В мировой политике Владимир Путин сегодня настолько же силен, насколько слаб Запад, считает политолог Федор Лукьянов. На Ближнем Востоке Россия, по его словам, старается сохранить баланс. Журналистка немецкого издания Die Zeit Ютта Зоммербауэр побеседовала с экспертом.

"Возможности России на международной арене выросли. С одной стороны, Москва стала активнее, с другой, и остальные хотят развивать свои отношения с Россией. Например, на Ближнем Востоке: после того, как ситуация в Сирии кардинально изменилась благодаря российским усилиям, роль Москвы оценивается совсем иначе. Если бы не было военной операции в Сирии, король Саудовской Аравии никогда не прилетел бы в Москву. (...) В странах Персидского залива ценятся сила и влияние. Когда местные правители видят, что кто-то имеет влияние, они проявляют интерес - и не проявляют его в обратном случае", - отметил Лукьянов.

"Африку я бы не стал переоценивать. Россия не хочет в Африке конкурировать с Китаем. (...) Африка является для России возможностью подзаработать - как с помощью легальных, так и нелегальных сделок. Советский Союз хотел трансформировать Африку в идеологическом смысле. Россия этого делать не будет, у нее нет модели. Она хочет зарабатывать деньги", - указал политолог.

"На Ближнем Востоке никогда не было вакуума, - считает Лукьянов. - (...) Здесь возникает новая расстановка сил, которую используют такие игроки, как Россия или Турция. Россия имеет большой опыт в регионе и выдержку. Цель состоит в том, чтобы снова построить ту Сирию, которая существовала до 2011 года. Я не уверен, получится ли это. Но мы видим, что контроль Дамаска расширился. (...) В Сирии интересы Москвы и Дамаска совпадают. Россия не хочет контролировать Ближний Восток. Это невозможно. Но она хочет участвовать в принятии решений, иметь, так сказать, золотую акцию: ничего сегодня больше невозможно предпринять без России. Этим дерзким требованием отмечена не только политика России на Ближнем Востоке, но и в целом российская внешняя политика".

По мнению Лукьянова, успех России на Ближнем Востоке объясняется несколькими факторами. "Одним из них является политика других государств. В США ни у Обамы, ни у Трампа не было ясной цели. (...) В сравнении с другими игроками российская последовательность впечатляет. Последовательность в связке с готовностью идти на большой риск и эффективно применять силу и дипломатию. Необходима большая степень гибкости, чтобы сохранять отношения с такими разными партнерами, как Израиль, Иран, Саудовская Аравия, Турция и курды, - указал собеседник издания. - Кроме того, у Москвы нет идеологических ограничений, какие были у ЕС и США, которые говорили: Асад злой, он нарушает права человека".

При этом в конфликте в Сирии, по словам эксперта, изначально ни у кого не было морали. "Если США требуют соблюдения прав человека, это не означает, что они действуют в соответствии с моралью и их действия приводят к тому, что эти требования выполняются", - отметил Лукьянов.

Российская внешняя политика, по мнению политолога, основывается на возможностях и их использовании. "От других политиков Путин отличается двумя важными чертами. В его голове мир действительно существует как система. В сегодняшнее время политика редко рассматривается в глобальном масштабе. Меркель так не мыслит. Она решает конкретные задачи с помощью своей системы ценностей. Трампа интересует в первую очередь торговый баланс США. Путин видит целую, связанную картину. (...) Во-вторых, Путин видит возможности и их быстрое использование. Это не стратегия, это даже не тактика. Он умеет использовать то, что достижимо именно здесь и сейчас. Когда с точки зрения Запада все выглядит так, будто у него есть суперпродуманная стратегия, то это не величие Путина, а проблема западной политики, которая не видит этих взаимосвязей", - подчеркнул Лукьянов.

"Евросоюз вступил во внутренний, многолетний процесс трансформации. В отличие от многих в России, я не думаю, что он разрушится. Развал ЕС был такой крупной катастрофой для континента, что его не произойдет. (...) Но ЕС будет меняться, интеграция, так превосходно функционировавшая в XX веке, закончилась. К чему все это приведет, пока неясно. Пока не обозначатся контуры чего-то нового, Европа на 80% будет занята сама собой, - полагает эксперт. - (...) Россия тоже не находится в конечном состоянии. Начинается время перемен: трансфер власти. Неясно, как и когда он будет осуществляться. Персонификация власти становится проблемой. Эти вопросы потребуют от нас много времени и усилий. Поэтому в ближайшие годы масштабного, серьезного разговора между Россией и ЕС не состоится".

"Вся мировая система склоняется к востоку. Европа больше не будет центром. Три четверти российской территории находится в Азии. Речь идет не о том, чтобы отвернуться от Европы, а о том, чтобы компенсировать прежнюю нехватку внимания по отношению к Азии. Путин по-прежнему встречается с Трампом, Меркель, Макроном. Речь идет о новом балансе. В Евразии главным действующим лицом является не Россия, а Китай, который движется на Запад. Москва не питает иллюзий по поводу того, что развитие отношений с Пекином будет простым. Но Россия не может себе позволить иметь плохие отношения с этим соседом. Поэтому она ищет нового баланса со многими. Это главная задача российской политики на годы, даже на десятилетия", - указал Лукьянов.

Говоря об отношениях с Украиной, политолог отметил: "(...) Вопрос заключается в следующем: кому встреча в "нормандском формате" нужна больше? Макрон хочет провести ее, потому что он демонстрирует европейское лидерство. Зеленский хочет показать, что он может окончить войну. Очень ли нужна эта встреча Путину? Нет. Он не торопится. Изначально имелись большие планы по поводу восточной Украины, результат - две территории с неясным статусом - оказался не тем, который хотели. Мне кажется, Россия охотно вернула бы Украине эти части на определенных условиях. Но здесь сложно складываются (...) отношения между властью и общественным мнением: мнение имеет значение. Полное возвращение Украине было бы не популярным шагом. Даже если подключить пропагандистский аппарат и объяснить, что все это здорово, это не будет так работать. Поэтому: зачем торопиться?".

Die ZEIT