…Когда Йорам брал у Зеэва паспорт, он увидел, что у того дрожат руки. Впрочем, Давид и Бени выглядели не лучше — все трое стояли с побелевшими каменными лицами, явно находясь в ступоре.

— Возьмите себя в руки, черт возьми! — прошептал Йорам. — Думайте о чем-то приятном. Например, о бабах!

И, насвистывая веселый мотив из недавно увиденного французского фильма, Йорам направился к стойке паспортного контроля. Улыбнувшись стоявшему за ней офицеру, Йорам пояснил, что на этот раз он прибыл в Дамаск не один, а с товарищами. Они, продолжил Йорам, такие же, как и он, студенты Сорбонны, решившие сделать дипломные работы на основе результатов последних археологических раскопок в Сирии. В качестве доказательства своих слов Йорам протянул официальное письмо из Парижа, а затем и четыре паспорта, в каждый из которых был предусмотрительно вложен «подарок» в виде в виде 10 долларов.

Офицер принял у него из рук письмо и паспорта, удалился во внутреннюю комнату, но уже через пять минут появился снова и с улыбкой вручил документы Йораму.

— Добро пожаловать в Сирию! — сказал он на французском. — И приятной практики!

Затем четверо новоприбывших «студентов» получили багаж, благополучно миновали таможенный контроль и вышли из здания аэропорта.

— В гостиницу «Пальмира»! — бросил Йорам водителю такси, и когда машина тронулась с места, бросил взгляд в зеркало, с удовлетворением отметив, как «оттаивают» лица его товарищей.

Все это было ему знакомо — и противный холодок в груди, и нервное подрагивание рук, и буквально парализующая все тело мысль, что если вот сейчас тебя заподозрят и арестуют, то потом «Мухабраату» не так уж трудно будет докопаться до правды. Ну, а дальше тебя просто повесят на той же площади, что и Эли Коэна. А ведь тогда он был в Дамаске один.  Совсем один.

* * *

Все его проблемы начались с того, что он выжил — выжил, провалившись при выполнении задания в одной из арабских стран.  И не просто провалившись, а попав в плен на одной из баз по подготовке исламских террористов. Потом были допросы, пытки и побег, который каким-то чудом оказался удачным.

Но когда, наконец, Йорам оказался в Тель-Авиве, никому это не понравилось. Никто в «Моссаде» не хотел верить ни тому, что он выстоял под пытками, не выдав никакой секретной информации, ни, тем более, его рассказу о побеге. Начальство едва ли не прямо говорило ему, что предпочло, если бы он геройски погиб, а не был бы завербован арабами и не вернулся в Тель-Авив, чтобы рассказывать здесь свои сказки.

Но затем глава «Моссада» Цви Замир все-таки нашел для него подходящее задание — Йорам должен был стать первым израильским разведчиком, который появится в Дамаске со времени казни Эли Коэна и встретится оставшимся там агентом — одним из местных евреев.

В свои двадцать семь лет Йорам уже не раз успел побывать в различных арабских странах. Оказавшись после призыва в морском десанте, он вместе со своим взводом забрасывался для проведения спецопераций то в Ирак, то в Ливан, а то в ту же Сирию. Но когда ты вооружен, когда рядом с тобой друзья, на которых ты можешь положиться, как на самого себя, то даже в глубоком тылу врага ты чувствуешь себя этаким Рембо, героем какого-то американского боевика, и страх уходит куда-то далеко-далеко, в самые глубины подсознания.

И даже во время последней, так неудачно закончившейся операции страха у него не было. Ну, или почти не было!

Однако когда Йораму сказали, что теперь ему предстоит отправиться в Дамаск, он, может быть, впервые в жизни почувствовал то, что называют страхом. Почувствовал, но вслух ничего не сказал: слишком ясно ему дали понять, что это — не просто миссия, но и проверка, и если он откажется, то может подавать заявление об уходе.

Правда, Йорам быстро убедился, что никто не собирался бросить его в Дамаск на верную смерть. Для начала ему предстояло тщательно выучить свою легенду: он — студент археологического университета Сорбонны Мишель Шукрун, решивший написать дипломную работу о последних археологических находках в Сирии.

Для достоверности этой легенды Йорам действительно прослушал в тель-авивском университете курс лекций по истории и археологии Ближнего Востока, посидел пару дней в библиотеке над книгами по этой тематике, а затем ему вручили билет в Париж, справку о том, что он является студентом Сорбонны и направляется в Сирию для подготовки дипломной работы, а также рекомендательное письмо к крупнейшему сирийскому археологу, преподавателю Дамасского университета профессору Халими. И справка, и письмо были, разумеется, изготовлены в тель-авивском офисе «Моссада».

В Париже он явился в сирийское консульство, представился там Мишелем Шукруном, признался в беседе с консулом, что уже давно «болен» историей Сирии, и, похоже, сумел вызвать у того симпатию. Во всяком случае, никаких проволочек с выдачей визы не последовало. Это, помимо прочего, показывало, что документы ему выдали надежные. И все же, когда самолет, следовавший рейсом Париж-Дамаск, пошел на посадку, в груди возник тот самый неприятный холодок, а когда Йорам-Мишель спустился с трапа, ему пришлось на мгновение задержаться, чтобы успокоиться. Потом он на одеревеневших ногах стоял в очереди к паспортному контролю. Вокруг звучала арабская речь, то и дело мелькали люди в полицейской или военной форме, а среди толкавшихся в зале штатских наверняка были агенты «Мухабраата». Он знал, что сирийцы все еще пребывают в шоке от истории с Эли Коэном, что их спецслужбы постоянно находятся на чеку, и если он покажется кому-то из агентов подозрительным, то церемониться с ним не будут.  А площадь, на которой повесили Эли Коэна, кажется, находится совсем недалеко от аэропорта…

И все же, когда он оказался перед стойкой, Йоам сумел взять себя в руки и самым непринужденным жестом протянул сирийскому полицейскому свой паспорт, справку и рекомендательное письмо. Но по-настоящему свободно вздохнул, только выйдя на улицу.

В отеле «Пальмира» Йорам первым делом тщательно осмотрел предоставленный ему номер, и хотя не обнаружил ни одного «жучка» или скрытой видеокамеры, решил, что звонить из номера и тем более встречаться здесь с кем бы то ни было, небезопасно.

Обосновавшись в номере, он повесил на плечо легкую спортивную сумку и вышел на улицу. Сделав небольшой круг вокруг «Пальмиры», он отметил все окрестные телефон-автоматы — согласно полученным указаниям, встреча с агентом должна была состояться на третий день после его приезда в Дамаск, но перед этим он трижды в день должен был звонить на определенный номер телефона и произносить в трубку кодовые фразы. Определившись с телефонами, Йорам, как учили, стал проверять, нет ли за ним слежки, и очень быстро заметил двух висевших у него «на хвосте» штатских — видимо, кому-то в «Мухабраате» прибывший из Франции студент все же показался подозрительным, и за ним было решено приглядеть.

Усевшись в ближайшем кафе, Йорам попросил принести ему кофе и газету «Фигаро», удерживая одновременно в поле зрения свой «хвост». Затем он вернулся в номер, и осторожно выглянул через занавеску на улицу как раз в тот момент, когда двух следивших за ним агентов сменяла другая парочка.

Утром Йорам заметил этих «новеньких» у входа в гостиницу и усмехнулся. Теперь он мог с уверенностью сказать, что страха в нем больше не было. Напротив, он чувствовал тот хорошо знакомый душевный подъем и прилив сил, который не раз испытывал в прошлом за мгновение до начала боевой операции. Он снова контролировал ситуацию, он диктовал противнику правила игры — и это было главное.

Тот день он начал с того, что навестил профессора Халими, передал ему рекомендательное письмо, выслушал небольшую лекцию уважаемого ученого о последних археологических находках, а затем до позднего вечера, как и полагается прилежному студенту, осматривал указанные ему профессором археологические объекты.

Утром следующего дня Йорам направился в то самое кафе, где должна была состояться его встреча с агентом. Усевшись на балконе, он, как обычно, попросил для себя кофе и газету «Фигаро» — она должна была служить опознавательным знаком.

Он как раз дочитывал передовицу, когда к нему подошел уличный разносчик.

— Купите, бисквиты, месье! — сказал он, протягивая ему упакованный брикет.

— Спасибо, но мне это не нужно! — ответил Йорам и снова уткнулся в газету.

— Это очень свежие, хорошие бисквиты, месье! — продолжал канючить торговец.

— Спасибо, но ведь я сказал, что не заинтересован!

— Напрасно, месье, напрасно! Это очень хорошие бисквиты! Вот попробуйте один за мой счет! — и назойливый разносчик сунул ему в руку бисквит.

— Послушайте, я же вам сказал, что… — начал было Йорам, но тут до него стало, наконец, что-то доходить.

— Ладно, так и быть! — сказал он. — Сколько стоят ваши бисквиты?

— Всего одну лиру месье! Но за полторы я отдам вам два! Вам очень стоит взять два бисквита месье! — многозначительно приподнял брови торговец.

— Хорошо, давайте два! — Йорам выложил на стол две монеты.

Вместо них на столике тут же появилось два завернутых в синюю бумагу брикета — и разносчик исчез так же стремительно, как и появился.

Йорам потрогал один из брикетов и, ощутив под упаковкой сложенный лист бумаги, облегченно вздохнул и… попросил официанта принести ему чашечку кофе — чтобы его уход из кафе после этой встречи не показался бы слишком поспешным, а потому и подозрительным…

Еще через пару дней вложенное в пакет с бисквитом письмо лежало на столе главы «Моссада» Цви Замира. Письмо это было написано одним из лидеров еврейской общины Дамаска и содержало в себе просьбу помочь вывезти из Сирии в Израиль еврейских девушек. «У нас почти не осталось молодых мужчин. У еврейских невест нет женихов, и если вы не поможете, то им останется либо выйти за арабов, что мы считаем недопустимым, либо остаться старыми девами — участь, которую наши дочери и внучки никак не заслужили», — говорилось в письме.

* * *

Заседание, на котором обсуждалось полученное в Дамаске послание, получилось бурным.

Все знали, что Сирия закрыла для оставшейся в ней горстки евреев выезд из страны и держит их, по сути дела, в качестве заложников. Большинство членов общины составляли пожилые люди и старики; молодых среди них было немного, но ведь они были!   И ничего хорошего в этой стране их и в самом деле не ждало…

Тем не менее, Йорам и еще ряд сотрудников «Моссада» настаивало на том, что их контора — не Еврейское Агентство и не брачное бюро. Дело «Моссада» — заниматься внешней разведкой и спецоперациями, а не вывозить девушек из враждебного государства, чтобы они смогли выйти замуж.

Но глава «Моссада» Цви Замир, похоже, придерживался другого мнения.

— Мы ведь все-таки не обычная «контора», а еврейская! — сказал он. — А наша традиция, между прочим, предписывает всячески помогать еврейской девушке выйти замуж. И если для достижения этой цели нужно провести спецоперацию, значит, мы проведем спецоперацию. Не такой уж мы большой народ, чтобы разбрасываться своим генофондом!

Вскоре стало ясно, что большинство участников совещания поддерживают Замира. Но с вопросом, как осуществить подобную операцию на практике обратились именно к Йораму — как-никак в Сирии был именно он.

— В принципе, это возможно, — сказал Йорам. — Но лучше это сделать морским путем. Скажем, вывезти девушек из Дамаска в какое-то условленное место на берегу моря, затем к этому месту на резиновых лодках подойдут коммандос из 13-го отряда.  Они доставят наших сирийских невест на корабль, и тот сразу снимется с якоря и возьмет курс на Израиль.

Эта идея была утверждена, и Йорам приступил к разработке конкретного плана операции. В качестве своих напарников он отобрал трех бойцов морских коммандос, родившихся или выросших в семьях выходцев из франкоязычных стран, а потому свободно владеющими французским языком. Легенду решили использовать ту же: все они — студенты археологического факультета Сорбонны, решившие сделать дипломную работу на основе сирийских древностей. Все трое — Дани, Бени и Зеэв — как и не так давно Йорам, прослушали курс по археологии Ближнего Востока и даже сдали по нему экзамен. Ну, а для Йорама даже подготовили дипломную работу, которую он, якобы, написал после своего возвращения из Дамаска.

В назначенный день все четверо участников этой операции вылетели в Париж, где на всякий случай поселились в разных гостиницах. Затем Йорам, снова ставший Мишелем Шукруном, направился в сирийское консульство, где его приняли как старого знакомого.    Мишель Шукрун рассказал консулу, что поездка в Дамаск оказалась чрезвычайно успешной, он написал по ее следам неплохую работу, а его рассказы о Сирии так увлекли трех его однокурсников, что они решили заняться той же тематикой и хотели бы присоединиться к его новому путешествию в столь замечательную страну…

Вот так он вместе с тремя товарищами снова оказался в Дамаске, и не очень удивился, когда, беря из рук Зеэва паспорт, заметил, что у того дрожат руки.

Впрочем, Давид и Бени выглядели не лучше — все трое стояли с побелевшими каменными лицами, явно находясь в ступоре…

— Думайте, о чем-нибудь приятном, — посоветовал товарищам Йорам. — Например, о бабах…

Теперь для него все это было естественно, почти нормально, и главное в тот момент было благополучно пройти паспортный контроль, а на улице — он это знал почти наверняка — его парни придут в себя.

Прибыв в гостиницу, они сняли разные номера, тщательно проверили их на наличие «жучков», а затем отправились на прогулку по городу. Йорам-Мишель первым делом направился в университет, где встретился с профессором Халими. Поблагодарив за оказанную ему помощь, Мишель Шукрун вручил Халими «свою» дипломную работу и сказал, что ему крайне важно знать, что тот о ней думает. Кроме того, он хотел бы познакомить уважаемого профессора со своими однокурсниками, также решившими посвятить себя изучению истории Ближнего Востока.

Польщенный Халими ответил, что, конечно же, будет рад побеседовать с гостями из Парижа, и на этом они расстались.   Из университета Йорам направился на встречу с друзьями, и они отправились бродить по сирийской столице. По дороге среди прочего израильтяне заглянули в небольшой ювелирный магазинчик, хозяин которого стал с готовностью выкладывать перед гостями свой товар. И вдруг, показывая какое-то очередное кольцо, произнес на иврите с сильным арабским акцентом:

— Вы ведь из наших, правда?

Йорам переглянулся с товарищами: старый ювелир действительно был похож на еврея, и не исключено, что узнав в них своих, он пытался таким образом удостовериться в правильности своей догадки. Но с той же вероятностью он мог быть сотрудником сирийской контрразведки, пытавшимся их спровоцировать…

Сделав вид, что они не поняли брошенной торговцем фразы, четверо молодых французов поспешили выйти на улицу, где разделились и дальше уже продолжали свой путь поодиночке. По дороге каждый из них самым тщательным образом проверил, нет ли за ним «хвоста». Но «хвоста» не было — похоже, «Мухабраата» и в самом деле поверила, что они — лишь студенты археологического факультета знаменитой Сорбонны.

На следующий день все четверо отправились в Дамасский университет, и несколько часов с подчеркнутым пиететом слушали лекцию профессора Халими по истории Сирии. Затем снова отправились гулять по городу, и сами не заметили, как оказались на площади, на которой казнили Эли Коэна.

— Да, это было именно здесь. Вон там стояла виселица! — прошептал Йорам.

На второе утро их пребывания в Дамаске Йорам-Мишель должен был встретиться с агентом «Моссада» в том же кафе, что и в первый раз. Зэев, Дани и Бени направились к месту встречи первыми, чтобы убедиться, что вокруг кафе не вертятся подозрительные типы. Затем Йорам уселся на то же место, заказал кофе и раскрыл газету «Фигаро».

— Купите сувениры, месье! Сувениры, ручки, конверты, карандаши… — услышал он знакомый голос подъехавшего к веранде кафе на велосипеде уличного торговца.

Приобретя несколько авторучек и пачку конвертов, Йорам продолжил читать «Фигаро» и лишь закончив кофе, встал и направился в гостиницу.

Спустя еще полчаса он вскрыл пачку конвертов, достал из него письмо и принялся за дешифровку.

«Сегодня в семь часов вечера, на улице Эль-Пардос, рядом с центральной площадью вас будет ждать грузовик с первой партией девушек», — значилось в письме.

Отослав одного из товарищей на почту, чтобы тот отправил закодированную телеграмму о том, что операция начинается сегодня вечером, Йорам позвонил в отель «Пальмира» города Тартос и заказал в нем два номера на ближайшую ночь. Затем он провел в своем номере короткое совещание, в ходе которого распределил роли: он с Зеэвом сядет в кабину водителя, а Бени и Дани будут находиться в кузове, вместе с девушками.

Припаркованный на улице Эль-Пардус грузовик они нашли быстро. Бени и Дани, как и было оговорено, быстро запрыгнули в кузов, где под брезентом лежали «сирийские невесты», а Йорам с Зеэвом устроились в водительской кабине и достали из бардачка ключи зажигания.

Дальше, руководствуясь картой и дорожными указателями, они двинулись на север, к портовому городу Тартос, в десяти километрах   от которого их должны были ждать старые друзья по особому 13-му отряду.

Было около 11 часов ночи, когда Йорам съехал на обочину и остановил машину — дальше к условленному месту надо было идти пешком. Подняв брезент, сотрудники «Моссада» помогли лежавшим в кузове восьми девушкам и одному парню выбраться наружу.  У каждой девушки вдобавок оказалось по два чемодана с вещами, так что шли медленно и на берегу моря оказались уже далеко за полночь.

Здесь Йорам включил фонарь и подал условленный световой сигнал. Прошла минута. Другая. Третья. Оговоренного ответа на сигнал не последовало.

Йорам зажег фонарик еще раз, снова подал сигнал и стал ждать. Снова потянулись томительные секунды — и вдруг на воде блеснул блик: на стоявшем в нескольких милях от берега израильском судне заметили сигнал и сейчас по рации направляли к нужному месту резиновые лодки с коммандос. Еще через четверть часа три лодки подплыли к берегу, и бойцы стали помогать «невестам» и «жениху» в них рассаживаться.

Когда все расселись, командир группы подошел к Йораму, чтобы пожать ему руку.

— До встречи в Израиле! — сказал он.

— До встречи! — только и ответил Йорам.

Уже потом в полной темноте резиновые лодки подойдут к дрейфующему посреди моря судну и оттуда сбросят веревочную лестницу. Уже потом девушки из Дамаска будут попеременно то плакать, то смеяться и целовать моряков, называя их «братишками»…

А Йорам с товарищами в это самое время въедет в ночной Тартос, где их уже ждали в гостинице. Оставшиеся два дня все четверо провели, осматривая различные исторические памятники и археологические объекты в районе этого города — чтобы соответствовать легенде.

Ну, а затем был опять Дамасский аэропорт, потом снова Париж и, наконец, родной Израиль. Здесь славную четверку «обрадовали» известием, что вскоре им предстоит снова отправиться в Дамаск, так как там осталось еще немало юношей и девушек, которых надо во что бы то ни стало доставить в обетованную евреям землю…

Во время своего следующего визита в Сирию Йорам нанял такси и отправился в путешествие по побережью, чтобы присмотреть более удобное место для подхода резиновых лодок. Однако было ли это случайностью, или сирийцы все же каким-то образом обнаружили недавнее нарушение их морской границы, но всюду, куда Йорам наведывался, он обнаруживал патрулирующие берег сирийские катера.

ВМФ Сирии явно усилил свою активность и вывозить «невест» тем же путем, что и в прошлый раз, стало во много опаснее.

В этой ситуации оставался, по сути дела, только один выход: перебросить девушек в Ливан и уже оттуда доставить их в Израиль.            И Йорам велел таксисту ехать в Бейрут, благо это было совсем недалеко, а граница между Ливаном и Сирией всегда была чисто формальной. Спустя два часа Йорам уже гулял по ливанской столице и как бы невзначай заглянул в местный порт и стал искать яхту, которая сдавалась бы в аренду.

Присмотрев подходящее судно, Йорам поведал его хозяину, что он с приятелями хочет выйти в море, чтобы отпраздновать там день рождения одного своего друга. Когда ливанец понимающе подмигнул, Йорам кивнул: ну да, будут и девочки, как же без этого?

В итоге он договорился с владельцем яхты, что снимет у него судно на неделю, и в канун «дня рождения друга» яхта будет ждать его в десять вечера в полной готовности, доверху заправленная топливом. Сразу после этого Йорам направился в ближайшее почтовое отделение и направил закодированную телеграмму в Париж, в которой сообщал, что обстоятельства изменились, действовать по первоначальному плану невозможно, и он просит разрешения на его изменение. Не прошло и часа, как такое разрешение было получено, и Йорам на все том же такси вернулся в Дамаск.

Как и в прошлый раз, на улице Эль-Пардус их ждал небольшой грузовичок, в кузове которого под брезентом лежали шесть девушек и четверо юношей. Однако когда Зеэв сел за руль, Йорам велел ему ехать в сторону ливанской границы и остановиться в паре километров от пограничного перехода. Хотя, как уже было сказано, граница между Ливаном и Сирией тогда, как и сейчас, была почти условной, какой-никакой пограничный и таможенный контроль все же существовал, и сирийские пограничники вполне могли задаться вопросом, что в такой поздний час перевозят на тендере из Дамаска в Бейрут?

Дальше, объяснил Йорам Зеэву, тот пересечет границу на машине один и будет ждать их в условленном месте, которое он обозначил на карте. Остальные же трое израильтян вместе с десятью своими подопечными должны были отправиться до этого места пешком, в обход дороги, чтобы не столкнуться с теми же пограничниками.

Путь по усеянной камнями и заросшей колючими кустарниками горной тропинке оказался совсем не из легких, особенно для нагруженных чемоданами девушек. Очень скоро они стали жаловаться на то, что им тяжело идти, а некоторые вообще попросту расплакались, но Йорам и его товарищи ничем не могли им помочь — их руки должны были быть свободными на случай, если их вдруг все-таки обнаружат. Лишь через полтора часа этот небольшой «караван», оставив позади границу, наконец, выбрался с горной тропы на дорогу, где не только девушки, но и юноши с облегчением снова забрались в грузовик.

В порт молодые люди заходили по двое, разыгрывая из себя влюбленные парочки, и так же, в обнимку, поднимались на ждавшую их на причале яхту. Уже поздно ночью Йорам отдал приказ выходить в море, где девушкам предстояло сначала пересесть на надувные лодки, а затем подняться с них на израильский корабль.

Агенты «Моссада» тем временем вернулись в Бейрут, провели там целый день, а затем вернулись в Сирию тем же путем, каким прибыли: Зеэв за рулем машины, а трое остальных — по окольной тропе.

Всего с сентября 1972 по апрель 1973 года Йорам и его товарищи совершили ровно двадцать поездок в Сирию и каждый раз нелегально вывозили из этой страны группу молодых сирийских евреев.

Рассказывают, что премьер-министр Голда Меир захотела лично встретиться с героями операции «Сирийские невесты».

— О, да ты просто красавец! — воскликнула она, увидев Йорама. — Ну-ка, садись рядом со мной…

Что ж, не секрет, что Голда всегда питала слабость к высоким, стройным мужчинам с хорошо накаченными мускулами…