Молдова небольшая страна, но она имеет огромное значение в контексте евразийской геополитики. Здесь нет залежей природных ресурсов, экономика скромная – и по ее территории не проходит сколько-нибудь значимых трубопроводов. Но при этом она играет важнейшую роль переходной зоны между двумя большими цивилизационными пространствами – Евразией, с одной стороны, и Восточной Европой, с другой. 

Восточная Европа: Большое пространство

Чтобы понять геополитическое значение Молдовы, необходимо более внимательно присмотреться к тому, что называется «Восточной Европой». Сейчас все страны Восточной Европы, за исключением Сербии, и Боснии и Герцеговины входят в Европейский Союз и, соответственно, в НАТО (Македония входит в НАТО, но не в ЕС), что несколько оттеняет значимость этого определения. Однако, если в случае Молдовы (и не только) просто сказать, что здесь Россия‑Евразия граничит с Европой как таковой, мы упустим важнейший фактор – самобытность и целостность восточно-европейского Большого пространства: особой и уникальной цивилизационной зоны.

Восточная Европа с культурной и геополитической точки зрения качественно отличается не только от восточного соседа – евразийской России, но и от западно‑европейского пространства. Населяющие ее народы во многом именно «восточные» – либо славяне (как болгары, чехи, словаки, поляки, сербы, хорваты, македонцы, словенцы и т.д.), либо угры (венгры), либо православные (греки, румыны, болгары, сербы, македонцы и т.д.). Но, вместе с тем, и с Западной Европой их многое связывает – кого религия, кого история, кого культура и геополитика. То есть в лице Восточной Европы мы имеем дело с цивилизационным фронтиром, в котором через сложную систему этнических и религиозных переплетений постепенно заканчивается Евразия и начинается Западная Европа (или наоборот, если смотреть с Запада на Восток). Кое-что в Восточной Европе евразийское, а кое-что собственно европейское. И связано это не только с советским периодом и эпохой социалистического лагеря, куда входило после Великой Отечественной Войны большинство стран Восточной Европы, но и с более далекими временами Российской Империи – и так вплоть до архаических веков. 

Почему необходимо выделять Восточную Европу в нечто самостоятельное? Потому что мы без этого не поймем истинного содержания тех политических, культурных и социальных процессов, которые сегодня развертываются и в ней самой, и на прилегающих к ней территориях, более тесно интегрированных с Россией-Евразией. Молдова (равно как Беларусь и Украина) относятся именно к этой категории. Для всех этих бывших территорий СССР и Российской Империи характерна еще одна промежуточная идентичность. На сей раз она является территорией переплетения собственно великоросских евразийских доминант с восточно-европейскими. Поэтому Западная Европа, Запад как таковой, как геополитическое понятие, примыкает к ним не непосредственно – а опосредованно, через соседние области собственно Восточной (!) Европы.

Молдова в геополитическом контексте: полюс Традиции

Так мы очертили геополитический контекст интересующей нас Молдовы. С одной стороны, эта область, населенная влахами, юго-западная часть земель которых называлась Валахией, Мунтенией или «Цара Ромыняскэ» («румынская земля»), а восточная – Молдовой. Причем в состав Молдовы входили значительные территории, сегодня расположенные в пределах современного государства Румыния, в том числе древняя столица – Яссы. А то, что сегодня мы называем Республикой Молдова вместе с нынешним юго-востоком Одесской области Украины – исторически было юго-восточной оконечностью Большой Молдавии, и в 1812 году под названием «Бессарабия» вошло в состав Российской Империи.

Северо-западные земли входили в Трансильванию, представлявшую собой отдельную область Венгерского королевства, где при значительном проценте валашского населения до второй половины ХХ века политически преобладали секеи, венгры и колонисты саксы. Почти все влахи (румыны, молдаване и трансильванцы) были православными, но после падения Византии оказались под властью либо Османской Империи, либо Австрии. Достижение влахами независимости на востоке шло под прямым патронажем Российской империи, а на Западе – западно-европейских держав. При этом до 1918 года Трансильвания оставалась в составе Австро-Венгерской империи, а Бессарабия – в Империи Российской.

Отсюда двойственность культур – румыны тяготеют к Парижу и Берлину, молдаване к Москве и Санкт-Петербургу. И всё это сложилось задолго Советского Союза и до появления Румынии как независимого государства, а Молдовы как пост-советской суверенной Республики. Вся территория расселения румын и молдаван – двуполярна: Запад тяготеет к Европе, Восток – к России. Но и те, и те сохраняют православие и говорят на очень близком, если не тождественном, языке с разными системами письменности – латиницей на западе и до 90-х годов кириллицей на востоке (сейчас молдавский язык на кириллице в качестве государственного сохранился только в Приднестровье). И снова это не советское нововведение и не русификация – средневековые богослужебные книги, до сих пор сохраняющиеся в обиходе румынской православной церкви, написаны кириллическим письмом. Это древне-румынский язык, замененный латиницей лишь в XIX в ходе довольно искусственной вестернизации.

Еще одним отличием Молдовы от Валахии является ее архаичность. Духовная культура восточных территорий была неразрывно связана с Афоном, с исихазмом; и не случайно у истоков возрождения старческой традиции в самой России в конце XVIII века стоял подвизавшийся в Молдовлахии святой Паисий Величковский, Паисий Нямецкий. А само духовное движение исихастов началось именно в молдавских монастырях (на территории Большой Молдавии, Молдавского княжества) и потом перекинулось на восток – в Россию.

Молдова: новая бессарабская государственность

В СССР Молдавия (Бессарабия) была оной из союзных республик, а Румыния, ставшая независимой после освобождения от турок в 1877 году (тогда она называлась Объединенным княжеством Валахии и Молдавии), после победы над нацистской Германией вошла в социалистический лагерь, где советская Россия была бесспорным лидером.

После распада СССР Молдова провозгласила независимость, а в Румынии произошел поддержанный Западной Европой, США и НАТО переворот, в ходе которого бессменный правитель социалистический Румынии Николае Чаушеску был расстрелян, а страна взяла курс на евроинтеграцию и стала членом Евросоюза и НАТО. При этом, уже с 1991 года в обеих странах дали о себе знать унионистские настроения, с призывами присоединить Молдову к Румынии. И по умолчанию предполагается, что безусловной политической, культурной и стратегической доминантой будет румынский выбор Брюсселя, Вашингтона и НАТО – то есть исключительно западный вектор. И вот тут содержится важный момент. Такой выбор не является вопросом безусловного консенсуса даже в самой Румынии.

Ведь, как мы видели, восточные области исторической Молдовы представляли собой особый полюс, во многом отличающийся от прозападного. Всю Восточную Европу после распада СССР по центробежной инерции бросило в объятья Евросоюза и НАТО, но постепенно баланс региона восстанавливается, и все больше стран – Венгрия, Польша, отчасти Чехия – отдаляются от Евросоюза по вопросу традиционных ценностей, иммиграционной политики, религии и т.д. То есть восточно-европейская цивилизация дает о себе знать. Все это касается и Румынии, где о своей приверженности православной религии открыто заявляется беспрецедентное для современных стран число людей – более 90 процентов. А это значит, что унионизм бывает как и чисто атлантистский – либерально-западнический, так и консервативный – патриотический, популистский и националистический (Великая Румыния – Romania Mare).

В ходе образования современной Молдовы произошел военный конфликт с Приднестровьем – особой территорией бывшей Союзной Молдавской Республики СССР со смешанным населением, в котором молдаване представляли собой треть – наряду с русскими, украинцами и другими этносами. Важно, что эта область имела исторические особенности и более отчетливо евразийский менталитет. Это привело к тому, что в период подъема унионистских настроений в Молдове, по мере распада СССР, произошел вооруженный конфликт между Кишиневом и Тирасполем (столицей Приднестровья), что привело к появлению отдельной – не признанной – Республики, полностью ориентированной на Россию. В самой же Молдове преобладавшая на первых этапах унионистская и отчетливо атлантистская ориентация постепенно перестала быть доминирующей, и в итоге между тяготением к востоку – Москве, и к западу (Бухарест, Евросоюз) установилось определенное равновесие. 

Выборы 2020: определение судьбы

Все это на разных уровнях и предопределяет контекст, в котором развертывается нынешнее драматическое противостояние президентских выборов в Молдове – восточный кандидат, действующий президент Игорь Додон противостоит прозападной унионистке Майе Санду. Приднестровье же, считающее себя независимым государством, в выборах участия не принимает.

Важно заметить, что Санду не просто сторонница объединения с Румынией, но является кандидатурой, поддержанной влиятельным кругами глобалистов – Джорджем Соросом и его фондом «Открытое общество», спонсирующим многие цветные революции во всем мире и в последнее время поддерживающим антитрамповские протесты в самих США. А также другими влиятельными фигурами Демократической партии США и мировой финансовой элиты. Программа Санду однозначна: окончательно вывести Молдову из-под влияния Москвы, оторвать от Евразии и интегрировать не просто в Восточную Европу, а непосредственно в атлантизм и либеральный миропорядок – наподобие Прибалтийских республик, живущих буквально на натовских штыках.

Майя Санду: обыкновенный атлантизм

Здесь важно заметить, что если глобалистам удастся провести Майю Санду в президенты, это создаст целый ряд серьезных геополитических проблем:

Санду с ее радикально прозападной и либеральной ориентацией еще глубже расколет молдавское общество, заставив перейти в оппозицию не просто пророссийски ориентированных молдаван, но и сторонников традиционных ценностей, которых в молдавском обществе большинство. 

Санду не только ориентирована на соединение с Румынией, но предана глобализму и европеизму, что идет в разрез с набирающими силу патриотическими движениями в самой Румынии. Добавив к либеральному курсу еще и Молдову, румынские патриоты существенно ослабят свои позиции, несмотря на то, что формально их стремление объединить всех влахо-молдаван в одном государстве покажется более вероятным. Санду ориентирована не на Бухарест, а на Вашингтон, Брюссель и Уолл-стрит, что с собственно румынскими интересами, и тем более с православными основами влахо-румынской идентичности имеет мало общего.

Приднестровье окончательно укрепится в своей стратегии на обособление, что вполне может привести к новой эскалации конфликта и вспышке насилия.
Россия, со своей стороны, прореагирует на произошедшее, поскольку такой поворот событий в глазах Москвы будет чем-то аналогичным киевскому Майдану или попытке свергнуть Лукашенко. 

Игорь Додон: Великая Молдова + Евразия

В такой ситуации выбор Игоря Додона может стать последним шансом сохранить и без того хрупкое статус-кво в Молдове-Бессарабии. И более того, для самого Додона можно наметить дополнительные направления стратегии следующего президентского срока, не ограниченные простым балансированием и сохранением с Москвой мирных и дружелюбных отношений. Одного этого, видимо, не достаточно – и, судя по всему, молдавские избиратели не полностью отдают себе отчет, какую катастрофу для страны несет в себе необдуманный выбор соросовской кандидатуры Майи Санду.

Что мог бы предпринять Додон в случае своего переизбрания?

Он мог бы выдвинуть проект территориального объединения с Приднестровьем, что возможно только в случае евразийского курса Кишинева.  Причем не временного и тактического, но опирающегося на глубокое и необратимое стратегическое решение.

Вместо инерциального и не слишком убедительного «социализма» Додон мог бы провозгласить ориентацию на стремительное повышение уровня социальной справедливости, объявив войну молдавскому олигархату и коррупции.

От прямолинейного противостояния (или Москва – или Бухарест) можно было бы перейти к другой формуле: духовное единство Влахо-Молдовы вместо либеральной глобализации. То обстоятельство, что Игорь Додон принимал в Кишиневе влиятельный «Мировой Конгресс семей» является прекрасным символом его поддержки традиционных ценностей. Кишинев и Бухарест – но не Вашингтон и Брюссель. Это могло бы открыть ему путь и к румынской политике.

Сочетание консервативных ценностей, свойственных молдаванам и румынам по обе стороны границы, с требованиями социальной справедливости вывело бы Додона из не слишком внятной зоны «розового» дискурса.

Более того, на фоне очевидного раскола самих американских элит Додону вполне можно ориентироваться именно на консерваторов, которые относятся к России если не дружелюбно, то относительно нейтрально; тогда как прогрессисты и левые либералы (а такие фигуры как Джордж Сорос принадлежат именно к этому лагерю), напротив, готовы поддерживать кого угодно, если это сможет принести вред России, упорно выходящей из-под западной гегемонии и строящей многополярный мир. 

Альянс с Москвой в сочетании с консерватизмом, открытостью к унионизму, но на иных (не глобалистских) условиях и резко выраженной социальной справедливостью на фоне успехов в переговорных процессах с Тирасполем – вот новая дорожная карта, которая обеспечила бы Игорю Додону серьезные основания для политического и даже исторического успеха.

Сегодня многие наивно убеждены, что в политических процессах побеждают только технологии. Это лишь доля правды, но далеко не вся. Исторический, культурный, мировоззренческий, геополитический и цивилизационный контекст не менее, а подчас и намного более значимы. Другое дело, что и эти фундаментальные факторы надо использовать технологически выверено и умело. 

Сейчас в Молдове решается очень многое. Не просто речь идет о том, кто возглавит эту небольшую страну на относительно короткое время до новых выборов.  Если в Кишиневе поддержат креатуру глобалистских сил, это может стоить прекрасному, мирному и доброму народу молдаван невероятно дорого. Санду – это не просто евроориентация, это катастрофы, война, расколы, страдания, муки. Додон способен как минимум отложить худший сценарий развития событий, а взяв курс на стратегическую и выверенную геополитическую линию он мог быть стать наилучшим решением.   

Александр Дугин