пример, а те бедствия, которые постигли княжества в предыдущие десятилетия. Турецкие и греческие грабежи, военные опустошения, голод и эпидемии обрушивались на несчастные страны в то время, когда их элита получала все лучшее представление о европейском благополучии. Эти сравнения накапливались до тех пор, пока не заставили валахов и молдаван с ненавистью и презрением отвергнуть византийскую традицию и, вооружившись идеями трансильванской школы о римском происхождении их народов, броситься в погоню за европейской мечтой. Но русская оккупация 1806 – 1812 гг. была только начальным этапом этого перелома.

Между тем успехи русской армии на поле боя долгое время оставались более скромными, чем в деле приобщения румын к европейскому образу жизни. Бои за турецкие крепости на южном берегу Дуная шли долгие и тяжелые. Турки понемногу отступали, но уклонялись от крупных сражений и тянули время, не соглашаясь на требование России отдать ей Валахию и Молдавию. Они были правы. Обстановка менялась – в 1811 г. стало понятно, что Наполеон больше не удовлетворен достигнутым компромиссом и готовится к решающему удару по России.

Завершать войну направляют Кутузова. Летом 1811 г. ему удается отступлением с болгарских плацдармов заманить основные силы турок на валашский берег, где в октябре они были окружены около Олтеницы. Одержав эту победу, русские делают туркам мирные предложения, существенно смягчив требования. Они предлагают поделить румынские земли пополам: Валахию – туркам, Молдавию – русским. Турки выдвигают встречное предложение: Валахию они согласны оставить себе, а вот Молдавию можно разрезать пополам - по реке Прут.

В ответ Кутузов заставляет истощенную голодом окруженную турецкую армию сдаться, но это ничего не меняет. Турки стоят на своем, затягивая переговоры месяц за месяцем. Настает весна 1812 г. Армия Французской империи начинает выдвижение к границам России. Собранные по всей Европе силы превосходят военный потенциал Российской империи, так что необходимо задействовать все имеющиеся войска. Отвод армии с далеких Балкан становится жизненной необходимостью.

Недовольный неспособностью Кутузова добиться мира, император Александр в апреле 1812 г. направляет ему на замену адмирала Чичагова. Раздраженный Кутузов накануне прибытия Чичагова в Бухарест 16 мая подписывает мир на турецких условиях. Россия забирает молдавские земли восточнее Прута, так что в составе княжества остается менее половины территории Молдавии в границах 1774 г. В руки России переходят турецкие провинции в низовьях Дуная и Днестра, а также Хотин. Такой вариант прохождения границы рассматривается Россией как неудачный для нее. Готовясь уводить свою армию из княжеств, адмирал Чичагов раздраженно пишет: «Следует рассматривать этот мир как эфемерную сделку, которая может стать лишь поводом для нового разрыва». История, однако, учит, что нет ничего более постоянного, чем временное.

России Бухарестский мир ничем не помог. Армия Чичагова еще пару месяцев ждала, пока султан подпишет мирный договор, и вернулась на территорию империи в первых числах сентября 1812 г., когда Наполеон был уже в Москве. На Бородинском поле Россия противостояла Франции и ее европейским вассалам только частью своих сил.

Для румын же надежда на освобождение от турок обернулась унизительным разделом их территории, в ходе которого и мусульмане и православные показали одинаковое пренебрежение правами румынских государств. Когда в октябре 1812 г. последние русские войска покинули Бухарест, жители города отметили это событие иллюминацией и гуляниями, во время которых сжигались изображавшие русских куклы. Скорее всего они отмечали также и победы своего кумира Наполеона – 15 октября 1812 г. в Бухаресте наверняка знали о вступлении французов в Москву, но могли еще не получить известий, что три дня назад они потерпели поражение под Малоярославцем и начали самоубийственное отступление по Смоленской дороге. А поражение Наполеона означало, что в ближайшие десятилетия судьбы Валахии и Молдавии будет определять Россия. Но и роман Румынии с Францией еще получит продолжение в будущем.

Греки порывают с Османской империей

Многовековые старания греков занять достойное место в османском обществе не прошли даром. К исходу 18 века полюбившая хорошую жизнь, развращенная коррупцией деспотия, хотя и продолжала держать греков, наряду с остальными христианами, за людей второго сорта, на деле предоставляла им массу возможностей. Торговые и финансовые кланы греков-фанариотов, контролировали значительную часть экономики империи, да и многие административные структуры, особенно внешнеполитическое ведомство, были грекам доступны. Дополнительные возможности дало положение Кучук-Кайнарджийского договора о праве России оказывать покровительство христианским подданным Османской империи и создание русских провинций в северном Причерноморье. Теперь большая часть греческих торговых судов стала ходить под русским флагом, избегая турецкого налогообложения, а в недавно основанной Одессе начала создаваться новая Греция в изгнании, в отличие от Дунайских княжеств вовсе недоступная для турецких властей.

И это было еще не все – уже четыре века, со времен Возрождения, Европа восхищалась античностью, а в первой половине 19 века увлечение древнегреческой цивилизацией было всеобщим. Строившие дома в классическом стиле, переводившие «Илиаду» и «Одиссею», постоянно ссылавшиеся на Платона и Аристотеля европейцы не давали грекам забыть о том, что они являются одним из величайших народов мира. А при таком положении и таком образе мыслей, сохранявшаяся, несмотря на все влияние и богатство, зависимость от произвола турецких властей становилась нетерпимой. Решиться на восстание грекам было невероятно трудно – они обеспечили себе вполне комфортное существование, а с другой стороны прекрасно знали, насколько решительными и беспощадными могут быть их мусульманские владыки.

Сербское восстание 1804 – 1813 гг., бесконечные сепаратистские мятежи самих османских местных властей, очередной разгром турок русскими в 1811 г. подталкивали греков к решительному шагу. Но до поры до времени взаимовыгодное сосуществование турок и греков продолжалось. По окончании войны с Россией греческие правители вернулись в Бухарест и Яссы. Валашским князем стал Ион Караджа – бывший драгоман (главный переводчик) Османской империи. При нем был составлен на основе западных образцов новый гражданский кодекс Валахии, заменивший своды законов, пришедшие в княжество еще на заре его существования из Византии, открыт первый валашский театр. Сам князь увлекался переводом комедий Гольдони с итальянского на греческий. При нем налоговый гнет в Валахии оставался исключительно тяжелым, подати и взятки выколачивались правительством из населения со всей возможной жестокостью. Оно и понятно – наряду с беспрекословным выполнением всех формальных и неформальных обязательств перед Османской империей, Караджа переводил значительные средства на свои счета в австрийских банках.

Так продолжалось до 11 сентября 1818 г., когда князь собрал боярский совет и сообщил, что отрекается от престола и уезжает из страны. Приказа султана о смещении валашского князя не было, как и никаких других признаков угрозы власти и безопасности правителя Валахии. Просто Карадже надоело существование в пропитанном страхом и раболепием османском обществе, и он, пожертвовав статусом вассального монарха, уехал в свою любимую Италию, чтобы жить в свое удовольствие, никем не управляя, но и никого не боясь. Этот разрыв с фанариотскими традициями, совершенный человеком явно не героического склада, предвещал близкую гибель Греко-Турции, как называли Османскую империю некоторые излишне самонадеянные фанариоты.

В 1814 г. создается Филики Этерия – греческое тайное общество с центром в Одессе, и с сетью организаций, охватывающей Константинополь, собственно греческие провинции Турции и Дунайские княжества. Возглавляет Этерию Александр Ипсиланти – сын бывшего валашского князя Константина Ипсиланти, ставший русским генералом. Его цель – поднять греков и другие христианские народы Балкан на восстание, желаемым результатом которого было бы воссоздание Византии. Перед Ипсиланти стоит выбор – поднимать народное восстание в провинциях, населенных греками, но управляемых турками, или захватить власть в Валахии и Молдавии, управляемых греками, но населенных румынами. Будучи сам представителем аристократии, Ипсиланти уважает высшие слои общества и делает выбор в пользу Дунайских княжеств. История в результате получается довольно таки назидательная.

В феврале 1821 г. Ипсиланти во главе небольшого отряда пересекает русско-молдавскую границу. Значительная часть греческой и румынской верхушки участвует в заговоре. Отряд греков беспрепятственно проходит через молдавскую и валашскую территорию, но румыны не проявляют желания присоединиться к повстанцам. К моменту вступления в Бухарест в апреле 1821 г. у Ипсиланти было всего 2000 человек.

В Бухаресте за месяц до начала мятежа умирает поставленный на престол после бегства Караджи Александру Суцу. Страной управляет боярский совет, крупнейшие члены которого Брынковяну, Гика и Вэкэреску хотят принять участие в антитурецком восстании, но собственными вооруженными силами не располагают. Осознавая свое бессилие, аристократия обращается к народу – бояре просят собрать войска Тудора Владимиреску. Он был свободным крестьянином из тех предгорий Карпат, куда за все века существования княжеств так и дотянулась рука бояр. И этому человеку удалось сделать то, что не получилось у Ипсиланти – поднять румын на борьбу. В феврале он из монастыря Тисмана на западе Валахии призвал народ собираться под его знамена, а 21 марта вступил в Бухарест во главе 8000-й армии. Его ополченцы требовали положить конец правлению в Валахии греков-фанариотов.

К тому времени обстановка резко изменилась к худшему. Ипсиланти, а затем и Владимиреску всюду заявляли, что за их мятежом последует вторжение русской армии. Но последовало опровержение российских властей, заявивших, что они не поддерживают восстание. Узнав об обмане, валашские бояре в свою очередь обманули Владимиреску и бежали из страны, отказавшись от сотрудничества с ним. Зато теперь, вступив в Бухарест, Владимиреску оказывается правителем Валахии – первым за 115 лет не присланным султаном, а выдвинутым страной. А подошедший со своим отрядом в начале апреля фанариот Ипсиланти ему абсолютно несимпатичен. Владимиреску требует, чтобы этеристы уходили из Валахии, но идти им некуда, так что Ипсиланти лишь перемещается из Бухареста в соседний Тырговиште.

Пытаясь удержать власть, Владимиреску предлагает туркам начать переговоры, но те не отвечают взаимностью. Турецкая армия переходит в наступление и 15 мая без боя занимает в Бухарест. Бойцы Ипсиланти хватают Владимиреску и казнят его, обвинив в предательстве общего дела. В последующие дни турки разбивают остатки валашского и греческого отрядов. Ипсиланти бежит в Трансильванию, где его арестовывают австрийские власти. У него есть все основания сожалеть о совершенной жестокой ошибке – страны угнетаемые греками не захотели стать базой греческой освободительной борьбы.

На этом все бы могло и кончиться, если бы не дополнительное восстание, поднятое в самой Греции, на Пелопоннесе. Оно началось также в феврале 1821 г. с высадки отряда во главе с братом Александра Димитрием Ипсиланти, но не было подавлено ни в мае 1821, ни к концу года, ни в 1822 г. Напротив, повстанцы захватили значительную часть южной и средней Греции, где провозгласили независимое государство. На своей земле греки сражались до последнего за каждую деревню, и армия империи очень долго ничего не могла с ними поделать. А вот наследника князей-фанариотов борцы за греческую свободу своим правителем видеть не пожелали. Парламент независимой Греции отверг его кандидатуру на пост главы государства, и Димитрию Ипсиланти пришлось удовольствоваться ролью командира одного из повстанческих отрядов. Его разочарование все же было не столь жестоким как у старшего брата.

В бессильной ярости турки мстили, как могли. Румынскую кормушку у греков отняли. По завершении турецкой оккупации, летом 1822 г. князей назначили из местных – Григоре Гику в Валахию и Иона Стурдзу в Молдавию.

Но это лишение возможности наживаться за счет других уже ничего не значило в сравнении с гибелью всего фанариотского мира. Представители самых влиятельных семей фанариотов были казнены или брошены в тюрьмы, в то время как константинопольская чернь разграбила греческие кварталы города и перебила большую часть их населения.

Борьба и жертвы греческого народа ставят Европу перед трудным выбором. Множеству образованных людей на всем континенте, воспитанных на ценностях древнегреческой цивилизации, до смерти (в случае с Байроном в буквальном смысле слова) обидно, что современные им греки сражаются и умирают за свою свободу, а европейские правительства им не помогают. Помочь было трудно не технически, а по принципиальным соображениям. После разгрома Наполеона европейские монархии заключили Священный союз – отдаленный прообраз нынешней ООН, в рамках которого они обязались сохранять территориальную целостность и внутренний строй существовавших государств. Если бы такое произошло лет на сто раньше, Турцию запросто вычеркнули бы из списка подлежащих сохранению монархий как державу нехристианскую. Но после века Просвещения религия уже не играет прежней роли, и турецкий султан признается таким же легитимным монархом, революционные выступления против которого не должны поощряться.

Между тем, греческие повстанцы были все же не в силах одолеть империю. Положение становится отчаянным, когда султану Махмуду II удается уговорить формально зависимый от Османской империи Египет помочь сюзерену, и египетский флот блокирует греческое побережье. В этот момент сила сочувствия к Греции оказалось такой, что стало возможным невероятное. Россия, Великобритания, Франция на какой-то момент пренебрегают и принципами Священного союза и даже, в случае двух последних, своими государственными интересами, диктующими им политику партнерства с Турцией. В октябре 1827 г. русско-англо-французская эскадра уничтожает египетский флот у берегов Пелопоннеса и спасает греческих повстанцев. Но продолжать войну с Турцией до полного освобождения Греции англичане и французы не хотят. Поставить точку в греческой драме берется недавно ставший российским императором Николай I.

Весной 1828 г. русская армия со своего нового бессарабского стратегического плацдарма переправляется через Дунай и начинает наступление вдоль побережья Черного моря вглубь турецких владений в Добрудже и Болгарии. Вспомогательные отряды без боя занимают Валахию и Молдавию. Военный потенциал Турции подорван произошедшим в 1826 г. мятежом янычар и последующей ликвидацией этого рода войск, но султаны никогда не отдавали своих владений без боя. Русские должны ликвидировать тот же мощный комплекс турецких укреплений на северо-востоке Болгарии, с которым им уже приходилось иметь дело в 1773 – 1774 и 1808 – 1811 гг. Россия овеяна славой победительницы Наполеона, близка к положению величайшей державы мира, но подтвердить эту репутацию оказывается нелегко. В 1828 г. удалось взять только Варну, от Силистрии и Шумлы русские отошли ни с чем. Огорченный император Николай уезжает из армии, поручив командование генералу Дибичу. И тому все же удается добыть свободу для Греции, Сербии и румынских земель.

30 мая 1829 г. русские разбивают пытающуюся контратаковать турецкую армию у Кулевчи, гарнизон Силистрии сдается, но в Шумле по-прежнему обороняются крупные неприятельские силы. Дибич принимает решение оставить Шумлу у себя в тылу и идет через Балканские горы на юг – к Бургасу, а затем к Адрианополю. Впервые за время османского правления над Константинополем нависает угроза захвата неприятельской армией. Войска Халиль-паши выходят из Шумлы и бросаются вдогонку за русскими, что завершается их разгромом у Сливена 31 июля. 8 августа русская армия без боя входит в старую османскую столицу Адрианополь. Правда, победителей всего 7000. 125000 русских солдат погибли за два года войны, из них одна десятая в боях с турками, а остальные от эпидемий и плохого снабжения.

Но как бы там ни было, к августу 1829 г. в распоряжении Турции не остается сколько-нибудь значительных военных сил, русская армия беспрепятственно занимает Болгарию, ее авангард оказывается в 50 километрах от Константинополя. И, кроме того, поскольку Россия в те десятилетия – мировая сверхдержава, никто из ее европейских соперников не смеет выступить в защиту поверженной Османской империи. В таких условиях 2 сентября 1829 г. подписывается Адрианопольский мир.

Российской империи достаются значительные территории в Закавказье, но вот в Европе Россия выступила весьма скромно – взяла у Турции лишь дельту Дуная. Случайно возникшая граница по Пруту остается незыблемой. Николай I считает себя обязанным блюсти принципы Священного союза. Но главный жандарм Европы не может игнорировать и голос балканских народов, после того как греки и сербы заявили о своей воле к свободе жестко и бескомпромиссно, залив свои страны собственной и турецкой кровью. Румыны так радикально не выступили, но все же в Валахии был Владимиреску – так что и они теперь не безликое население, а народ, имеющий собственный голос. В Адрианополе принимается то самое решение, что и в наше время сплошь и рядом предлагается как наилучший выход из сепаратистских кризисов – широкая автономия.

Греция становится фактически самостоятельным государством с чисто формальной зависимостью от османов. В 1830 г. в Афины приезжает, чтобы прожить там до своей смерти в 1845 г., Ион Караджа. Этот умный и удачливый человек сумел получить от жизни на редкость много – сделать карьеру в Турции, скопить богатство в Валахии, пожить в свое удовольствие в Италии, а на закате дней порадоваться, глядя на освобожденную родину.

Сербия получает более ограниченную автономию. Турецкими вассалами остаются и Валахия с Молдавией, но их статус меняется радикально. Князья вновь избираются сословиями и лишь потом проходят утверждение у султана. Они правят княжествами пожизненно, так что разорительные торги за валашский и молдавский престолы уходят в прошлое. Это, правда, не династии, о которых мечтали Кантакузино и Кантемир, но уже значительный шаг прочь от ужасных политических систем, сложившихся в Молдавии и Валахии в 16 веке. Отменяется торговая монополия Османской империи – Дунайские княжества могут продавать свои товары кому угодно по свободным ценам. Наконец, Турция отдает Валахии свои последние райи – Брэилу, Джурджу (который пытался отвоевать еще Дракула) и Турну, а Дунай объявляется открытым для международного судоходства.

Ветры истории, так долго и неумолимо несшие румынские государства в сторону полного исчезновения, вдруг поменяли направление. Уже почти став русскими губерниями в 1812 г., Валахия и Молдавия в последний момент вернулись к положению турецких вассалов благодаря наступлению Наполеона на Россию. Когда же русские пришли вновь, у них во главе был император, поставивший идеал сохранения европейской старины выше интересов имперской экспансии. Сберечь Европу от революций Николай I все равно не смог, а вот примененное им компромиссное решение для Валахии и Молдавии стало началом пути румын к независимости.

Достоинства двойного подчинения

В 15 веке, когда власть Османской империи над Валахией и Молдавией только утверждалась, у княжеств иногда оказывалось по два господина одновременно – турки вместе с венграми или поляками. В 19 веке шел обратный процесс – разрушение турецкого господства – и румынские государства вновь оказались под властью сразу двух империй. Турецкий сюзеренитет после Адрианопольского мира никуда не делся, зато теперь к нему добавился русский протекторат. Занявшие Молдавию и Валахию весной 1828 г. русские войска по завершении войны не уходят, княжествами продолжает управлять российская администрация совместно с местными парламентами. С октября 1829 г. ее возглавляет граф Киселев, проявивший себя как не жестокий но, тем не менее, эффективный администратор, которого Пушкин удостоил характеристики «может быть самый замечательный из наших государственных людей».

Яссы,дворец Штефан чел Маре

Достижение этого русского генерала уникально. На фоне господствующих в Румынии почти исключительно негативных оценок русского влияния на румынскую историю, Киселев остается единственным представителем России, сыгравшим значительную роль в судьбах румын, и продолжающим пользоваться в этой стране уважением и симпатией. Самым заметным напоминанием о графе остается шоссе Киселева – бухарестская улица, в конце 19 – начале 20 веков пересекавшая самый фешенебельный район города, где румынские помещики наслаждались благами золотого века, начавшегося с правления русского губернатора.

Что же сделал Киселев для румынских княжеств? В сотрудничестве с боярскими советами были разработаны и утверждены в 1831 г. в Валахии и в 1832 г. в Молдавии органические регламенты. Это были настоящие конституции, но их так не назвали, поскольку в России это слово было крамольным. Непредставимой в России того времени была и масса других вещей, учрежденных Киселевым на румынских землях. Видимо, получив в свое распоряжение чужую страну, просвещенный русский аристократ провел в ней те преобразования, какие он хотел бы, но не мог воплотить в жизнь у себя на родине.

Органические регламенты вводили в Валахии и Молдавии разделение властей. Законодательная власть принадлежала парламенту, избиравшемуся на пять лет в основном крупными землевладельцами, а также представителями городских торговых и ремесленных сообществ. Исполнительная власть находилась в руках князей, которые должны были избираться пожизненно особыми собраниями – более представительными, чем постоянные парламенты. Создавалась система независимых судов.

Политическая система Валахии и Молдавии обретала столь желанную стабильность (или, по крайней мере, шанс ее добиться), а продолжавшие существовать в Валахии и Молдавии традиции сословных собраний и выборности князей теперь стали отправной точкой для создания передовой по понятиям 19 века системы правления.

На основе органических регламентов была создана стабильная система законов и налогов, которую уже нельзя было менять по сиюминутному произволу князя. Эта мера не то чтобы вовсе уничтожила систему «неформальной эксплуатации», но все же потеснила прежние порядки куда серьезнее, чем усилия Брынковяну и Маврокордата. И благотворное влияние стабильной экономической среды не замедлило сказаться. Средняя налоговая нагрузка на крестьянский двор уменьшилась в два с лишним раза. Помимо отмены турецкой монополии на внешнюю торговлю, пришел конец внутренним таможенным границам. Были отменены пытки и смертная казнь.

Так что «либеральным кретинам всей Европы» (по выражению Маркса) было за что аплодировать органическим регламентам. Сам Маркс регламенты оценил резко отрицательно, и на это тоже были основания. Также как и законодательство Маврокордата, регламенты стремились упорядочить «дикую» эксплуатацию крестьян, только если фанариоты шли по пути усиления роли государства, русская администрация расширила возможности землевладельцев. Новое законодательство лишило крестьян сохранявшихся хотя бы теоретически прав на земельные участки, поставив их в положение работников на земле, ставшей отныне безраздельной частной собственностью помещиков. Допустимые нормы барщинных работ возросли в четыре с лишним раза.

Присутствовала в органических регламентах и еще одна недемократическая черта – жесткая централизация власти, при которой местные администрации формировались и контролировались из центра. Такая система была румынам близка и понятна – она являлась частью древней византийской традиции, на ней основывались административные системы старых турецких и новых русских владык, да и полюбившаяся румынам Франция тоже была одним из самых централизованных государств Европы. Так что созданная регламентами система местных властей хорошо прижилась на румынской почве и в значительной степени помогла созданию единого государства, вместе с тем исправно служа рассадником ленивой и коррумпированной бюрократии.

К тому времени, когда 1834 г. русская армия была выведена, и Киселев оставил пост губернатора Дунайских княжеств, Валахия и Молдавия были приведены из азиатского средневековья в начало европейского 19 века.

Реут – древняя река Молдовы

Избрать князей согласно органическим регламентам молдаванам и валахам все же не дали. По завершении русской оккупации российский император и турецкий султан совместно назначили князьями Михаила Стурдзу в Молдавию Александру Гику в Валахию. Им предстояло править в странах, находившихся на подъеме.

Свобода торговли и расширение возможностей эксплуатации крестьян помещиками появились вовремя. Спрос на еду в мире быстро рос. Никуда не делись потребности Константинополя в румынском продовольствии, только теперь с турками можно было торговаться, а не довольствоваться ценами, назначенными властями империи. Но Константинополь уже не был крупнейшим городом мира. Такими стали Лондон и Париж. Великобритания и Франция вступили на путь создания индустриального общества. Их население стремительно росло и перемещалось в города, порождая огромный спрос на продовольствие. Даже в условиях жесткой конкуренции между поставщиками сельскохозяйственной продукции, хорошие возможности для обогащения находились для многих, в том числе и для Валахии с Молдавией.

Турция еще некоторое время оставалась основным торговым партнером Дунайских княжеств, но второе место вскоре заняла дотоле малоизвестная румынам Великобритания. Адрианопольский мир сделал Дунай свободным для навигации, и через нижнедунайские порты Брэилу и Галац румынское зерно потекло в Западную Европу. А потоки твердой валюты устремились в карманы валашских и молдавских помещиков.

Несмотря на большое политическое влияние России, экономические связи с ней не получили значительного развития. Основанные на сельском хозяйстве экономики двух стран были скорее конкурирующими, чем взаимодополняющими, а в тех случаях, когда княжества все же могли дать русскому рынку востребованный товар – как, например вино – слишком сильной была конкуренция бессарабцев.

Румынские государства бросились нагонять упущенное время. За 1830-е годы посевные площади в Молдавии увеличились в 2, а в Валахии – в 1,4 раза. За 1830 – 1850-е годы население Молдавии выросло с 1,1 млн. до 1,46 млн., Валахии – с 1,9 до 2,4 млн. Стремительно менялся пейзаж страны – на равнинных землях уничтожались некогда дремучие леса, распахивались ранее не заселенные или опустевшие во время русско-турецких войн придунайские степи.

Массовой урбанизации и индустриализации в период органических регламентов еще не было, но все же городское население княжеств увеличилось в два раза. Процветающими торговыми центрами сделались нижнедунайские порты Брэила и Галац, население которых возросло многократно. В 1829 г. начала выходить первая валашская газета. В 1831г. был создан университет в Бухаресте (Академия святого Саввы), в 1835г. – в Яссах (Михаилянская академия). В 1836 г. в Яссах была запущена первая в румынских землях паровая машина.

В 1830 – 40-е стал всеобщим и бесповоротным процесс, начало которого мы видели во время русской оккупации 1806 – 1812 гг. Румынская элита покончила с турецко-греческими симпатиями 18 века, отряхнулась от византийского сна, о котором несколько последующих поколений будут вспоминать с презрением, и решительно повернулась в сторону Европы. Европейская мода стала нормой. Приезжие с Запада удивлялись, видя в странах, казавшихся им частью Востока, театры, балы и светские салоны, устроители которых изо всех сил старались подражать петербургским, венским и в первую очередь парижским образцам. Рядом с византийскими монастырями и турецкими караван-сараями появляются первые особняки в европейском стиле. Молодые бояре, для бесчисленных поколений предков которых центром мира был Константинополь, теперь открывают для себя Париж и Берлин, Рим и Лондон. Они едут путешествовать в западные столицы, многие остаются там учиться.

Полезную службу служит привычка образованных румын знать много иностранных языков, но их набор меняется. Окончательно забывается старославянский, уходят в прошлое греческий и турецкий. Валашская и молдавская элита дружно переходит на французский. В 19 веке французский язык был популярен во многих европейских странах, но нигде его ни изучали с таким энтузиазмом, как в румынских землях. Потому что нигде в знание этого языка не вкладывался столь глубокий идеологический смысл. Мысль о родстве с одной из самых передовых наций мира окончательно овладевает у румын Валахии.

Повторение...