Стабильные и жизнеспособные восточные соседи означают сегодня, более, чем когда-либо в недавней истории ЕС, надёжную инвестицию в будущее европейского проекта...

Минуло 8 лет с первой декларации Восточного партнёрства (ВП), оглашённой в Праге в 2009 году. В течение этого периода ЕС часто подвергался критике за отсутствие планов в отношении тех из восточных партнёров, которые нацелены на вступление в ЕС. В то же время, ядро ​​Партнёрства – страны, подписавшие Соглашения об ассоциации, разочаровали Брюссель, либо встревожили его.

Грузия стала первой страной, продемонстрировавшей неспособность политического класса окончательно порвать с авторитарной практикой, незадолго до того, как было парафировано Соглашение об ассоциации. Падение партии Саакашвили на парламентских выборах 2012 года и невозможность вновь баллотироваться на пост президента (2013 год) заставили Саакашвили уйти из грузинской политики. Падение режима Виктора Януковича и „революция достоинства” против коррумпированной политической системы (2013–2014 гг.) стали сложным вызовом для ЕС и серьёзной угрозой для работоспособности Восточного партнёрства, в рамках которого Украина играет важную роль. Затем была Молдова, в которой произошли банковские махинации (2014 год), причиной которых стала неработоспособность государственных институтов, порождённая политической коррупцией и политизацией учреждений. Всё это показало, что ЕС неумело предугадывает развитие событий у своих основных восточных соседей. В отношении остальных стран Партнёрства ожидания ЕС никогда не были большими из-за мощного присутствия России (в случае Беларуси и Армении), либо по причине авторитарного режима, самодостаточность которого зиждется на экспорте углеводородов (Азербайджан).

Критика в адрес ЕС по поводу качества Восточного партнёрства иногда является необоснованной. Ведь содержание Пражской декларации, положившей начало Партнёрству, показывает, что Евросоюз и страны Восточной Европы должны были развивать его „совместно” и „прозрачно”. Никто не знал, что вещи зайдут так далеко, и либерализация визового режима с Молдовой (2014), а также Грузией и Украиной (2017), это подтверждает. Точно так же не было известно, что олигархические группы укрепят свой политический контроль в регионе, а не наоборот (в Молдове, Грузии, Украине), координируя свои усилия с целью того, чтобы Евросоюз предоставил им перспективу вступления.

Так или иначе, по прошествии 8 лет, в 2017 году, Восточное партнёрство является более зрелым. Полностью исчез романтизм 2009 года, а уроки 2014 года (война на Востоке Украины и аннексия Крыма Россией, масштабные банковские преступления в Молдове) требуют внедрения отдельных направлений безопасности, как в плане гражданской обороны, так и в сфере защиты правого государства. Разумеется, желания национальных правительств и гражданского общества из стран Восточного партнёрства пока не совпадают с возможностями ЕС, но некоторые тенденции к их сближению заметны. Это становится возможным по мере преодоления Евросоюзом собственных комплексов и экзистенциальных проблем. Ведь маловероятно, чтобы ЕС предложил своим восточным соседям большее –перспективу вступления, пока не преодолены основные проблемы, такие как евроскептический популизм, апатия европейских граждан, социально-экономические и военные кризисы по соседству и дестабилизирующее вмешательство России.

Молдова и раскрытие дел о коррупции

Восточное партнёрство, а точнее Соглашение об ассоциации с ЕС, действующее в Молдове с июля 2016 года, создало достаточно прочную правовую и политическую основу для ускорения раскрытия дел о коррупции. Постепенно стало ясно, что страна управляется олигархическими группами, которые в обход принципов разделения властей отменили большую часть той автономии, которой пользуются учреждения при принятии решений (такие как прокуратура, антикоррупционная структура и др.). Наконец, столкновения между олигархами привели к монополизации политической власти Демпартией Владимира Плахотнюка, который стал фактическим правителем страны.

ЕС подвергается критике за то, что он, как заявляется, способствовал удержанию у власти так называемых проевропейских сил, по вине которых страна оказалась жертвой мошенничества, невиданного до 2009 года. В реальности в отношении политических сил Молдовы, что с Евросоюзом, что без него, всегда присутствовали подозрения в недобросовестности и склонности к коррупции. Таким образом, ЕС стал жертвой обстоятельств и проевропейской риторики Кишинёва. Так же, как и гражданское общество и население страны, он оказался неспособен предотвратить политические махинации правительств, находившихся у власти с 2009 года. Однако критика и недовольство в связи с запоздалой реакцией ЕС побудили Брюссель пересмотреть своё отношение. В результате диалог с Кишинёвом был наполнен усилиями, способствующими внедрению максимально сложных условий, в том числе политического характера. Выдвижение условий Евросоюзом также обусловлено ролью гражданского общества в процессе реформ, которая гарантирована Соглашением об ассоциации.

Таким образом, за восемь лет пребывания в рамках Восточного партнёрства молдавский политический класс повзрослел и стал более разнообразным. Непарламентская оппозиция стала сильнее парламентской, а гражданское общество пользуется более высоким доверием внутри страны и в Брюсселе, чем проевропейские правительства. Однако в 2017 году Молдова сталкивается с рядом рисков и неясных моментов в связи с траекторией движения страны после 2018 года, истинным влиянием России на президента Игоря Додона и способностью населения к мобилизации для защиты европейского вектора в случае перехода власти к пророссийским силам.

Российский фактор

Помимо развития событий внутри стран Восточного партнёрства, наблюдались и серьёзные изменения в поведении российского фактора. Ведь, начав с резких заявлений в адрес европейской интеграции, Россия почувствовала себя достаточно уверенной, чтобы аннексировать Крым и положить начало вооружённому сепаратизму в Донбасском регионе (2014–2015 годы).

Более того, Москва ввела торговые ограничения (2013 год), призванные покарать проевропейские устремления бывших советских республик – Молдовы, Украины и Грузии. Торговые эмбарго, наряду с пропагандой через собственные средства массовой информации, способствовали росту популярности Евразийского союза в таких странах, как Молдова. В случае Украины, значительные усилия были предприняты для обеспечения безопасности медиапространства от российских информационных вторжений. Военный конфликт в Украине, поддерживаемый Россией, повлёк за собой жертвы и среди граждан ЕС (падение пассажирского авиалайнера MH17), что придало толчок риторике санкций, направленных против России.

Гибридная война, которую Россия ведёт в странах Восточной Европы и в ЕС, также является реакцией на то, что европейская интеграция посредством Восточного партнёрства начала приносить результаты, пусть даже медленно и небольшие. Гибридный характер проводимых Россией внешних кампаний подразумевает под собой информационную войну, поддержку популистов-евроскептиков, вмешательство в избирательные кампании и иные меры, призванные ослабить единство ЕС.

Исходя из этих соображений, выживание и укрепление Восточного партнёрства Евросоюз должен рассматривать в качестве важной цели для предотвращения расширения гибридной войны, которую ведёт Россия. Стабильные и жизнеспособные восточные соседи означают сегодня, более, чем когда-либо в недавней истории ЕС, надёжную инвестицию в будущее европейского проекта.

Вместо заключения...

Ожидания от Восточного партнёрства всегда должны быть реалистичными и исходить из возможности (или невозможности) ЕС предложить нечто большее. Условия, увязанные с реформами и финансированием, являются наиболее мощным инструментом преобразований, который ЕС должен усилить в отношении стран Восточной Европы на саммите в Брюсселе.

Спустя 8 лет инициатива, призванная модернизировать Восточную Европу, стала более важной, чем её авторы могли себе представить. Поэтому провал в сближении региона с европейской моделью функционирования государства и общества станет для России мощным сигналом об имеющейся слабости, в дополнение к уже существующему антилиберальному и антиевропейскому „мятежу” в лице Венгрии, Польши и Брексита.

Укрепление Восточного партнёрства является надёжным способом европеизации Молдовы, Украины и Грузии и, пока в меньшей степени, Армении, Беларуси и Азербайджана. Чего-то лучшего, чем это, ЕС в ближайшем будущем предложить не сможет. Любые инвестиции в это Партнёрство принесут Евросоюзу двойную выгоду. Успех ВП зависит от качества, глубины и необратимости реформ, которые должны стать спасением для системы правосудия и демократии в регионе, а также врагом для коррупции и олигархических интересов.

Дионис ЧЕНУША