Ганна Руденко

Сначала она спасала американских детей от ожирения психотерапией. Вскоре она же вытаскивала из анорексии тысячи девочек-моделей. Сама педиатр Хильда Брух, с виду цельная и счастливая личность, страдала от депрессий, неразделенной любви и чувства вины за родных, которых она не смогла спасти в Холокост.

В 1934 году немецкий педиатр Хильда Брух переехала в Штаты и была шокирована обилием «по-настоящему толстых детей». Спустя год Хильда решила разобраться с причинами детского ожирения и начала уникальное для своего времени исследование. Оказалось, ни Coca-Cola, ни Snickers – которые уже тогда обожала американская малышня – не были главными виновниками лишних килограммов. «Переедание – не причина ожирения, это симптом внутренней дисфункции», – установила Брух, связав нарушение веса, в первую очередь, с психологическими проблемами. Согласно ее наблюдениям, несчастные мамы той эпохи часто «закармливали» детей вместо того, чтобы разобраться, почему они кричат или капризничают. Так они лишали детей способности в будущем распознавать свои настоящие эмоции и справляться с ними. Решением всех проблем становилась еда. Выпустив несколько статей на тему детского ожирения, Хильда переключилась на исследование другой крайности – нервной анорексии. И вот эта работа принесла ей мировое признание.

Хильда Брух родилась 11 марта 1904 года в маленьком немецком городке Дюлькен почти на границе с Голландией. Она была одной из семерых детей преуспевающего торговца скотом Гирша и его жены Адель. До десяти лет Хильда посещала скромную еврейскую школу, после же отправилась в соседний городок – в школу-интернат для девочек. «Я всем надоедала своими вопросами. Я была прилежной, но ничего не принимала на веру – мне хотелось всему получить объяснение», – вспоминала она. Хильда обожала математику и всерьез мечтала изучать ее в университете, но после Первой мировой сфера теоретических точных наук казалась непрактичной. Дядя, который оплачивал ее образование после смерти отца, уговаривал пойти на врача. Приличное наследство в годы экономического кризиса съела инфляция, и девушке не оставалось ничего другого, как прислушаться.

Талантливая Брух исправно отучилась в нескольких университетах – в Вюрцбурге, Кельне и Мюнхене – и в 1929 году получила степень доктора медицины. В те годы женщин не очень-то жаловали в научных кругах, но Хильда себя нашла. Сначала она работала интерном в большом медицинском центре при Академии медицины в Дюссельдорфе, затем ей предложили стать доцентом кафедры физиологии в Кильском университете. В 1930 году она перевелась в Лейпцигский университет, где вплоть до 1932 года продолжала научные исследования в области педиатрии. Но вскоре в Германии начались времена, когда все академические достижения и таланты превращались в пыль, если их обладатель был евреем.

Первым сигналом об опасности для Хильды стала одна показательная сцена. В начале августа 1932 года половина сотрудников детской больницы в Лейпциге, где она проходила ординатуру, была в отпуске. В тот день доктор Брух оказалась единственной еврейкой на всю клинику. Когда она вошла в столовую, оживленный разговор коллег резко оборвался – с ней даже не поздоровались, будто она внезапно стала призраком. Объяснение было простым и страшным. Накануне, 31 июля, состоялись выборы в рейхстаг – главной в парламенте стала Национал-социалистическая немецкая рабочая партия во главе с Адольфом Гитлером, который уже обозначил свое отношение к евреям.

Из больницы Брух тут же ушла. Вскоре она открыла частную педиатрическую практику под Дюссельдорфом. Но когда 1 апреля 1933 года в городке случился антисемитский бойкот, Хильда спешно уехала в Лондон – под предлогом участия в конгрессе педиатров. Она почти сразу же устроилась в Больницу матери и ребенка в Ист-Энде, попутно работая в поликлинике для детей, нуждающихся в специальном уходе. Лондон ее принял, но раздражал устаревшими взглядами местных медиков.

Спустя год Хильда решила плыть в Нью-Йорк. На корабле она познакомилась с врачом Растином Макинтошем – главой педиатрического отделения Лечебно-хирургического колледжа Колумбийского университета. Он был впечатлен ее знаниями и по прибытии помог устроиться на работу в детскую больницу при Колумбийском медицинском центре в Нью-Йорке. Брух очень спешила натурализоваться – это помогло бы ей перевезти родных из нацистской Германии. В 1935 года она получила лицензию на медицинскую практику, продемонстрировала иммиграционным властям постоянный доход и смогла перевезти в Нью-Йорк маму и двух братьев. На остальных родственников ее финансов уже не хватало. Делу могло бы помочь гражданство США, но его Хильде выдадут лишь через пять лет. Пока же больше ничего сделать было нельзя.

Хильда очень переживала, что ей не удается вызволить из Германии других членов семьи. «Очень сложно передать атмосферу отчаяния и постоянного беспокойства. Вины за то, что я уехала, и за то, что не могу сделать больше», – писала Хильда в своих дневниках. Впав в жестокую депрессию, в 1935 году она совершила попытку суицида и попала под психиатрическое наблюдение. Пройдя лечение, Хильда нашла в себе силы продолжить работу. За следующий год она сумела основать эндокринную клинику при Колумбийском университете, чтобы лечить больных ожирением детей. В нее поверили не только коллеги – фонд имени известного бизнесмена и мецената Джозайа Мейси-младшего обеспечил исследования эмигрантки финансово.

Первые научные статьи Брух на тему болезненной детской полноты вышли в 1939 году. Главный вывод их был в том, что объяснять проблему гормональным сбоем неправильно. «Я обнаружила, что эндокринная система полных детей была в норме. Но вот с тем, как мамы вели себя с этими детьми, были большие проблемы», – писала она. И всеми силами опровергала распространенное среди американцев мнение, что проблема ожирения состоит исключительно в том, что люди едят больше, чем нужно их организму.

В 1941 году Хильда оставила Нью-Йорк и на три года перебралась в Балтимор – углубляться в психологию в Университете Джонса Хопкинса. Она перенимала опыт у легендарного специалиста в области психоанализа Фриды Фромм-Рейхман – первой супруги Эриха Фромма и тоже беженки из нацистской Германии. Это Фрида познакомила Хильду с основателем интерперсонального психоанализа Гарри Стеком Салливаном. Он стал на время ее личным психоаналитиком и во многом повлиял на ее научные взгляды. В Нью-Йорк 29-летняя Хильда Брух вернулась уже другой – и темы ее волновали иные. Она открыла частную психоаналитическую практику и параллельно работала доцентом, а затем и профессором Лечебно-хирургического колледжа Колумбийского университета. А еще она курировала педиатрическое отделение клиники при Нью-Йоркском психиатрическом институте, отдаваясь новой для себя теме – зависимости проблем с весом от психического дисбаланса.

Если в 40-х годах Хильда Брух лечила от ожирения детей, которых закармливали мамы, то уже через 20 лет спасала Америку от новой напасти – повальной анорексии. Во второй половине 60-х кумиром юного поколения стала модель-тростинка Твигги, и девушки поголовно начали себя истощать, чтобы стать на нее похожими. Но дикая популярность звездной модели, которая, к слову, диетами себя никогда не терзала, не была настоящей причиной эпидемии худобы. Все дело было опять же в детских психологических травмах. Доктор Брух раз за разом повторяла, что с потерей килограммов худеющие, как правило, не становятся по-настоящему счастливее, и говорила, что «в каждом толстом человеке скрывается тощий шизофреник».

«Когда ты настолько несчастлив, что не знаешь, как реализовать хоть что-то в своей жизни, контроль над собственным телом дает ощущение невероятной самореализации. Ты превращаешь тело в личное царство, становясь его тираном и абсолютным диктатором», – писала Хильда. Свой бестселлер «Золотая клетка», который вышел в 1978 году, Брух назвала в честь юной пациентки, которая считала себя «воробьем в золотой клетке» –безропотным и бесправным ребенком успешных родителей, которые ставили ей слишком высокую планку. В этой работе доктор собрала похожие истории 70 своих пациенток. Хильда советовала родителям анорексичных девочек приложить все силы, чтобы убедить их, что они и так «способные, честные и достойные любви» и что не нужно себя истязать, чтобы это доказать.

Сама же Хильда Брух – уважаемая, реализовавшаяся и на фотографиях совсем не худенькая – была глубоко несчастлива, но совсем не из-за навязанных стандартов или несчастливого детства. Она так и не вышла замуж – ее жених, как и многие родные, погиб во время Холокоста – и не родила детей, которых так любила. В Штатах у нее были романтические связи, но они ничем не закончились. В 1946 году ей при помощи Салливана и Фромм-Рейхман удалось перевезти в Нью-Йорк племянника Герберта, который чудом попал в Лондон и благодаря этому не погиб в лагерях смерти. Она его усыновила. Ровно через полвека жена Герберта напишет теплую и очень честную биографию Хильды Брух под названием «Раскрывая золотую клетку». Сама же ученая, выпустив более 250 статей и подборку важных книг о расстройствах питания, о себе предпочитала не говорить.

В 1964 году Хильда Брух стала профессором кафедры психиатрии в Медицинском колледже Бэйлора в Техасе, оставаясь там «гранд-дамой» вплоть до 1978 года. Она говорила, что считала нужным, и никогда не прогибалась перед авторитетами. До конца жизни Хильда сохранила стойкое отвращение ко всему, что было связано с Гитлером. Когда Брух покидала Нью-Йорк, она купила себе Rolls-Royce, «чтобы не кланяться техасским кадиллакам» – Хильда была уверена, что производитель последних, General Motors, сотрудничал с нацистами.

С конца 70-х болезнь Паркинсона почти полностью лишила ее, редкой умницы и обладательницы десятка званий и наград, возможности самостоятельно передвигаться и себя обслуживать. Последнюю книгу, «Разговоры с анорексичками», она уже надиктовывала слабым голосом – но справилась до того, как попала в больницу в последний раз. Хильды Брух не стало 15 декабря 1984 года.