Ганна Руденко

Он проиллюстрировал 200 детских книг и написал порядка 20 своих, получив премии Андерсена и Астрид Линдгрен. Взрослые считали его картинки и сюжеты слишком жуткими, а вот дети ценили – слали письма пачками со всего света. Сам Морис Сендак, «Пикассо детской литературы», был уверен, что главное – это не считать малышей неженками и резать им в глаза правду-матку.

«Папа не сможет пойти», – холодно сообщила 13-летнему Морису мама. «Ты должен встать! Ты должен встать! И быть со мной на бар-мицве!» – через минуту орал Морис отцу, который обессиленно лежал на кровати. В тот день, 11 июня 1941 года, Филипп Сендак узнал, что все его родные в Польше погибли. Его-то они уже похоронили – когда красавец и сын раввина из штетла под Варшавой рванул в Нью-Йорк за ветреной односельчанкой Сади, родные отсидели по нему шиву. Теперь пришел черед провожать в вечность их. Но бар-мицва сына для соблюдающего иудея что-то да значит, и в тот вечер Филипп Сендак отложил горевание на потом. «Помню выражение его лица, когда мне начали петь “Какой хороший парень”. Оно было более чем красноречивым. Я понимал, что сделал что-то очень-очень плохое и заставил его страдать еще больше, чем он должен был страдать», – вспоминал Морис.

Родители – резкие, вечно на взводе – мало интересовались чувствами своих сыновей и дочери. Со своими бы разобраться. Сади Сендак, которую мать в 16 лет выпихнула в Нью-Йорк из-за ее шашней со всеми подряд, со своими отпрысками была сурова. Мягкий по природе отец тоже ожесточался. Они на пару третировали детей, а те изводили их едкими шутками, выходками и вечным нездоровьем. И младший Морис пуще остальных. Он вообще не должен был появиться на свет. Сади пыталась прервать свою последнюю беременность токсичными лекарствами и падением со стремянки, откуда ее по договоренности столкнул верный сообщник-муж. Но сын родился и как на зло начал болеть всеми детскими недугами подряд – корью, скарлатиной, бесконечными воспалениями легких. Бабушка, которая приехала из Польши нянчить внуков, однажды нарядила Мориса во все белое – чтобы когда ангел смерти придет его забирать, он подумал, что ребенок – уже один из них, и улетел ни с чем.

На каждую новую температуру родители реагировали одинаково: «В этот раз точно умрет!»

И от мальчика эту убежденность скрывать даже не думали. Чуть ли не во всех своих интервью Морис повторял, какими эмоционально тяжелыми были его первые годы жизни. «Детство – это как если бы все каннибалы и психопаты наблевали вам в рот! Я очень отчетливо помню свое детство. Я понимал жуткие вещи… но я знал, что взрослые не должны знать, что я это понимаю, это бы их напугало», – жаловался он. В дни затяжных болезней папа часто подсаживался на край кровати и пересказывал сыну порой откровенно кровавые сцены из Торы. Филипп пускал древние легенды в детское воображение сына без цензуры, не опасаясь повредить детскую психику. Повзрослев, Морис Сендак тоже не считал детей существами, чувства которых нужно жалеть, создавая для этого особый нежный мир. Правду дети, был уверен он, понимают гораздо быстрее взрослых.

В этом чуть ли не круглогодичном постельном режиме главным спасением Мориса стали книги и собственное воображение. А когда в 12 лет мальчик увидел диснеевский мультик «Фантазия», то твердо решил стать художником. Учебу Морис ненавидел и в 19 лет устроился коммерческим иллюстратором, чем разбил сердце родителей. Первым заказом Сендака стала серия иллюстраций для книги по физике «Атомная энергетика для миллионов». Оформляя чужие книги, Морис еще и мастерил сказочные деревянные игрушки вместе с братом. Когда в 1948 году они отправились в легендарный детский магазин F.A.O. Schwarz предлагать свои работы, им отказали – такого добра было навалом. Но управляющий рассмотрел художественный талант Мориса, позвал его оформлять витрины и познакомил со знаменитым редактором детской литературы в Harper&Row Урсулой Нордштром. Следующие три года Сендак проработал в F.A.O. Schwarz, параллельно обучаясь в Лиге студентов-художников Нью-Йорка.

В 1956 году была опубликована первая авторская книга Сендака «Окно Кенни» – про мальчика, который ищет увиденный во сне волшебный сад, а в 1963 году вышел рассказ «Там, где живут чудовища». Его пятая авторская книга подняла волну критики из-за жутковатых иллюстраций, которые якобы пугали малышей до безумия. Пока взрослые песочили Мориса, дети слали ему письма пачками.

«Дорогой мистер Сендак, – однажды поинтересовался у него 8-летний мальчик, – сколько стоит отправиться туда, где живут чудовища? Если не очень дорого, то мы с сестрой поехали бы туда на лето».

Много позже Сендак признавался, что прототипами монстров в этой книге стали его родственники. Еврейские тетушки и дядюшки, приходя к ним в гости, щипали маленького Мориса за щеки и, выставляя свои желтоватые зубы в улыбке, говорили, что так бы и съели его. В честь них он неофициально назовет героев «Там, где живут чудовища», когда по книге будут ставить оперу. Но имена Ципи, Мойше, Аарон, Эмиль и Бернар так и останутся в рабочей версии и на публике не прозвучат. В голливудской экранизации книги, которая появится уже в 2000-х, их тоже не будет.

Родители никогда не придавали особой важности профессии сына – в их глазах промелькнула гордость, только когда его позвали иллюстрировать рассказы лауреата Нобелевской премии по литературе Исаака Башевис-Зингера. Но счастливым Мориса делало не их одобрение, а работа. Знавшие его лично люди говорили, что Сендак был чуть ли не маниакальным трудоголиком – делал огромное количество набросков, лишних копий, заготовок, и так до двух ночи каждый день. Он чувствовал себя в полете, только когда брал карандаш или продумывал новый образ. Писательство Морис называл «битвой» или «полем боя» – в детской литературе, как ни в одном другом литературном направлении, нужно было держаться за свое зубами – конкурентов хватало. Единственные, с кем ему в профессии соперничать не хотелось, были его нежно любимые отец и брат, которые тоже были детскими авторами, хоть и даже примерно не такими успешными.

Всего Сендак написал 19 детских литературных работ и проиллюстрировал около 200, но терпеть не мог, когда его называли детским писателем. «Однажды ко мне подошла женщина и сказала: “Так вы же пишете книжечки для детишек”. Я захотел ее убить», – признавался этот милый на вид очкарик с бородкой. Собственных детей у мизантропа Мориса не было, он даже не женился и 50 лет жил с другом, держа эту сторону личной жизни в абсолютной тени – такая репутация детскому автору была явно не на руку. Но скандал все-таки однажды разразился – в 1970 году вышла книга Сендака про мальчика Микки «Ночью на кухне», который во сне отправляется путешествовать по волшебной пекарне без какой-либо одежды. Даже на фоне свободных нравов той эпохи такая откровенность в детской книге была излишней.

Мнение моралистов его мало интересовало – Морис знал, что пишет достойно.

«Я абсолютно сумасшедший, я это знаю. Не говорю, что это прямо очень умно, но знаю, что именно благодаря этому мои работы хороши. А я знаю, что они хороши. Они не каждому нравятся, ну и ничего страшного. Я не для каждого их делаю. Я их делаю, потому что не могу не делать», – утверждал Сендак, обладатель премии имени Х. К. Андерсена, премии памяти Астрид Линдгрен и медали Калдекотта.

Морис не шутил насчет своего безумия. Он часто страдал от депрессий, склонность к которым унаследовал от мамы, и за обедом мог запросто смотреть медицинские передачи, где кого-то вскрывали на операционном столе. Еще он коллекционировал предметы, связанные со смертью: письмо Моцарта отцу, в котором тот сообщал, что его мама умерла, фотографию с похорон Марка Шагала, письмо самому себе в день, когда умер Рузвельт, и даже оригинал посмертной маски поэта Джона Китса, которая не пугала его, а наоборот, «вызывала материнские чувства». В детских книгах Сендака его любимая тема смерти иногда звучит до мурашек отчетливо – он не собирался скрывать от детей и эту часть бренного земного мира. В одной из книг Мориса герой говорит: «Съешь меня, пожалуйста! В этой жизни мне больше нечего ждать».

Последние годы Морис Сендак жил один в своем странном бесформенном доме, который напоминал разросшееся дерево, с немецкой овчаркой и в окружении огромной коллекции Микки Маусов и игрушек, сделанных по его иллюстрациям. В этой компании он чувствовал себя откровенно плохо, но другой не было. Он говорил, что терял друзей каждую неделю. «Я безумно по ним скучаю. Ничего хорошего в одиночестве нет», – говорил Морис. Смерть, о которой он так много говорил и которую научился не бояться, пришла к нему в солидном возрасте. Морис Сендак умер 8 мая 2012 года в одной из больниц Коннектикута от осложнений после инфаркта, не дожив до своего 84-летия чуть больше месяца.