Алена Городецкая

Спасшись от геноцида армян в Турции, семья будущего великого шансонье Шарля Азнавура дала слово помогать всем, страдающим от репрессий. Во время Второй мировой они спасли в Париже десятки евреев – как и десятки армян, поляков и русских. Получая на днях в Израиле медаль Рауля Валленберга, Азнавур заявил: признай весь мир геноцид армян, Холокоста могло и не быть.

Нет, он не еврей. И попал в еврейскую историю исключительно благодаря тому, что его семья во время оккупации Парижа укрывала их в своём доме. Не только евреев, кстати. Сами Азнавуры приехали во Францию в 1922 году после длинного и драматичного побега от сторонников Талаат-паши и его товарищей, которые возглавили резню армян в Турции в 1915 году. Событие, названное геноцидом армянского народа, до сих пор неоднозначно расценивается политиками и гражданами разных стран. Но именно это трагическое событие привело семью Азнавура к более глубокому пониманию Холокоста и стремлению укрывать у себя дома всех страдающих от режима: евреев и армян, поляков и русских.

Его мать называли турчанкой, хотя она была армянкой, рождённой в Турции. Точно так же, как Азнавура называют французом и даже одним из главных символов культуры этой страны, хотя он армянин, рождённый во Франции. Отец тоже был армянином, но родился в Грузии, где на армян гонения не было. Геноцид в их семье не воспринимался как трагедия целого народа. Азнавур повторяет в интервью, что дома эта история рассматривалась исключительно как горе семьи его матери. Но несмотря на пережитое, мать не стремилась воспитывать в детях ненависть к Турции, наоборот – всегда восхищалась красотой турецких женщин, их умением устраивать быт, ну и кухней, разумеется.

«Я родился на исходе путешествия по аду, там, где начинается рай, называемый эмиграцией», – написал Азнавур в одной из своих автобиографических книг. Во Францию его родители прибыли в надежде добраться до Америки, но в итоге целый год с момента прибытия обивали пороги городской префектуры, пытаясь как-то прояснить свой гражданский статус. Несмотря на то, что к началу 20-х годов прошлого века во всей Франции проживало порядка 50 тысяч армян, в Париже мало понимали, кто они такие. «Так вы русские, евреи или арабы?» – этот вопрос очень часто слышал отец Азнавура из окошка, в котором сидел исполнительный представитель префекта. Но Париж есть Париж, и от бессмысленной и нервной толкотни в коридорах префектуры спасала красота города и его разношёрстность. Среди соседей Азнавуров были поляки, итальянцы, русские, евреи и армяне, конечно же. Друзья по беглянскому несчастью главные новости о своей эмигрантской доле получали в основном друг от друга.

К моменту появления на свет будущей звезды французского шансона его родители уже передумали уезжать из страны, несмотря на то, что их виза в США была готова. Его хотели назвать Шанур, но медсестра совсем не поняла, что это значит – Шанур, и записала мальчика Шарлем. День его рождения совпал с ещё одним знаменательным событием в истории семьи. Его дед по отцовской линии, бывший поваром при губернаторе Тифлиса, самостоятельно, с большими приключениями добрался до Парижа. 22 мая 1924 года он открыл небольшой ресторан в Париже на улице Шамполион. Позже отец Шарля тоже открыл свой ресторанчик кавказской еды. Шарль Азнавур утверждает, что это были одни из первых ресторанов русской кухни в Париже, хотя есть, конечно, подозрение, что он преувеличивает.

Артистом Шарль стал в составе передвижной театральной труппы, к которой примкнули его родители. Выступления всегда давали в разных местах – то в зале Научного сообщества неподалёку от театра «Одеон», то в зале «Йена», рядом с одноименной станцией метро. Исключительные в своей любительщине постановки, надо полагать: актёрами были преимущественно эмигранты, их жены расписывали декорации и шили костюмы. Дети всех сопричастных росли при театре. Однажды маленький Шарль заигрался у края сцены, как вдруг занавес поднялся. Он быстро нашёлся и начал читать стихотворение на армянском. За кулисами у артистов был шок, а зал, умилённый трёхлетним чтецом, ни слова не поняв из прочитанного им, аплодировал. Признание пришло чуть позже, в 1933 году, когда на детском прослушивании в театре «Пти Монд» он исполнил номер, который французы, конечно же, назвали «русский танец». С прослушивания они с матерью возвращались с опущенными головами – казалось, комиссия осталась безучастной. Но вскоре на их домашний адрес пришло письмо с приглашением на выступления и суммой будущего гонорара. Признанием, по словам Азнавура, это было ещё и потому, что письмо начиналось словами: «Дорогой маленький кавказец».

В 1936 году Коммунистическая партия Франции организовывала пикники, которые посещало семейство Азнавуров. Отец там пел, Шарль со своей сестрой Аидой танцевали и тоже подпевали. Кроме речей и песен тамошней традицией была демонстрация советского кино. Это сейчас Азнавур понимает, что просмотренные в то время «Юность Максима», «Броненосец “Потемкин”», «Ленин в Октябре» и «Стачка» были чистой пропагандой – тогда он смотрел их как произведения искусства, очень верил в победу Красного Октября и установление его правды над миром. Там же Азнавуры познакомились с Мисаком Манушяном – активным членом Союза армянской молодёжи Франции и французской коммунистической партии впоследствии. Это знакомство и привело Шарля Азнавура к награде израильского правительства за заслуги перед евреями, которую он получил в конце октября.

Его отец записался во французскую армию, семья проводила его на Аустерлицком вокзале. На прощание он велел ни за что не покидать Париж. С началом оккупации город опустел на окраинах, хотя в центре жизнь всё ещё бурлила. Помогая матери раздобыть какое-то пропитание, Шарль выменивал у оккупантов разные припасы на еду, торговал газетами, бракованными чулками, купленными где-то по случаю, собирал с друзьями брошенные велосипеды в надежде, что, когда восстановится мир, они перекрасят их и продадут. Он тогда уже рассуждал как француз и писал о временах наступления немцев: «Они пришли нас завоевать, приобщить к цивилизации, высветлить наши волосы и глаза, чтобы мы лучше вписывались в идею чистоты расы, которую они отстаивали. /.../ Люди застывали вдоль тротуаров, мужчины и женщины плакали, глядя, как колонны чужеземных войск топчут, оскверняют землю нашей столицы. Возвращались домой, низко опустив головы, проклиная лживую политику правительства».

Вдруг каким-то вечером на пороге дома появился его заросший и всклокоченный отец, которому каким-то чудом удалось бежать от немцев накануне пленения его отряда. И вскоре в дом стали приходить члены «группы Манушяна», теперь уже входящей и в состав французского Сопротивления. В его группе были поляки, итальянцы, французы, венгерские, немецкие и польские евреи – почти все они впоследствии были казнены. Семья Азнавуров оказывала посильную помощь, пряча у себя евреев, скрывавшихся от преследования самих участников Сопротивления, русских и армян, которые были насильно завербованы в вермахт и умудрились дезертировать. Они заходили в их дом на улице Наварен, облачённые в военную форму, а выходили в гражданском – задачей Шарля было избавиться от оставленной беглецами формы. Несколько раз наведывалась французская полиция, но хозяев всякий раз успевали предупредить об этом друзья или соседи. А после визита гестаповцев отцу пришлось бежать в Лион к родственникам, чтобы отсидеться там, пока всё не уляжется. Шарль так и не узнал ни имён людей, которым оказывал помощь их дом, ни их дальнейшей судьбы.

Возможно, эти воспоминания так и остались бы на страницах мемуаров Азнавура, если бы не медаль Рауля Валленберга, которую ему и его сестре Аиде решили вручить в Израиле в конце октября этого года. «Эта престижная награда является символом признания усилий семьи Азнавур: матери Кнар, отца Миши и их дочери и сына, которые в темные дни нацистской оккупации во Франции помогали тем, кого преследовали нацисты», – говорится в сообщении Международного фонда Рауля Валленберга (IRWF). Он был искренне благодарен президенту Реувену Ривлину, который лично вручал её ему, но не смог воздержаться от вопроса: «Почему вы не признаёте геноцид армян, когда сами пострадали от нацистского режима?» Ривлин ответил, что это вопрос политический, и несмотря на то, что сам он признаёт трагедию армянского народа, вынужден уважать решение парламента Израиля, который теряется в точности формулировки для определения произошедшего в 1915 году кровопролития в Турции. После награждения в Иерусалиме делегация направилась в Тель-Авив, где в пригороде села Неве-Шалом высадила оливковые деревья в память обо всех евреях и армянах, погибших от тирании.