Елена ГЕРГЕЛАШ

Что будет в будущем с семьей, как изменятся взаимоотношения поколений? Сможем ли мы подготовить детей к самостоятельной жизни и смягчить ее удары? Сможем ли контролировать их браки и карьеры? Ответы на эти вопросы еще в 60-70-х годах дала знаменитый американский антрополог Маргарет Мид. Она предсказала наступление общества будущего, в котором преемственность между поколениями исчезает. Все сбылось. Прежнее положение стариков в обществе уже никогда не будет восстановлено. Родители никогда не будут образцом для своих детей. Предсказать будущее отныне невозможно. 

Все мы ностальгируем по семье, в которой роли четко распределены: старшие делятся опытом, а дети впитывают мудрость предшественников. Такую культуру Маргаред Мид назвала постфигуративной и описала так. Каждое изменение в обществе происходит настолько медленно и незаметно, что деды, держа на руках внуков, не могут представить себе для них никакого будущего, отличного от их собственного прошлого. Прошлое взрослых оказывается будущим каждого нового поколения.

Отцы и деды, матери и бабки не могут вообразить себе никаких перемен и передают потомкам чувство неизменной преемственности жизни. Прошлое в отсутствие письменности воплощается в старших. 

Такие культуры были характерны для человечества в течение тысячелетий до начала цивилизации. В них одновременно живут вместе по крайней мере три поколения. Тот, кто дольше всего был живым свидетелем событий, служит законченным образцом жизни. Конец известен наперед, и точно известны ответы на вопросы: кто я, какова суть моей жизни? Этот стиль необязательно присущ очень примитивным обществам. В какой-то мере так было устроено молдавское село до второй мировой войны и даже до начала 90-х. Многие еще помнят те времена, ностальгируя по патриархальному обществу, опиравшемуся на традицию и преемственность: отношения возрастных групп были  жестко регламентированы, нововведения не одобрялись, каждый знал свое место. 

Так – в обстановке вневременности – живут и по сей день закрытые сообщества. Русские и молдавские староверы, румынские липоване, некоторые общины баптистов даже сейчас детей воспитывают по стандартам своего прошлого, в которым при таком воспитании почти невозможно порвать. В какой-то мере такая модель жизни присуща и закрытым этническим  общинам - еврейской или армянской, веками сохраняющим национальные чувства. Однако евреи и армяне при этом прививают детям установку на социальную мобильность, усвоение новых языков без потери чувства культурного своеобразия. Это качество Мид называла «изменением в пределах неизменного». 

Итак, в течение веков детей воспитывали методами, отработанными предками, всей культурой. Отношения между отцами и детьми при этом необязательно были бесконфликтны. От каждого нового поколения ждали мятежа – презрения к пожеланиям старших и захвата у них власти. Но когда молодые взрослели, они становились точной копией стариков. И вот на смену этой модели жизни пришла другая: образцом стало поведение современников. Такую систему Мид назвала кофигуративной. 

Революция в семейных отношениях тесно связано с какой-либо революцией, утверждающей новый стиль жизни. Развиваются новые формы техники. Люди переселяются в новую страну, где старшие всегда будут считаться иммигрантами и чужаками. Приходят завоеватели, и покоренное население усваивает их язык и нравы, а иногда - новую веру. Иммиграция в США и Израиль (а в случае Молдовы – в страны Европы) – типичный случай такого включения в культуру, когда от молодежи требуется, чтобы ее поведение резко отличалось от поведения, свойственного культуре предков. В Израиле иммигранты из Восточной Европы не обращают внимания на стариков – представителей старшего поколения. Они относятся к ним как к людям, не имеющим больше власти, пренебрежительно подчеркивая, что старшие не являются больше хранителями мудрости.  

Опыт молодого поколения в таком обществе радикально отличен от опыта родителей и дедов. Молодежь сама должна вырабатывать у себя новые стили поведения и служить образцом для сверстников. Родители, ощущая свою неопытность, не знают, какую свободу можно предоставить детям, как их воспитывать, и вынуждены разрешать детям отходить от них, становиться частью нового порядка. Новое культурное наследие передается этим детям взрослыми, которые не являются их родителями. Делая карьеру, молодые люди разрывают с моделями, воплощаемыми их отцами и дедами. Когда рядом нет поколений, помнящих о прошлом, связи с прошлым ослабевают, оно становится туманным, и его легко отбросить. Аналогична устранению дедов из семейного круга ситуация, когда государство отправляет чиновников на пенсию. В этом случае молодежь также может сознательно игнорировать стандарты поведения, свойственные отцам и дедам. 

Для такой системы характерна нуклеарная семья – состоящая только из родителей и детей. Она часто складывается в условиях иммиграции, когда влияние представителей старшего поколения сведено к минимуму. Никто больше не ждет, что отцы и деды будут образцами поведения для детей и внуков, строго контролируя их браки и карьеры. В свою очередь, представители второго и третьего поколений снимают с себя ответственность за пожилых. Происходит крах старой системы санкций, и прежнее положение стариков в обществе уже никогда не будет восстановлено. 

В США все эти изменения стали ощущаться в начале ХХ века, в Молдове - лет десять-пятнадцать назад. Утвердилась форма семья по схеме родители - дети, близкие отношения между дедами и внуками потеряли силу нормы, родители утратили господствующее положение, а разработку стандартов поведения отдали на откуп детям и масс-медиа. 

Но чем сильнее разница между поколениями в непрерывно меняющемся мире - тем более хрупким становится общество и более неуверенным - человек. Современный мир принимает факт разрыва между дедами, отцами и детьми. Рождается новая форма, которую Маргарет Мид назвала префигурацией. 

«Я понимаю это так, - писала она. - Дети сегодня стоят перед лицом будущего, которое настолько неизвестно, что им нельзя управлять… Изобретение компьютера, успешное расщепление атома и изобретение атомной и водородной бомбы, открытия в области биохимии клетки, исследование поверхности планеты, крайнее ускорение роста населения и осознание неизбежности катастрофы в случае, если этот рост продолжится, кризис городов, разрушение природной среды… и преобразование в наиболее развитых странах проблем производства в проблемы распределения и потребления - все это привело к резкому необратимому разрыву между поколениями. Еще совсем недавно старшие могли говорить: «Послушай, я был молодым, а ты никогда не был старым». Но сегодня молодые могут им ответить: «Ты никогда не был молодым в мире, где молод я, и никогда им не будешь»… Мы, старшие, все еще распоряжаемся механизмами управления и власти. И мы все еще цепляемся за веру в то, что дети в конце концов будут во многом напоминать нас. Однако этой надежде сопутствуют страхи: дети на наших глазах становятся совсем чужими, подростков, собирающихся на углах улиц, следует бояться, как передовых воинов отрядов вторгшихся армий». 

В прошлом всегда были взрослые, знавшие больше, чей опыт превосходил знания и опыт любого молодого человека. Сегодня во всех частях мира, объединенных общей электронной коммуникативной сетью, у молодых людей возникла общность опыта, которого нет и никогда не будет у старших. А старшее поколение никогда не увидит в жизни молодых людей повторения своего беспрецедентного опыта перемен, сменяющих друг друга. Этот разрыв между поколениями глобален и совершенно нов. «Сегодняшние дети выросли в мире, которого не знали старшие, но некоторые из взрослых предвидели, что так будет, - пишет Мид. - Те, кто предвидел, оказались предвестниками культуры будущего, в которое предстоящее неизвестно». 

Что будет в будущем с семьей, как изменятся взаимоотношения поколений? Сможем ли мы подготовить детей к самостоятельной жизни и смягчить ее удары? Сможем ли контролировать их браки и карьеры? Ответы на эти вопросы еще в 60-70-х годах дала знаменитый американский антрополог Маргарет Мид. Она предсказала наступление общества будущего, в котором преемственность между поколениями исчезает. Все сбылось. Прежнее положение стариков в обществе уже никогда не будет восстановлено. Родители никогда не будут образцом для своих детей. Предсказать будущее отныне невозможно. 

Все мы ностальгируем по семье, в которой роли четко распределены: старшие делятся опытом, а дети впитывают мудрость предшественников. Такую культуру Маргаред Мид назвала постфигуративной и описала так. Каждое изменение в обществе происходит настолько медленно и незаметно, что деды, держа на руках внуков, не могут представить себе для них никакого будущего, отличного от их собственного прошлого. Прошлое взрослых оказывается будущим каждого нового поколения.

Отцы и деды, матери и бабки не могут вообразить себе никаких перемен и передают потомкам чувство неизменной преемственности жизни. Прошлое в отсутствие письменности воплощается в старших. 

Такие культуры были характерны для человечества в течение тысячелетий до начала цивилизации. В них одновременно живут вместе по крайней мере три поколения. Тот, кто дольше всего был живым свидетелем событий, служит законченным образцом жизни. Конец известен наперед, и точно известны ответы на вопросы: кто я, какова суть моей жизни? Этот стиль необязательно присущ очень примитивным обществам. В какой-то мере так было устроено молдавское село до второй мировой войны и даже до начала 90-х. Многие еще помнят те времена, ностальгируя по патриархальному обществу, опиравшемуся на традицию и преемственность: отношения возрастных групп были  жестко регламентированы, нововведения не одобрялись, каждый знал свое место. 

Так – в обстановке вневременности – живут и по сей день закрытые сообщества. Русские и молдавские староверы, румынские липоване, некоторые общины баптистов даже сейчас детей воспитывают по стандартам своего прошлого, в которым при таком воспитании почти невозможно порвать. В какой-то мере такая модель жизни присуща и закрытым этническим  общинам - еврейской или армянской, веками сохраняющим национальные чувства. Однако евреи и армяне при этом прививают детям установку на социальную мобильность, усвоение новых языков без потери чувства культурного своеобразия. Это качество Мид называла «изменением в пределах неизменного». 

Итак, в течение веков детей воспитывали методами, отработанными предками, всей культурой. Отношения между отцами и детьми при этом необязательно были бесконфликтны. От каждого нового поколения ждали мятежа – презрения к пожеланиям старших и захвата у них власти. Но когда молодые взрослели, они становились точной копией стариков. И вот на смену этой модели жизни пришла другая: образцом стало поведение современников. Такую систему Мид назвала кофигуративной. 

Революция в семейных отношениях тесно связано с какой-либо революцией, утверждающей новый стиль жизни. Развиваются новые формы техники. Люди переселяются в новую страну, где старшие всегда будут считаться иммигрантами и чужаками. Приходят завоеватели, и покоренное население усваивает их язык и нравы, а иногда - новую веру. Иммиграция в США и Израиль (а в случае Молдовы – в страны Европы) – типичный случай такого включения в культуру, когда от молодежи требуется, чтобы ее поведение резко отличалось от поведения, свойственного культуре предков. В Израиле иммигранты из Восточной Европы не обращают внимания на стариков – представителей старшего поколения. Они относятся к ним как к людям, не имеющим больше власти, пренебрежительно подчеркивая, что старшие не являются больше хранителями мудрости.  

Опыт молодого поколения в таком обществе радикально отличен от опыта родителей и дедов. Молодежь сама должна вырабатывать у себя новые стили поведения и служить образцом для сверстников. Родители, ощущая свою неопытность, не знают, какую свободу можно предоставить детям, как их воспитывать, и вынуждены разрешать детям отходить от них, становиться частью нового порядка. Новое культурное наследие передается этим детям взрослыми, которые не являются их родителями. Делая карьеру, молодые люди разрывают с моделями, воплощаемыми их отцами и дедами. Когда рядом нет поколений, помнящих о прошлом, связи с прошлым ослабевают, оно становится туманным, и его легко отбросить. Аналогична устранению дедов из семейного круга ситуация, когда государство отправляет чиновников на пенсию. В этом случае молодежь также может сознательно игнорировать стандарты поведения, свойственные отцам и дедам. 

Для такой системы характерна нуклеарная семья – состоящая только из родителей и детей. Она часто складывается в условиях иммиграции, когда влияние представителей старшего поколения сведено к минимуму. Никто больше не ждет, что отцы и деды будут образцами поведения для детей и внуков, строго контролируя их браки и карьеры. В свою очередь, представители второго и третьего поколений снимают с себя ответственность за пожилых. Происходит крах старой системы санкций, и прежнее положение стариков в обществе уже никогда не будет восстановлено. 

В США все эти изменения стали ощущаться в начале ХХ века, в Молдове - лет десять-пятнадцать назад. Утвердилась форма семья по схеме родители - дети, близкие отношения между дедами и внуками потеряли силу нормы, родители утратили господствующее положение, а разработку стандартов поведения отдали на откуп детям и масс-медиа. 

Но чем сильнее разница между поколениями в непрерывно меняющемся мире - тем более хрупким становится общество и более неуверенным - человек. Современный мир принимает факт разрыва между дедами, отцами и детьми. Рождается новая форма, которую Маргарет Мид назвала префигурацией. 

«Я понимаю это так, - писала она. - Дети сегодня стоят перед лицом будущего, которое настолько неизвестно, что им нельзя управлять… Изобретение компьютера, успешное расщепление атома и изобретение атомной и водородной бомбы, открытия в области биохимии клетки, исследование поверхности планеты, крайнее ускорение роста населения и осознание неизбежности катастрофы в случае, если этот рост продолжится, кризис городов, разрушение природной среды… и преобразование в наиболее развитых странах проблем производства в проблемы распределения и потребления - все это привело к резкому необратимому разрыву между поколениями. Еще совсем недавно старшие могли говорить: «Послушай, я был молодым, а ты никогда не был старым». Но сегодня молодые могут им ответить: «Ты никогда не был молодым в мире, где молод я, и никогда им не будешь»… Мы, старшие, все еще распоряжаемся механизмами управления и власти. И мы все еще цепляемся за веру в то, что дети в конце концов будут во многом напоминать нас. Однако этой надежде сопутствуют страхи: дети на наших глазах становятся совсем чужими, подростков, собирающихся на углах улиц, следует бояться, как передовых воинов отрядов вторгшихся армий». 

В прошлом всегда были взрослые, знавшие больше, чей опыт превосходил знания и опыт любого молодого человека. Сегодня во всех частях мира, объединенных общей электронной коммуникативной сетью, у молодых людей возникла общность опыта, которого нет и никогда не будет у старших. А старшее поколение никогда не увидит в жизни молодых людей повторения своего беспрецедентного опыта перемен, сменяющих друг друга. Этот разрыв между поколениями глобален и совершенно нов. «Сегодняшние дети выросли в мире, которого не знали старшие, но некоторые из взрослых предвидели, что так будет, - пишет Мид. - Те, кто предвидел, оказались предвестниками культуры будущего, в которое предстоящее неизвестно».