Мария Крамм

Боксер из Нью-Йорка, он приехал в царскую Россию «поглядеть на медведей». Вот только выехать из-за Первой мировой так и не смог. В итоге – стал коммунистом, основал первый в Союзе боксерский клуб и чудом пережил Большой террор. В 1957 году Сиднея Джексона, воспитавшего десятки успешных боксеров, признали заслуженным тренером СССР.

Сидней Джексон родился в Нью-Йорке в 1886 году. Он воспитывался в небогатой еврейской семье и в шесть лет лишился отца – Луи Джексон, всю жизнь проработавший на химзаводе, умер от туберкулеза. После потери кормильца на работу пришлось устроиться старшим детям. Подростки работали за копейки, и малыш Сид понимал, что его ждет та же судьба. Пока же товарищи отца помогли мальчику устроиться в школу, и он сразу проявил незаурядные способности к гуманитарным наукам. Но как бы хорошо Сиду ни давалось обучение, с выбором профессии он определился совершенно случайно. Однажды его одноклассник принес в школу спортивный журнал, на страницах которого красовались сильные суровые боксеры. В тот момент Джексон решил, что хочет быть одним из них.

Сиду было 12 лет, когда он вместе со своим другом пришел в клуб Bronx Ridgeon. Сначала мальчик вел себя на ринге неуверенно, но с каждой следующей тренировкой становился все более быстрым, гибким и точным. Вскоре начинающий спортсмен стал выступать в любительских состязаниях. Параллельно же все равно нужно было зарабатывать – Сид устроился курьером и успокаивал себя тем, что тренирует ноги, пока разносит заказы клиентам. Однако поединков, в том числе и с крупными суммами на кону, становилось все больше – вскоре объяснять родственникам, почему он не хочет работать на химзаводе, было не нужно.

В 1914 году молодой боксер был уже профессионалом, состоял в сборной США и ездил по всему миру. Но его карьера завершилась, толком не успев начаться. Во время решающего боя в Глазго Сидней сломал большой палец и был вынужден на полгода покинуть ринг. Чтобы не горевать, сидя на родине, спортсмен решил поехать в Россию – как он говорил, «посмотреть на медведей, разгуливающих по улицам». Вместе со своим приятелем-боксером Фрэнком Джиллом он прибыл в Архангельский порт в середине лета и сразу получил массу впечатлений. Увы, не самых позитивных. «Повсюду нас встречали ветхие домишки и полуразрушенные мосты, в гостиницах было шумно, вокруг ходили пьяницы, – рассказывал Джексон. – Мы даже Большую Медведицу не увидели, потому что небо было затянуто тучами». В итоге первым же поездом недовольные гости отправились в Санкт-Петербург, а затем перебрались в Москву. Тогда же, поселившись в «Национале», они прочли в газете, что началась Первая мировая война.

Не желая попадать в эпицентр военных действий, боксеры обратились в консульство США, откуда им сообщили, что маршрут эвакуации в западном направлении заблокирован. В итоге друзьям предложили временно перебраться в Ташкент. Оттуда они неоднократно посылали домой телеграммы с просьбой выслать денег на дорогу домой, но перевод пришел только Джиллу. Позже выяснилось, что мать Сида вообще не получала его посланий, поскольку переехала из Нью-Йорка в Калифорнию ради здоровья старшего сына, страдавшего туберкулезом. Впрочем, даже получив их, она вряд смогла бы помочь – женщина едва выживала, не имея за душой ни гроша. Понимая, что он не может себе позволить даже самую дешевую гостиницу, Джексон обратился к генерал-губернатору, чтобы тот помог ему найти работу. В те годы о боксе в Средней Азии слыхом не слыхивали, поэтому Сиду пришлось пойти работать помощником портного. Парень был очень работящим, но часто сокрушался, что трудолюбие больше пригодилось бы ему на тренировках.

Сидней ютился в тесной лачуге в старом квартале, где жили и другие эмигранты. Общаясь с ними, он вскоре стал неплохо говорить по-русски и немного разбираться в политике. В 1918 году, когда началась Гражданская война, Джексон добровольно пошел служить в интернациональную бригаду Красной армии. За четыре года службы Сид принимал участие в боях по всей Средней Азии и Кавказу и дважды был ранен. Когда война закончилась, он вернулся в Ташкент и пошел работать спортивным инструктором Всевобуча, а затем был назначен в спортклуб, где стал учить детей боксу. Все, что требовалось для занятий, Сидней делал своими руками, используя подручные материалы. Он обтянул импровизированный ринг старым корабельным канатом, залатал три пары ветхих перчаток, а несколько новых пар сшил из кожи и конского волоса, взятых на местной бойне. Из холщовых мешков тренер соорудил боксерские груши. Так началась история первого в СССР боксерского клуба, организованного американским евреем.

Впрочем, одним боксом дело не ограничивалось – всегда бодрый и полный сил Джексон стал обучать молодежь и другим видам спорта, включая плавание, легкую атлетику и футбол. Ребята обожали тренера, который верил в них больше, чем они сами верили в себя. Но в 1921 году случилось то, чего так долго ждал Сид и чего так боялись его подопечные. Когда тренер готовил спортсменов к местной олимпиаде, в Ташкент прибыл американский посол с выездными документами для Сида. Памятуя о том, что в США о нем не вспоминали целых 7 лет, Джексон намекнул, что посол припозднился с визитом. «Еще несколько лет назад я был готов на все, чтобы вернуться домой, но сейчас все изменилось, – ответил Джексон. – Быть гражданином США – большая честь, но еще большая честь – остаться здесь и служить этой стране».

Несмотря на то, что Сид всецело посвящал себя тренерской работе, а в 1922 году даже получил гражданство СССР, его больше ругали, чем хвалили. Джексона обвиняли в занятиях «буржуазным видом спорта, отвергающим коллективные ценности», и ни во что не ставили его тренерский талант. В те годы высоко ценились успехи уроженцев СССР, но никак не иностранцев, да еще и прибывших из-за океана. Пережил Джексон и период антисемитизма, когда евреев повсеместно понижали в должностях или вовсе выгоняли с работы. Однако, как говорил сам Сидней, ему повезло «получать в спину злые слова, но не пули».

В 1929 году Джексон женился на Берте Брагинской, еврейке из Киева, которая была младше его на 20 лет. У пары родилось двое малышей. Когда в СССР начался массовый голод, Сидней понял, что боксом он свою семью не прокормит. Тогда 47-летний тренер решил стать преподавателем английского языка. «Моим самым сложным поединком был бой с русской и английской грамматикой», – шутил Джексон. Впрочем, и в этом бою Сидней одержал победу – вскоре он стал преподавать английский в институте иностранных языков, а в 50 лет получил звание профессора.

В аудитории Сидней был степенным профессором Джексоном и с упоением читал студентам Марка Твена, но в кругу юных боксеров перевоплощался в «деда Сида». Каждое утро он вихрем врывался во Дворец пионеров – бойкий и экспрессивный, с искривленным после многочисленных переломов носом и копной седых волос. Как впоследствии рассказывал его ученик, публицист и Герой Советского Союза Владимир Карпов, Джексон не переносил лентяев и никого не жалел. «Мы тренировались каждое утро и каждый вечер, концентрируясь на выносливости и силе. Дед Сид требовал от нас железной дисциплины, ненавидел алкоголь и праздность. Это были тренировки, которые просто так не забудешь», – говорил Карпов.

Сидней Джексон долгие годы оставался главным тренером по боксу Узбекской ССР, а в 1957 году даже получил звание заслуженного тренера СССР, воспитав не один десяток успешных спортсменов. Он оставался в форме до последних дней. В 79 лет, например, поехал со своей командой на другой конец Союза – в Таллин. За полгода до этого он перенес операцию по удалению опухоли желудка, но жить продолжал так, будто бы ничего не произошло. Приезжая в гости к сыну, бодро гулял по горам, и как говорил Лео, «шагал быстрее меня, несмотря на боль, а я плелся, мучимый одышкой». Но каким бы сильным и волевым человеком ни был Джексон, победить онкологию он не смог – 5 января 1966 года, всего за три месяца до своего 80-летия, «дед Сид» ушел. «Иногда я думаю, что пора остановиться, но даже сама мысль об этом пугает меня, – говорил Джексон. – Я не молодею, но все еще считаю, что “не могу” – это только отговорка. И как мне, старику, с этим жить? Время не сможет меня остановить, здесь нужно что-то помощнее».