Лидер КНДР Ким Чен Ын, освоивший жанр троллинга на высшем уровне и эпатирующий всю планету, черпает пример для подражания из собственной семьи – одна история, как его дед Ким Ир Сен заигрывал с Израилем, обещая ему любовь в обмен на деньги, чего стоит.

В сентябре 1992 года заместителю генерального директора израильского МИДа Эйтану Бен-Цуру поступило необычное предложение. Как точно северокорейцам удалось выйти на израильского дипломата, доподлинно неизвестно, но в длинной цепочке посредников фигурировал и некий американский предприниматель, и его южнокорейский партнёр, и живущие в Пхеньяне родственники этого партнёра. Хотя нельзя исключить, что просто были задействованы давние связи и знакомства Шимона Переса, ставшего как раз в 1992-м министром иностранных дел в правительстве Ицхака Рабина.

Предложенная Северной Кореей сделка подкупала своей гангстерской откровенностью: Израилю предлагалось купить уже выработанную золотую шахту в КНДР, а взамен Пхеньян обещал прекратить или, по крайней мере, сократить поставки оружия и ракетных технологий Ирану и ряду других враждебных Израилю государств.

Стареющий Ким Ир Сен в объятия Израиля был готов отправиться не от хорошей жизни: экономика Северной Кореи, потеряв поддержку распавшегося Советского Союза, лежала в руинах, и на страну надвигался масштабный голод. КНДР срочно искала любые возможности для получения валюты.

Следует сказать, что до того момента между Израилем и Северной Кореей никогда не было ни дипломатических отношений, ни даже контактов. Да и откуда им было взяться, если КНДР не признавала и до сих пор не признаёт право Государства Израиль на существование, а в 1988 году даже официально заявила о признании суверенитета палестинских арабов на территории всего Израиля.

Помимо Ирана, ракетные технологии из Северной Кореи в течение многих лет поступали также в Сирию, Ливию и Египет, которые в излишней любви к Израилю тоже замечены не были. А в 1973-м, во время Войны Судного дня, руководство КНДР даже направило в Египет эскадрилью МиГов с двумя десятками пилотов и таким же числом обслуживающего техперсонала. Два северокорейских МиГа в той войне сбили израильтяне, а один и вовсе был уничтожен самими же египтянами по ошибке.

Во второй половине 1980-х Северная Корея приоткрыла въезд для иностранных туристов, но для граждан Израиля, равно как и для американцев, французов и японцев, вход остался закрытым. А евреи из других стран не раз испытывали проблемы при въезде в Северную Корею.

Несмотря на такую предысторию отношений, предложение северокорейцев чрезвычайно вдохновило Бен-Цура, хотя до этого времени его дипломатический опыт был связан исключительно с работой в Северной Америке. Он рассказал о поступившем предложении своему шефу, министру Пересу, который одобрил инициативу подчинённого и предоставил ему карт-бланш, предупредив, однако, чтобы тот сохранял свои контакты с КНДР в тайне, не посвящая в них даже главу азиатского отдела израильского МИДа Моше Игара.

В начале ноября 1992-го Бен-Цур в сопровождении двух других израильских дипломатов и двух геологов прибыл в Пхеньян. Первая в истории израильская делегация в КНДР была, однако, не единственной. Одновременно с дипломатами в столицу КНДР приехала и группа сотрудников «Моссада» во главе с Эфраимом Галеви, занимавшим тогда пост замдиректора спецслужбы. «Моссад», разумеется, с самого начала был в курсе событий, но оптимизма Бен-Цура и Переса категорически не разделял. Однако вопрос касался поставок северокорейцами ракетных технологий врагам Израиля, и самоустраниться, оставив его обсуждение и решение дипломатам, спецслужбы тоже не могли. Так что замглавы «Моссада» лично прибыл в Пхеньян, чтобы проконтролировать энтузиазм дипломатов и самому оценить шансы на успех. А заодно обеспечить безопасность израильских дипломатов. Правда, Бен-Цур о таком сопровождении узнал лишь в конце визита, когда встретил Галеви на борту самолёта, вылетевшего из Пхеньяна в Токио.

Корейцы, по воспоминаниям израильтян, были обольстительно радушны. Показное гостеприимство, выросшее еще из советского дипломатического протокола приёма иностранных делегаций, полностью очаровало израильских дипломатов. По словам самого Бен-Цура, принимали их чуть ли не на самом высшем уровне, перевозили – на личном вертолёте Ким Ир Сена, а делегацию постоянно сопровождал высокопоставленный северокорейский генерал, вместе с которым израильтяне и осмотрели заброшенную шахту золотого рудника «Унсан». Однако во время переговоров корейцы, очаровательно улыбаясь, уходили от любой конкретики и обещаний, предпочитая обсуждать объёмы будущих израильских инвестиций в экономику КНДР. Раз за разом в ответ на вновь и вновь поднимаемый Бен-Цуром вопрос о поставках оружия и ракетных технологий врагам еврейского государства корейцы терпеливо объясняли израильтянам, что начинать следует с экономического сотрудничества – покупки Израилем старой шахты и инвестиции миллиарда долларов в северокорейскую экономику. Ответные же требования о прекращении военных поставок корейцы, продолжая столь же мило улыбаться, игнорировали, предлагая оставить все эти «мелкие разногласия» на потом.

Бен-Цур был воодушевлён и уверен, что всё идёт «просто отлично». Очарованных обаятельными корейцами израильских дипломатов не смущала неопределённость корейских обязательств. Они даже пообещали замолвить словечко за северокорейского лидера в кулуарах Белого дома. Вот только замглавы «Моссада» Эфраим Галеви, наблюдавший за ситуацией, придерживался совершенно иного мнения и был уверен, что северокорейский режим не собирается прекращать продажу ракетных технологий и других вооружений врагам Израиля. И решил вмешаться в ситуацию, чтобы пресечь любые дальнейшие контакты между КНДР и Израилем.

Эфраим Галеви использовал всю силу своего убеждения, доказывая премьер-министру Рабину, что «северокорейский проект» безумен. Главным аргументом, вероятно, стало то обстоятельство, что от соглашения с КНДР пострадают отношения Израиля с США и Южной Кореей, а северокорейские лидеры слово всё равно не сдержат. К слову, из Вашингтона и Сеула тоже намекнули, что не считают израильские экзерсисы с Северной Кореей перспективными. В итоге Рабин принял позицию Галеви и запретил Пересу в январе 1993 года лететь с визитом в Пхеньян. Говорят, был страшный скандал, но переубедить премьера Перес не смог. Краткая и странная попытка дружбы Израиля с Северной Кореей закончилась ничем.

Когда в израильской прессе появилась информация об этих тайных переговорах, то глава департамента Азии Моше Игар, от которого с самого начала скрывали информацию о них, назвал их «идиотизмом» и «вздором высшей пробы». «Это было настолько абсурдно, – вспоминал он, – что когда я впервые прочел об этом в газете, то просто отказывался верить». По его словам, любой эксперт, разбирающийся в региональной ситуации, мог бы сразу объяснить, что попытка убедить Северную Корею отказаться от выгодных поставок оружия Ирану и арабскому миру в обмен на более тесные связи с Израилем – изначально совершенно нереалистичная. Хотя бы уж потому, что доходы КНДР от продажи оружия были просто не сопоставимы с инвестициями, которые в тот момент мог сделать в северокорейскую экономику Израиль. «Это один из самых уродливых эпизодов в истории Израиля, – считает Игар. – К счастью, у этой истории не было последствий».

Однако Бен-Цур и другие участники «северокорейского проекта» обвиняют, в свою очередь, «Моссад» и Рабина в срыве переговоров и до сих пор убеждены, что вся история могла бы пойти иначе, если бы им тогда не помешали. «В тот конкретный момент можно было преобразовать агрессивный и опасный режим в такой, который сосредоточился бы на развитии собственной экономики. Нет сомнений, что тогда это была бы совсем другая Северная Корея», – считает Бен-Цур.

Последний «привет от КНДР» Израиль получил уже в нулевые, когда северокорейцы начали оказывать поддержку Сирии в развитии её ядерной программы. Однако программа была внезапно прервана десять лет назад, в сентябре 2007-го, когда в результате авиаудара, нанесённого, по мнению западных СМИ, израильскими ВВС, ядерный реактор, строящийся в расположенной на востоке Сирии провинции Дир аз-Зура, был полностью уничтожен. Как сообщали СМИ, в результате авиаудара погибли десять северокорейцев, которые «помогали при строительстве ядерного реактора в Сирии».