Откуда взялись еврейские местечки

Городок, большинство жителей которого составляют евреи, на идише назы­вается штетл. Этот термин исследователи стали активно использовать для обо­зна­­чения еврейского местечка после выхода в 1962 году книги Марка Зборов­ского и Эли­забет Херцог «Жизнь среди людей: культура штетла».

Штетлы появились в конце XVI — начале XVII века на землях, принадлежавших крупным польско-литовским магнатам, на восточных окраинах Речи Поспо­ли­той, простиравшейся от Балтийского моря и почти до Черного. В конце XVI ве­ка Радзивиллы, Потоцкие, Сапеги и другие аристократы получили от короля привиле­гию, то есть особое, юридически прописанное право создавать в своих владениях частные города. Жители такого города должны были платить земле­вла­дельцу специальный поземельный налог чинш (от латинского census — «перепись»). Такой частновладельческий город, обладавший особым статусом (до этого города подчинялись исключительно центральной вла­сти), получил в польском языке специальное название — «местечко». На идиш это слово переводи­лось как «штетл». Впоследствии оно вошло и в русский язык.

Еврейская пара в национальных костюмах жителей черты оседлости. XIX векJewish Gen Kehila Link

Магнаты приглашали евреев из Центральной Европы для экономического развития своих латифундий  . Во многих городах и местечках Подолии , основанных польскими магна­тами в XVI–XVII веках, евреи были в числе первых поселенцев. Владелец местечка выдавал его жителям специальные грамоты, в которых фиксировались их права и обязан­но­сти. Евреи получали участок земли под кладбище в бессрочную аренду, право построить синагогу и открыть микву — бассейн для ритуального омовения. Все это было необходимо для организации жизни общины.

Еврейские купцы в Варшаве. Литография Яна Феликса Пиварского. Первая половина XIX векаBiblioteka Narodowa

Несмотря на войны, погромы и эпидемии, в XVII–XVIII веках случился расцвет местечковой жизни: в это время в местечках жила половина евреев мира и примерно 80 % еврейского населения Речи Посполитой.

До 1844 года штетлом управлял кагал — выборная администрация, похожая на польский магистрат  , где право голоса было только у домовладельцев. Кагал содержал синагогу, приглашал раввина, но самое главное — он отвечал за сбор налогов с общины. Именно поэтому еврейское общинное само­управ­ление устраивало и местные, и центральные власти.

Еврейские странствующие портные остановились в местечке Парысов. 1920-е годыYIVO Institute for Jewish Research / The University of Illinois at Urbana-Champaign

Из одного местечка в другое можно было доехать за день. Путешествовавший еврей мог остановиться в соседнем штетле, там перекусить кошерной едой и безопасно переночевать, а крестьянин — съездить туда на базар и вернуться обратно домой в тот же день.

Словосочетание «еврейское местечко» появилось после разделов Речи Поспо­литой 1772, 1793 и 1795 годов, когда в состав Российской империи вошли обширные западные территории, на которых жило огромное количество евреев. В 1791 году была создана черта еврейской оседлости — территория, за преде­лами которой евреям запрещалось постоянно жить, — просуще­ство­вавшая до революции. После того как местечки стали частью Российской империи, в них поначалу сохранились кагалы, общинные налоги и раввинский суд бес-дин. Реформы Николая I упразднили кагальное управление, а с 1827 года штетлы были обязаны поставлять рекрутов в русскую армию . При этом сохранились раввинские суды, хедеры (начальные школы) и осталась часть особых еврейских общинных налогов.

Раввин Барух Рабинович (в центре) в беседе с раввином Шлоиме Шлисселем, председателем бес-дина. Мукачево, 1935–1938 годыhumus.livejournal.com

В XIX веке происходит множество социаль­ных и экономических изменений, в резуль­тате которых традиционная жизнь штетла рушится, а его население нищает. Кризис усиливают волны погромов, прокатившихся после убийства Александра II  . Большин­ство молодых людей стремятся покинуть штетлы. Они уезжают в большие города — Одессу, Варшаву, Лодзь, эмигрируют в США. Многие решают получить высшее образование, причем значительно проще оказывается поступить в иностранные университеты. В местечках начинают селиться неевреи, и все же, несмотря на это, в конце XIX века еврейское население составляет едва ли не половину жителей штетлов: 46 % — в Право­бережной Украине, 54 % — в Виленской губернии, 65 % — в Белоруссии.

Основным разговорным языком штетла был идиш, или маме-лошн, — «материнский язык»: все евреи говорили на нем с детства . Однако читать и писать на идише не было принято, если не считать специальную литературу для женщин (переводы романов, сборники молитв тхинес, а также популяр­ную книгу «Цейне-Рейне», в которой были собраны фрагменты Торы с коммента­риями). На иди­ше могли говорить и неевреи, которые работали с евреями, помогали им по хозяй­ству или жили по соседству.

Другим важным языком был лошн-койдеш — «святой язык», иврит, на котором написана Тора и ведется богослужение. На иврите также велось обучение мальчиков, а раввины писали религиозные тексты. Местные языки — украинский, польский, литовский и другие — использовались для разговоров с клиентами лавок и мастерских. Были еще государствен­ные языки — сначала польский, затем русский и не­мецкий (в России и Австро-Венгрии соответственно), которые нужно было знать для коммуникации с властями.

Евреи изучают Талмуд в старой синагоге ЛюблинаYIVO Institute for Jewish Research 

После крушения Российской и Австро-Венгерской империй большинство местечек оказались на территории СССР и Польши. В 1923 году советские власти вводят новую систему административного деления: термин «местечко» исчезает из административного словаря, а сами они получают статус райцен­тров или сел. Однако в бывших штетлах по-прежнему живет довольно много евреев и сохраняется традиционный уклад. После Второй мировой часть еврейского населения, успевшая уехать в начале войны в эвакуацию, возвра­щается домой. Эти поселения нельзя назвать штетлом в полном смысле слова, и все же они напоминают местечко XIX века отдельными элементами жизни, памятью о ней. Окончательно местечки исчезают в 1980-х — начале 1990-х го­дов, когда начинается массовая эмиграция еврейского населения в Израиль и другие страны.

Как устроен штетл

СИНАГОГАМИКВАРЫНОКБЕЙС-ШХИТАХЕДЕРИЕШИВАБЕЙТ-МИДРАШДВОР ЦАДИКА /  КЛАДБИЩЕ 

Представим себе типичное местечко в Речи Посполитой XVI–XVII веков. В центре находится замок владельца, рыночная площадь, а также костел и синагога, распо­ложенные в противоположных концах площади. Границей штетла служит река, ручей, овраг, вал или крепостная стена. Костел обычно находился в верхней части, ближе к замку, а синагога — внизу. Иногда на окраине, ближе к кре­стьянским предместьям, строили православ­ную или униатскую церковь. Штетл наследо­вал пространственно-планировочную структуру поселений того времени, и такие городские изменения XIX века, как выравни­вание улиц и введение регулярной плани­ровки, его почти не коснулись. После пожаров и других разрушений постройки в местечках возводились на своих прежних местах.

Переулок в еврейском квартале. Фотография Алтера Кацизне. Луцк, около 1926 года© YIVO Institute for Jewish Research / The University of Illinois at Urbana-Champaign

В XIX веке размер налога на дома, находившиеся в местечке на чин­шевом праве, зависел от ширины фасада, выходившего на торговую улицу. По мере удаления дома от центра размер налога существенно снижался, что, однако, не приво­дило к снижению плотности застройки: селившиеся на периферии бедняки не могли платить большие налоги и продолжали строить дома вплот­ную. На окраине местечка могли размещаться кварталы, больше напоми­наю­щие села, поэтому границу между еврейским плотно застроенным штетлом и полусельской нееврейской окраиной было невозможно не заметить . У въезда в еврейские кварталы часто возводили символические ворота — конструкцию из стоек и перекла­дины. В Шаббат к ним крепили веревку или проволоку, которая создавала так называе­мую границу эрува — террито­рию, внутри которой можно было перемещаться в субботу с вещами в руках  .

Карта Одессы с границами эрува. После 1894 года‏האוניברסיטה העברית בירושלים (Еврейский университет в Иерусалиме)

Со временем плотно застроенная старая часть штетла превращалась в самый бедный район: например, в местечке Тульчин такой район назывался Капца­новка (от «капцн» — «бедняк» на идише). В советское время главная улица в таком квартале бывшего штетла, где продолжали жить евреи, обычно носила имя Шолом-Алейхема — единствен­ного признанного в стране классика еврейской литературы.

Экскурсия по дому

Еврейские дома в местечке. Закарпатье, 1930-е годы 

В штетле XIX века жилая застройка состояла из строений разного времени: одно- или двухэтажных деревянных и глинобитных домов, зданий с дере­вян­ной надстройкой на каменном цоколе и полностью каменных. В подольских и бессарабских местечках стены подвалов и цокольных этажей делали из известняка, обмазывали слоем глины и белили. В XVIII веке крыши крыли соломой, а в XIX в основном использовали гонт  или черепицу. Стилистика фасадов менялась: архитектура штетла, хоть и ориенти­ровалась на местную традицию, усваивала веяния времени.

Штибл (дерех-циммер)

Портной и его семья. Фотография Алтера Кацизне. Домбровица, 1920–30-е годыYIVO Institute for Jewish Research / The University of Illinois at Urbana-Champaign

Первое помещение, расположенное у входа в дом. Оно было самым простор­ным, имело квадратную форму и называлось штибл, или дерех-циммер (на идише «проходная комната»). В него вела декорированная изнутри двустворчатая дверь. Обычно здесь распола­галась лавка или мастер­ская, поэтому в теп­лое время годы двери всегда были открыты. На дверных косяках были прибиты мезузы .

Золь

Праздник в состоятельном еврейском домеОб’єднана єврейська община України

Следующее большое помещение называлось золь («зал» на идише). В про­сторных домах золь использовали только в Шаббат и праздники: вся семья собиралась здесь за столом. На восточной стене висел мизрах — специальное декора­тивное панно в рамке под стеклом в зажиточ­ных домах или лист с надписью «мизрах» — в бедных. В конце XIX — начале XX века на стены вешали портреты цадиков, известных раввинов или сионистских деятелей — в зависимости от взглядов, которых придерживались в семье. В качестве напоминания о том, что евреи находятся в галуте («изгнание» на иврите), а Иерусалим­ский храм разрушен, на восточной стене было принято оставлять незабеленный квадрат или рисовать его черной краской.

Обычно в центре комнаты стоял стол, а у стены — большой резной буфет с празднич­ной посудой. Здесь же хранились субботние подсвечники. В бедных домах буфет заменяла ниша с полками. Также в золь ставили софку — жесткий деревянный диван и одновременно вместительный сундук на низких ножках: подлокотники и боковые стенки были украшены резьбой, внутри хранили праздничную одежду. В состоятельных домах было принято иметь шкаф с книгами религиозного содержания, например полным комплектом Талмуда. В домах состоятельных просвещенных светских евреев в конце XIX — начале XX века в гостиной стояли рояли, а в книжных шкафах — светская литература на разных языках.

Алькер

Спящий мужчина. Фотография Соломона Юдовина. Проскуров, 1910-е годы© Соломон Юдовин / Jewish Religious community of Zhmerinka / myshtetl.org

В алькере («спальня» на идише) находились кровати с перинами и подушками. Здесь спали женщины, а мужчины — на скамьях и сундуках, где хранилась одежда. Даже в самых бедных домах в спальне стоял гардероб. И шкаф, и изго­ловья кроватей украшались резьбой. В бедных домах могла быть комната, которая одновременно выполняла функции и золя, и алькера. В таком случае у печи обычно устраивалась лежанка, вдоль стен стояли скамьи, которые ночью выполняли функции кроватей, в центре стоял стол, на стенах размещались полки с посудой.

Секрет

Иногда хозяин дома отгораживал себе неболь­­­шое пространство без окон. Это помещение называлось секрет: тут можно было хранить контрабандный товар или укрыться в случае опасности. Обычно в такое помещение вела узкая — около 30 сантимет­ров в ширину — дверь.

Ойвн

Печь в доме еврейской семьи. Мукачево, 1935–1938 годыhumus.livejournal.com

Дома отапливались печами голландского типа, а на кухне была большая русская печь — ойвн: она использовалась только для приготовления еды, в первую очередь хлеба. Хотя дома внутри часто перестраи­вались, печь никогда не разрушали: по примете это могло привести к несчастью. Также при пере­планировке нельзя было закладывать дверные и оконные проемы, а уж если это все-таки происходило, нужно было обязательно оставить сквозное отверстие. Считалось, что через двери и окна ходит шейдим, нечистая сила: если прегра­дить ей путь, она начнет вредить обитателям дома.

Подвал

Жилище семьи носильщика в подвале. Фотография Романа Вишняка. Варшава, 1930-е годы© Роман Вишняк / Jewish Religious community of Zhmerinka / myshtetl.org

Подвалы часто состояли из нескольких помещений: высота каменных сводов могла достигать трех метров, а площадь подвала — превышать наземную часть. Если в доме находилось питейное заведение, в подвале хранили вино. В неко­торых местечках, например Томашполе, Шаргороде, Сатанове, подвалы образовывали своеобразную сеть подземных улиц. Из них, как и из домов, можно было выбраться разными способами и в случае опасности незаметно исчезнуть.

Куща (сукка)

Куща у еврейского дома. 1933 год 

Куща, или сукка, — специальная постройка, возводившаяся к празднику Суккот и заменявшая на восемь праздничных дней обычное жилье. В Талмуде описаны правила выбора мате­риалов для конструкции и последо­ва­тель­ность работ при возведении сукки. Напри­мер, крыша обязательно должна быть дырявой, чтобы были видны звезды, пробивались лучи солнца и капал дождь. Для этого кущу крыли еловыми ветками или камышом: такая сукка напоминала шалаш. Впрочем, существовал и другой тип сукки — внутри дома: делали или в золе специ­аль­ный раздвижной потолок, или в черепич­ной крыше — обитый жестью люк. В Подо­лии были популярны сукка-лоджия и сукка-веранда, которая к тому же свидетель­ствовала о состоятельности хозяина. Разби­равшиеся потолки на верандах и лоджиях во время праздника покрывали камышом.

Двор

Работница фабрики во дворе дома. Дубровно, 1930 годМузей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) Российской академии наук

Внутри дома находился крытый двор с выхо­дом в переулок. Здесь могли отгораживать кладовые или новые комнаты, если кто-то из детей обзаводился собственной семьей. Иногда из двора делали небольшую квартиру с отдельным выходом в переулок и сдавали.

Кто живет в штетле

Трикотажный магазин Давида Штейнметца. Закарпатье, 1930-е годы© Науковий центр іудаїки та єврейського мистецтва ім. Фаїни Петрякової

Большая часть населения штетла занималась торговлей и ремеслом. Евреи были задей­ство­ваны как в мелкой розничной торговле, так и в оптовых между­народных поставках зерна, льна и леса. И все же в основном местечковые евреи были ремесленниками: портными, столярами, стекольщиками, сапожниками, шапочниками.

Социальная среда штетла не была однород­ной: расслоение было очень заметно. Места в синагоге, алия , выбор брачного партнера, места на кладбище — все это зависело от социальной иерархии. В штетле проживало несколько групп: шейне идн — высший класс; балебатим — зажиточные евреи, буквально «домо­владельцы»; балмелохес — ремесленники; просте — низший класс. Причем внутри эти группы не были одно­родны. Элита шейне идн руководила инсти­тутами штетла и контролировала его поли­тику — в синагоге эти люди обычно сидели около восточной стены. Средний класс — балебатим — владел магази­нами или мастер­скими: они не были очень богатыми, но поль­зо­вались уваже­нием и оказывали опреде­ленное влияние на жизнь штетла. Ниже по социаль­ной лестнице стояли высоко квалифицированные ремесленники — часов­щики и портные, которые шили дорогую одежду. Затем — обычные портные и са­пож­ники. К просте относились водоносы и носильщики. Еще ниже шли нищие и марги­нальные типы, которые были в каждом штетле.

Обнищавшие торговцы. Фотография Романа Вишняка. Польша, 1937 год© Роман Вишняк / Heritage Auctions

Важнейшим понятием для жителей местечка был ихес («родовитость» на идише) — проис­хождение человека и его родословная. Самы­ми родовитыми считались меюхес, потомки известных раввинов. Особенно ихес был важен при выборе брачного партнера. Ихес можно было «улучшить» посредством брака, достижениями, связанными с религиозной ученостью (например, написать книгу, стать известным раввином или судьей), разбогатев или занявшись политикой. Однако богатство ценилось ниже, чем религиозная ученость, поэтому местечковые богачи старались выдать своих дочерей за талантливых учеников бейт-мидрашей, которые впослед­ствии могли бы стать религиоз­ными автори­тетами и повысить ихес семьи. Ихес можно было и потерять — напри­мер, если в семье появлялись люди, портившие ее репутацию: сумасшедшие, вероотступники и так далее.

РАВВИН

ШОЙХЕТ

ШАМЕС

ХАЗАН

ЕШИБОТНИК

МЕЛАМЕД

ШАДХЕН

КЛЕЗМЕР

БАДХЕН

БАЛАГОЛА

ДОРФСГЕЙЕР

ТОРГОВКА

ЗОГАРКЕ

БОБЕ

ШПРЕХАЛКЕ

САРВЕРКЕ

Будни и праздники в штетле

Молитва в синагоге. Мукачево, 1935–1938 годы

День

Жизнь штетла определяло расписание молитв в синагоге. Мужчины посещали синагогу три раза в день, женщины — в основном в Шаббат или на большие праздники. День начинался со стука в оконные ставни: это шамес после рассве­та будил жителей местечка. Мужчины вставали и отправлялись на утреннюю молитву — шахрис, а после нее возвращались домой, завтракали и начинали заниматься делами. Две другие молитвы назывались минха и майрев. Чтобы не ходить в синагогу три раза в день, минху читали перед самым закатом, а майрев — сразу после него. Так возникло понятие «минха-майрев». Обычно между минхой и майревом проходило 30–40 минут: в это время происходил асифе («сход» на идише), на котором решали общин­ные дела, сплетничали, рассказывали исто­рии и общались. После вечерней молитвы мужчины и мальчики возвращались домой.

Возвращение домой на Шаббат. Мукачево, 1935–1938 годыhumus.livejournal.com

Неделя

Неделя в штетле была продиктована тем, что он выполнял функцию торгового и ремесленного центра сельскохо­зяйственной округи. Один или несколько дней — вторник, четверг, а иногда воскре­сенье — были базарными и делились на две части. Утром крестьяне торговали на рынке, а после полудня свора­чивали торговлю и отправлялись в еврейские лавки покупать товары и заказывать изделия у еврейских ремесленников. Как пишет американский исследователь Самуэль Кассов, крестьяне приезжали в местечко на лошадях, которые стояли на базар­ной площади или рядом с ней. На площади гудела толпа. Все это создавало особенную атмосферу и специфи­ческий запах штетла, о котором часто рассказывается в мемуарах.

В обычные дни в штетле было тихо и спо­койно. В пятницу местечко начинало оживать. Хозяйки готовились к Шаббату: устраивали уборку, готовили еду и пекли хлеб, мужчины спешили в баню и микву. В пятницу вечером и в суббо­ту евреи выхо­дили на прогулку — в основном по Главне-гос («главная улица» на идише). Старики выносили стулья, усаживались около дома или на его галерее и обсуждали новости.

Год

Годовой цикл определялся еврейскими праздни­ками, хотя некоторые празд­ники этнических соседей также оказывали влияние на местечковый цикл жизни. Год начинался в месяце тишрей, совпадающем с сентябрем-октябрем.

Рош ха-Шана

Открытка, изображающая празднование Рош ха-Шаны. Начало XX векаCollege of Charleston Libraries

Праздник Рош ха-Шана (буквально «голова года» на иврите) открывал цикл осенних праздников. Перед их наступлением, в месяце элуле (август-сентябрь), жители подольских местечек отправлялись на клад­бища к могилам предков, а хасиды ездили в паломничество к своему ребе. Вечером на Рош ха-Шану жители местечка в наряд­ных одеждах отправлялись к ближайшему водоему, чтобы совершить обряд ташлих: они выворачивали карманы, символически осво­бождаясь от грехов прошлого года. Обычно ходили семьями.

Йом-Киппур

Евреи молятся в синагоге в Йом-Киппур. Картина Мауриция Готтлиба. 1878 год‏מוזיאון תל אביב לאמנות ‏‎ (Тель-Авивский музей изобразительных искусств)

Через десять дней, которые называются днями трепета, наступал один из важнейших в году праздников — Йом-Киппур («судный день» на иврите). Считается, что в Рош ха-Шану Бог определяет судьбу человека на следующий год, а в Йом-Киппур ее утверждает. Это был день строгого поста: в течение суток ничего не ели и не пили, мужчины и женщины обычно надевали белую одежду. Многие мужчины проводили все 24 часа Йом-Киппура в синагоге.

Суккот

Суккот. Рисунок Морица Даниила Оппенгейма. 1868 год© ‏הספרייה הלאומית (Национальная библиотека Израиля)

Еще через пять дней начинался Суккот. Крестьяне привозили на местный рынок камыш или еловые ветви, чтобы было чем покрыть крышу сукки. В шалашах, строив­шихся в память исхода из Египта и скитания по пустыне, ели, а иногда и спали. Суккот, в библейские времена обозначавший окончание сбора урожая, длился семь дней, причем часть из них были полупраздничные: можно было торговать в своей лавке, заниматься ремеслом. Многие торговцы при этом носили праздничную одежду. На этот праздник евреи должны были приобрести четыре растения: этрог , лулав , мирт и иву.

Симхас-Тойре (Симхат-Тора)

Открытка с изображением празднования Симхат-Торы. Конец XIX — начало XX векаYeshiva University Museum

Цикл осенних праздников заканчивался веселым праздником Симхас-Тойре, или Симхат-Тора («радость Торы» на иврите). В этот день заканчивался и начи­нался заново годовой цикл чтения Торы. Из арон а-кодеша выни­мали свитки Торы, танцевали с ними в синагоге, целовали их. Кроме того, в этот день в синагогу брали детей. Детям давали специальные флажки: к древку крепилось яблоко, в которое втыкали свечку.

Ханука

Девушка, отмечающая Хануку. Гданьск, 1925 годThe United States Holocaust Memorial Museum

Следующим праздником была Ханука, которая обычно приходилась на декабрь и также длилась восемь дней — все они были рабочими. По преданию, празд­ник Хануки появился после восстания Маккавеев во II веке до н. э., которые смогли вернуть Иерусалимский храм иудеям и очистить его. Чтобы освятить оскверненный храм, нужно было зажечь масло в меноре , но, увы, нашелся только совсем крошечный кувшинчик. Масла хватило бы только на день, но все-таки его налили в менору и зажгли. И тогда случилось чудо: масло горело восемь дней, пока не было изготовлено новое. В память об этом чуде в Хануку каждый вечер зажигают специальный светильник — ханукию. У богатых были красивые серебряные подсвечники, бедные разрезали на две половинки картошку, выскребали в ней углубление и наливали масло. Детям на Хануку выдавали хануке-гелт («ханукаль­ные деньги» на идише). Дома и в хедере в этот день играли в разные игры: дрейдл (волчок), орехи и карты.

Пурим

Еврейские мальчики в праздничных костюмах по случаю Пурима. До 1914 года© The Jewish Chronicle Archive

Самым веселым временем были конец февраля и март. В эти дни наступал Пурим, который отмечали не дома, а на улицах. Многие жители местечка переодевались в праздничные костюмы, на улицах и в бога­тых домах ставили пуримшпили — специаль­ные пуримские спектакли, по штетлу ходили ряженые и пели песни, получая взамен угощение или деньги. Считалось, что в этот день обязательно нужно напиться. А еще дети и взрослые ходили в синагогу со спе­циальными трещотками. Обычно в этот день читали Книгу Эстер , где расска­зывается история Пурима. Когда произносят имя главного злодея Амана, нужно трещать трещоткой, топать ногами и плеваться, чтобы заглушить его.

Песах и другие весенние праздники

Празднование Песаха. Лубок неизвестного автора. Украина, XIX век 

После Пурима начиналась подготовка к Песаху — празднику, символизи­ро­вавшему избавление евреев от рабства и исход из Египта. Детям заказывали и шили новую одежду, дом убирали или ремонтировали, пекли мацу. Песах, один из самых важных еврейских праздников, длится восемь дней и приходится на весну. Главная его особенность — запрет на употребление квасного  . Поэтому евреи старались доесть хлеб до Песаха, а если это не получалось, хлеб символически продавали соседям-неевреям. Для Песаха существовала специ­альная посуда: в богатых семьях был полный комплект, у бедных — отдельные предметы . Для соседей-неевреев это тоже было особое время: жители штетла угощали их мацой. Между Песахом и следующим за ним Шавуотом, праздни­ком дарования Торы, было 49 дней: в это время нельзя было играть свадьбы, стричься, покупать новую одежду и плавать в реке. Но и на этот период прихо­дился еще один праздник — Лаг ба-Омер. В этот день ученики хедеров вместе с учителями шли в лес, а в некоторых местечках, например в Восточной Белоруссии, — на кладбище.

Тиша бе-Ав

Праздничная открытка к Тиша бе-Аву. 1903 год‏הספרייה הלאומית (Национальная библиотека Израиля)

На конец июля или август приходился траур­ный день — Тиша бе-Ав, или девятое Ава. Считалось, что в этот день были разрушены первый и второй Иерусалимские храмы. Мужчины ходили на кладбище, а ученики хедера — в лес, где устраивали сражения. Для этого делали специальные деревянные мечи, луки и стрелы.

Гефилте фиш, голдене юх и другие блюда

Приготовление еды. Фотография Алтера Кацизне. Польша, 1920–30-е годы

Вплоть до середины XIX века основными продуктами, которые употребляли жители штетла, были перловая и гречневая крупа, а также бобовые. Одним из самых популяр­ных и «народных» блюд был крупник — густой суп с перло­вой или ячневой крупой, куда могли добавлять картофель, морковь, репу, грибы. В начале XIX века самым популярным продуктом стал карто­фель — причем у всех слоев населения. Бедняки ели его три раза в день иногда все семь дней в неделю. Есть даже известная песня на идише:

В переводе это звучит так:

Из картофеля делали множество блюд: оладьи — латкес или бульбелаткес, запеканку кугл, вареники креплах. А еще вареную и жареную картошку и картофельный суп.

В будние дни, в отличие от праздничных, не было фиксированных совместных приемов пищи. В пятницу хозяйки выпекали халу — субботний хлеб из пше­нич­ной муки, а заодно и обычный ржаной хлеб на осталь­ные дни недели. На Шаб­бат в штетле ели примерно один и тот же набор блюд, который назывался шабесдике-тиш, то есть «субботний стол» на идише. В субботу даже в самых бедных семьях старались приго­товить курицу. Богатые ели куриный бульон, рагу чолнт, фаршированную рыбу гефилте фиш, тушеное мясо эсик флейш, несладкий цимес из фасоли, иногда с мясом, картофель­ный кугл, форшмак и сладкий кугл.

Приготовление мацы. Фотография Алтера Кацизне. Лида, 1920-е годы

Почти каждый праздник в местечке был связан со специальным блюдом. Так, на Рош ха-Шану ели сладкие блюда, чтобы новый год был хорошим: пекли круглую халу, готовили морковный цимес, нарезали кружочками морковь — символ богатства, начиняли яблоки медом. В последний день Суккота было принято есть бульон с креплах, треугольными пельменями или варениками. На Хануку готовили картофельные оладьи латкес с большим количеством раститель­ного масла: с маслом было связано чудо Хануки. На Пурим пекли оменташн — сладкие пирожки треугольной формы с маком или вареньем, или уши Амана, то есть того самого негодяя, замыслив­шего уничтожить еврейский народ. Еда во время пасхальной недели отличалась тем, что не было квасного хлеба — только пресная маца и приготовленные из нее блюда, например запеканка кугл. На Шавуот ели молочную пищу — блинцес (блины) или креплах с творогом.

ЦИМЕС

ЧОЛНТ

ГОЛДЕНЕ ЮХ

ГЕФИЛТЕ ФИШ

ЛЕКЕХ