- Светлана Ивановна, не могу не начать разговор с вопроса о судьбе нашего органа. 40 лет назад именно на нем Вы при таком же полном аншлаге играли на открытии Органного зала. Потом были многочисленные сольные программы, участие в сборных концертах. А сегодня здесь кипит полномасштабный ремонт здания. В СМИ широко обсуждается новый облик фасада, предполагаемая реконструкция сцены, всего зала и, главное, реставрация самого органа. Народная артистка РМ Анна Стрезева, которая является ныне единственным сотрудником, работающим здесь со дня открытия Органного зала, считает, что ремонт инструмента действительно необходим: его устаревшую электрическую часть нужно заменить современной электроникой, предстоит отреставрировать все 3060 труб, заменить многочисленные мягкие, тканевые детали. При этом Анна Георгиевна, замечательная солистка-органистка, безусловный авторитет в подобных вопросах, убеждена, что оптимальный вариант – реставрировать инструмент, не вывозя его из страны. Она рассказала, что курировать данный вопрос будет высокопрофессиональный специалист из Германии, а непосредственным исполнителем работ должна стать одна из трех немецких фирм, которая выиграет в специальном тендере. Прокомментируйте, пожалуйста, эту ситуацию.

- Знаете, прежде всего я бы хотела от всей души поблагодарить директора Органного зала Ларису Зубку, Анну Стрезеву, органного мастера с многолетним стажем Валерия Бивола за то, что, не смотря на серьезнейшие трудности, они поддерживают инструмент в хорошем состоянии. Вы верно заметили, что Анна Стрезева в таком вопросе – непререкаемый авторитет. Это счастье, что она лично сможет контролировать все этапы реставрации органа. Могу сказать, что звучит он замечательно, но если специалисты считают его ремонт назревшим, не доверять им нельзя. Ведь 40 лет – солидный срок, а орган феноменально хрупкий, сложный, капризный. Поэтому я считаю, что сейчас ключевой вопрос – это поиск настоящих профессионалов. Они и должны решать, что, как и где реставрировать. Нужно понимать, что речь идет об одном из лучших чешских органов на постсоветском пространстве. Это большой концертный инструмент, и маленькая фирма попросту не потянет такой фронт работ. Тут необходим солидный штат, опыт, нужны действительно первоклассные специалисты.

- Хочу вернуться к юбилейному концерту, на котором Вы сыграли три пьесы старинного французского композитора Никола де Гриньи. Почему выбрали именно эти произведения?

- Решила подарить зрителям то, что очень люблю сама – три торжественных по духу фрагмента из мессы. Кстати, они не очень хорошо знакомы публике, что тоже стало для меня аргументом – подарок должен быть сюрпризом. Когда-то, проходя во время учебы в аспирантуре стажировку во Франции, произведения этого композитора я разучивала с блистательной французской органисткой, профессором Мари-Клер Ален. Там Гриньи – самый почитаемый композитор эпохи барокко, его ценят так же высоко, как в Германии - Баха.

- К сожалению, многие не знают, что для органа писали музыку и молдавские композиторы – Леонид Гуров, Эдуард Лазарев, Дмитрий Киценко, Василий Загорский, Геннадий Чобану, Владимир Биткин, Тудор Кирияк… В Вашем репертуаре есть их произведения?

- Я исполняю несколько пьес для органа Эдуарда Лазарева. Печально, что его уже нет с нами. Он был настоящим мастером, автором бывшего гимна республики, очень популярного когда-то в Кишиневе балета «Антоний и Клеопатра», автором нескольких опер, поставленных не только в нашей столице, но и в Москве.

- Правда ли, что 40 лет назад он специально для Вас написал пьесу к открытию Органного зала?

- Да, пьеса «Cantus» была написана к этой дате и посвящена мне. Я очень люблю это произведение и бережно храню подаренные Эдуардом рукописные ноты. Работая над музыкой для органа, он специально приходил на мои репетиции, слушал, как я играю, вникал в возможности инструмента, засыпал меня вопросами…

Мое исполнение «Cantus» можно услышать на пластинке «Играет Светлана Бодюл», выпущенной фирмой «Мелодия» в 1980 году. Воспользуюсь случаем и обращусь с просьбой к вашим читателям: если у кого-то сохранилась эта пластинка, я с большой благодарностью куплю ее. Дело в том, что все свои экземпляры я раздарила друзьям и теперь очень хочу найти пластинку для личного архива.

- Светлана Ивановна, а кто Ваши главные учителя в мире музыки?

- Профессора Московской консерватории Татьяна Николаева и Леонид Ройзман. Татьяна Петровна широко известна и как композитор, и как исполнитель произведений Баха. Я счастлива, что училась у нее, поскольку для меня Бах – любимый композитор. А Леонидом Исааковичем были воспитаны практически все советские, российские органисты, учившиеся в консерватории в 70-80 годы. Именно по его инициативе во многих городах СССР в те годы один за другим открывали Органные залы.

- Ваша гастрольная география обширна. В Нотр-Дам де Пари довелось играть?

- Играла и там. Инструмент в легендарном соборе, конечно, впечатляющий, но, на мой вкус, звук у него резковатый...

- А на каком органе мечтаете сыграть?

- Знаете, я очень люблю Францию, Париж. Хочется попутешествовать по этой стране, поиграть на старинных инструментах. В репертуаре любого органиста большинство произведений написаны композиторами прошлых веков. Исполняя эти прелюдии, фуги на инструментах тех эпох, есть возможность услышать их оригинальную звуковую палитру. К тому же мне французские органы вообще ближе, чем немецкие. Люблю их звучание, возможность использовать особые язычковые регистры. На немецких их гораздо меньше.

- В бурной гастрольной жизни, наверное, не избежать каких-то казусных ситуаций?

- Всякое бывает. Однажды в Пицунде вдруг услышала, что одна из органных труб совершенно не звучит. Пришлось даже концерт остановить. Оказалось, что всему виной …голубь, залетевший в ту трубу. К счастью, выдворить его оттуда удалось без особых хлопот. А вообще на гастролях форс-мажора хватает, ведь двух абсолютно одинаковых органов не существует. На каждом инструменте перед концертом нужно набрать регистровку, то есть, заранее «закодировать» его под свою программу. Нередко встречаются и совсем нетипичные органы – по количеству мануалов, по разнообразию регистровой палитры. Поэтому очень важны основательные репетиции, хороший контакт с ассистентом, без которого также не обойтись. Несколько раз доводилось бывать на концертах, где неопытный ассистент вдруг включал не тот регистр. В итоге звучание оказывалось иным.

- Известно, что не все Ваши коллеги обладают даром импровизации. Зрителей это действо буквально завораживает: получив в заключительной части программы из зала написанную на нотной бумаге мелодию, органист тут же, одномоментно сочиняет и исполняет полноценное музыкальное произведение – прелюдию, сюиту или фугу. Вы практикуете на своих концертах импровизации?

- Не часто. Это особая область исполнительского искусства, тут требуются композиторский талант, великолепный слух, теоретический багаж, немалая творческая свобода. Импровизации музыканта нужно учить с детства. К сожалению, у нас традиции такого обучения нет. Некоторые навыки в этом плане я приобрела во время стажировки во Франции, там в консерватории есть специальный предмет – импровизация. Еще брала уроки у главного органиста Нотр-Дам де Пари Пьера Кашро. Кстати, в советские годы высший пилотаж в искусстве импровизации демонстрировал московский органист Олег Янченко, мой учитель и настоящий друг. И сегодня таких мастеров буквально единицы.

- Светлана Ивановна, Вы всегда были верны своему сценическому образу – длинные распущенные волосы, без всяких укладок.

- Так выгляжу и вне сцены – все просто, никаких парикмахеров.

Светлана Бодюл с картиной Г.Лисицы

- А в каком ключе продумываете концертные платья?

- Честно говоря, у меня их практически нет. Уже лет двадцать выступаю в брюках и нарядных пиджаках. Орган не требует женственности. Тут уместнее строгий стиль, а брюки удобнее в связи с активным использованием педалей. Помню, в консерватории одна студентка на экзамене села к инструменту в коротком декольтированном платье, что выглядело весьма комично. Кстати, в этом смысле люблю выступать в храмах. Там органист, как правило, сидит высоко, далеко от зрителей, поэтому концертные наряды вовсе не нужны.

- А вот с обувью, насколько я знаю, проблем у всех ваших коллег хватает.

- Это так. Каждый подбирает то, что для него максимально удобно. Туфли на каблуках, естественно, исключены. Нужна мягкая обувь на тонкой подошве, чтобы чувствовать педаль, чтобы подошва не стучала по ней.

- Вы много лет живете на Мальте. Как оказались там?

- Супруг был дипломатом, работал в этой стране советником в посольстве СССР. Меня же, естественно, радовала возможность не прерывать свою концертную деятельность, ведь на Мальте много храмов и практически в каждом установлен не один, а два органа. Где-то – мощные, где-то – маленькие, даже электрические. В связи с этим иногда даже приходится менять свою программу: скажем, планировала играть Баха, а в церкви вдруг увидела, что инструмент для этого слишком мал, нет достаточного количества регистров, мануальной или педальной клавиатуры.

- Правда, что Вы приняли католическую веру?

- Да, произошло это позже, в конце 80-х. Кстати, крестилась я во время гастролей в Ялте, в маленьком костеле.

- Какие языки в ходу на острове?

- Мальтийский, итальянский, английский. Мальтийский я лишь понимаю, на итальянском и английском говорю свободно.

- Часто выступаете там?

- Довольно часто. Особенно люблю играть не в концертных залах, а в церквях, ведь орган - это инструмент плюс акустика, а там она значительно лучше. Много аккомпанирую вокалистам, играю в ансамблях с инструменталистами.

- Слышала, что на Мальте очень хорошие певцы…

- Дивные голоса, ведь рядом – Сицилия. Порой им не хватает школы, но голоса прекрасные. Как-то предложила одной певице с великолепным сопрано, выступающей в опере, разучить с ней идеально ложившуюся на ее голос арию. И вдруг выяснилось, что она …не знает нот, муж-пианист разучивает с ней репертуар «на слух».

- Расскажите о Вашей семье.

- У нас две дочери – старшая, Клавдия, названная в честь моей мамы, и Виктория. У обеих мужья итальянцы, живут они со своими семьями в Италии. Клавдия закончила Академию искусств во Флоренции. Она художник, дизайнер, прекрасно фотографирует, дважды побеждала в престижных фотоконкурсах. Виктория хочет быть сценаристом, но пока учебу в Болонском университете ей пришлось прервать из-за рождения ребенка.

- По музыкальной стезе дочки не пошли?

- Когда еще жили в Москве, Клавдия с первого класса ходила в замечательную хоровую школу для мальчиков, девочек там было совсем не много. Руководила ею известный дирижер Нинель Камбург. Пела Клавдия и потом, в Италии, в церковном хоре, выступавшем даже перед Папой Римским.

- А в свои школьные годы чувствовали Вы особое к себе отношение – все же дочь главы республики?

- Нет. Иногда казалось, что учителя были даже чуть требовательнее, чем к другим. Занималась я в музыкальной школе. Класс был дружный, небольшой - 18 человек. Училась хорошо, легко. Конечно, могли с подружками слегка похулиганить, опоздать на урок. Но музыку любили искренне, к инструменту садились не из-под палки.

- Знаю, что Вы очень дружны с сестрой Натальей, известным художником, режиссером-мультипликатором, кинодокументалистом. Как сообщали СМИ, на основе воспоминаний Ивана Ивановича Бодюла и его книги «Дорогой жизни» она решила снять одноименный документальный фильм. Завершен ли проект?

- Нет, полностью работа над этой трехчасовой лентой не закончена, поскольку «Молдова – фильм» предлагает выкупить из своего архива кадры необходимой кинохроники по далеко не символической цене. Остается надеяться, что в республике найдутся люди, готовые помочь в решении этого финансового вопроса.

А с сестрой мы действительно дружны. Считаю, что это большое горе, когда враждуют родственники. У нас всегда была дружная семья. По-настоящему близкими, любящими друг друга были родители. Так и нас воспитывали – в любви друг к другу. Конечно, непосредственно воспитанием занималась мама. Она была очень чутким, легким человеком, как свет в окошке, с тонким художественным вкусом.

Светлана и Наталья Бодюл

- Откуда мама родом?

- Из Днепропетровска, родилась в русско-украинской семье. После войны по распределению была направлена в Кишинев, работала в Совмине – стенографировала у Брежнева, затем – у Ивана Ивановича Бодюла. В сорок лет она выучила английский – закончила факультет иностранных языков госуниверситета. Считала, что, часто сопровождая отца в зарубежных поездках, просто обязана знать английский. Помню, что поначалу учеба давалась ей нелегко, все же – семья, дети. Но быстро втянулась, получив диплом, делала переводы для сельхозинститута, со временем стала читать в оригинале английскую литературу. Мама очень любила музыку, великолепно пела украинские песни, играла на фортепиано. Особенно любила исполнять вальсы Штрауса.

- На Ваши концерты часто приходила?

- Приходили и отец, и мама. Отец был из простой молдавской семьи, а искусство впитывал всей душой. От его друзей слышала, что в юности он хорошо рисовал, а в зрелые годы с удовольствием ходил на концерты, в оперный театр. Вообще заядлыми театралами в нашей семье были все.

- Народная молва утверждала, что Органный зал Иван Иванович Бодюл открыл для дочери…

- А все прочие театры, Дома культуры, книжные магазины «Луминица» чуть ни в каждом селе - для кого? Бросая тень на советское прошлое, чего только не придумают о том времени. Естественно, пытаются очернить и отца. А я считаю его великим сыном молдавского народа, крупным политическим деятелем. Да, он наверняка совершал какие-то ошибки. Как известно, не ошибается тот, кто ничего не делает. Однако все построенные в то время заводы, агрокомплексы, институты и многое другое – это не миф, а реальность. Хорошо помню, что отец был настоящим трудоголиком, причем, до последних дней жизни.

Что касается Органного зала, я уверена: если бы не его идея, энтузиазм, он никогда не появился бы в Кишиневе. Кстати, «вживую» органную музыку отец впервые услышал в Большом зале московской консерватории, на моем сольном концерте. Сразу загорелся идеей открыть Органный зал в Кишиневе. Когда она стала воплощаться в жизнь, все работы контролировал лично, хорошо понимая, насколько знаковым будет этот очаг культуры для республики: первоклассный орган, хрустальные богемские люстры, специально заказанная бело-голубая мебель, паркет из ценных пород дерева, скрупулёзная работа по «наладке» акустики… Открытие зала стало большим праздником, и я горжусь, что была его участником, что мой отец оставил после себя такие яркие вехи.

- В Кишиневе живет кто-то из Ваших родных?

- Очень близким нам человеком была единственная папина сестра, тетя Нина, простая чудесная женщина. К сожалению, ее уже нет. Живет здесь двоюродная сестра Катя со своей семьей. Они с мужем юристы, супруг, Михаил Пламадялэ, был главой МВД.

Конечно, мы с Натальей не теряем связи со многими друзьями семьи, с бывшими соратниками отца. На днях гостили у Семена Кузьмича Гроссу – ходили «на мамалыгу»... Приехав в Кишинев, непременно встречаюсь со школьной подругой Натальей Осташко, которая уже 40 лет преподает в музыкальной школе фортепиано.

- А каким видится Вам сегодня Кишинев?

- Здесь я родилась, росла, училась, поэтому город люблю безмерно. Он, конечно, меняется… Когда-то тут было совсем мало машин. Гуляя, мы рвали шелковицу с деревьев. Теперь Кишинев другой, его, увы, не красят высотные долгострои на центральных улицах. Жалко, что в верхней части стирается историческое лицо некоторых кварталов, старинные домики в запустении. Но, как говорится, жизнь продолжается, еще сохранившиеся родные сердцу уголки радуют глаз.

На центральном рынке мы с сестрой купили вкуснейший виноград, кукурузу. Сварили початки и лакомились, как в детстве. Ни в Москве, ни тем более на Мальте такой кукурузы нет.

Светлана и Наталья Бодюл

- На какие-то увлечения, хобби времени хватает?

- Люблю книги. Английскую, французскую, итальянскую литературу читаю в оригинале. Наверное, благодаря папиным генам, с удовольствием копаюсь в земле – постоянно привожу из поездок семена каких-то редких растений, прививаю черенки, сажаю деревья. Кстати, на Мальте, где папа жил некоторое время, мы с ним посадили немало саженцев цитрусовых деревьев…

Люблю рукодельничать: вышиваю, вяжу крючком нарядные скатерти. Знаете, кто учил меня вязать? Сама Тамара Чебан! А ещё собираю коллекцию картин молдавских художников. Среди особенно любимых – работы Леона Леа, Георгия Лисицы, акварели Иона Кэркэлана.

А вообще-то у меня в последние годы вся жизнь на колесах: Италия, Москва, Мальта, Чехия, где сейчас в длительной командировке живет с семьей старшая дочь. И, конечно, Кишинев, напоминающий о счастливом детстве, юности, о любимом отце, так много сделавшем для своей страны.

ТАТЬЯНА БОРИСОВА