Михаил КОЗАКОВ — человек непредсказуемый. Он может бросить надежный театр, звездный статус и уехать в далекий Израиль. Потом может передумать и вернуться, создав свою антрепризу “блуждающих” звезд. Сам он называет себя “одиноким матросом”. Правда, для “одинокого” семья у него большая: жена (четвертая), детей всего пятеро (причем первые внуки гораздо старше младшей его дочери Зои)...

БУЙНЫЙ ЛОБОТРЯС

Родился и вырос он в Ленинграде, на канале Грибоедова. Сына Михаила, родившегося 14 октября — почти как Лермонтов, — родители назвали в честь поэта, а не в честь отца — известного, но нелюбимого властями писателя Михаила Козакова-1. В квартире Козаковых бывали и дядя Миша Зощенко, и дядя женя Шварц, и дядя Толя Мариенгоф. Отец Козакова, родом из дворян, чудом избежал репрессий, но уже при жизни на его карьере Сталин поставил жирный крест. Мать сажали дважды по обвинению в шпионаже. В одиночке она выжила только благодаря силе духа: занималась гимнастикой, убирала камеру, из спички сделала иголку (!) и вышила крестиком носовой платок. Именно матери Козаков обязан своей “несоветской” внешностью: в ней смешались греческая и сербская кровь.

Школьные годы будущий сердцеед вспоминает с неохотой. Учился он по всем предметам одинаково плохо. Любил только устную литературу (на письменной надо было учить правила). Избалованный своей нянечкой Катериной донельзя, он мечтал увильнуть от любой работы. Попытка родителей исправить ситуацию ни к чему не привела. Хотел стать врачом — упал в обморок в морге, химиком — отравился хлором. Тогда он и принял решение стать актером. Ему казалось, что они только и делают, что валяют дурака: развлекаются на сцене, пьют водку и лазят артисткам под юбки. Кстати, дядя Михал Михалыча был первостатейным гулякой, несмотря на офицерский чин, женился на цыганке из хора, и в период сыновних загулов мать напоминала сыну о беспутном дядюшке... Однако что поделаешь: буйные греко-сербские корни частенько душили порывы еврейского благоразумия, доставшегося ему от отца. Итак, Козаков с блеском сдает экзамены и поступает в школу-студию МХАТ, выдержав конкурс 75 человек на место.

НЕ ТРАКТОРИСТ, НО ДЗЕРЖИНСКИЙ

В юности он был пижоном. Лыжная куртка на молнии, свитер с накладным воротником, пальто с ворсом и эстонская фуражка круглой формы с козырьком... Писк! Таким только на фото, приготовленных однокурсницей Галиной Волчек, увидел актера Михаил Ромм — он тогда искал кандидатуру на роль Шарля в фильме “Шестая колонна” (рабочее название “Убийство на улице Данте”). Козакова утвердили, и с Роммом он прошел первые уроки кинематографа. Пришли успех, слава, он в 22 года был принят во МХАТ, но тяготился распределением. И когда Николай Охлопков предложил ему играть Гамлета в театре имени Маяковского, он с радостью согласился. Но если бы на этом кончились метания... “Современник”, Театр на Малой Бронной, “забежал” в “Ленком”... Он так и не “заимел” своего театра...

Странная карьера. “В большом кино мои роли можно по пальцам перечесть — Сильвио в “Выстреле”, Зурита в “Человек-амфибии”, и то ведь Зурита — не Ихтиандр...” Анекдот: лет тридцать назад Козаков не дошел до третьего тура в конкурсе чтецов, посвященном дате Пушкина! Это он, стихи кожей чувствующий и способный заразить текстом даже самый невосприимчивый зал! Жгучая, вызывающая, нездешняя красота, чертовское обаяние вызывали любовь публики, но не режиссеров и не тем более функционеров от кино. В эпоху героев-трактористов он мог рассчитывать разве что на роль нашкодившего иностранца. Даже с князьями не везло — режиссер Мотыль обещал роли Трубецкого и Волконского в “Звезде пленительного счастья”, но “Госкино” не дремало: “Самым слабым в отсмотренном материале является исполнение артистом Козаковым социально важной роли декабриста Волконского. Козаков не обладает глубиной, достоверностью и человеческим обаянием”. И только однажды за роль Джержинского (на которую актера благословил сам Андропов) Михал Михалыч получил Госпремию, потом и звание “народного”. “Инородный артист” — так он себя называет.

ВСЕГДА НА ВСЕХ ЖЕНИЛСЯ

Принадлежность к славному сословию бабников Козаков не скрывает. “Это как у Бродского (любимый поэт Козакова): “Вы бабник?” — “Безусловно!” Но несмотря на всю мою любовь к левым заходам, я в юности всегда на всех женился — я человек семейный. В семье — абсолютный подкаблучник”. В первую жену эстонку Грету Таар, учившуюся в соседней школе, он был влюблен еще мальчишкой. В 16 лет уговорил ее тайно креститься. Мальчик и девочка выросли, поженились и родили Катю и Кирилла. После развода с Гретой он увлекался Настей Вертинской, но на нее положил глаз Олег Ефремов... Потом был “немного странный брак” с грузинкой Медеей, но не сошлись характерами: осталась очаровательная Мананка. “Стараниями своих детей я стал многодетным дедушкой — у меня пятеро внуков”. Дольше всех прожила с Козаковым его третья жена — полуеврейка, полутатарка Регина — целых 17 лет. Детей они не нажили, но она отдала себя полностью заботам о муже. На поэтических концертах сидела в первом ряду, шепча следом стихи и подсказывая, если забывал, а потом... уехала в Америку. “Надорвалась” — так считали близкие. Она же заявила: из-за пристрастия актера-режиссера к “зеленому змию”.

СВАРИТЕ ЕМУ СОСИСКУ!

Козаков, сняв прекрасную “Безымянную звезду” и “Покровские ворота”, большую часть 80-х провел в больничных покоях. Для начала он попал в автокатастрофу, потом у него отказывали почки, потом угодил в клинику Бехтерева в Ленинграде, а затем — в Соловьевскую психушку в Москве. Знакомые говорили: мол, взялся за съемки “Пиковой дамы” — вот и поплатился... Через месяц его выпустили, и в компании общих знакомых он познакомился с Анной Ямпольской, ставшей его четвертой женой. Двадцать пять лет разницы с женой были серьезным поводом для комплексов, по крайней мере у Козакова. “Это ваша дочка?” — интересовался каждый второй. Теперь, после 12 лет совместной жизни возрастной барьер так не чувствуется. “”Мне только шестьдесят шесть, а ей уже почти сорок. Не девочка...”, — шутит актер.

“Михаил Михайлович в быту совершенно беспомощен. Для него проблема сосиску сварить! Ему бесполезно объяснять, на какую кнопку нажимать, как вбивать гвозди — легче это сделать самой. Он настолько далек от быта, что просто не может существовать один. Наверное, поэтому для него любовь — это жена, семья. Так же и в работе. Ему всегда нужен человек рядом, желательно родной”. Кроме маленького Миши и еще меньшей Зои у них общее дитя — “Антреприза”, в которой Аня выступает как талантливый продюсер. “Мы вместе работаем — я числюсь продюсером, но в это понятие входит все: я и директор, и администратор, и реквизитор, и костюмер”. У театра уже пять спектаклей, с которыми семья Козаковых объехала весь мир — от Хабаровска до Нью-Йорка.

ГРАЖДАНИН МИРА СТАЛ ГРАЖДАНИНОМ ОРДЫНКИ

Козаков покинул родину в 1991 году. Почему? “Перестройка, новая жизнь застали меня врасплох. Я понял: работать надо по-другому. А как по-другому? Я не знал. Раньше знал точно: 250 рублей в театре, 250 в среднем — в кино, ТВ, концерты. А теперь я ничего не мог знать точно... Антисемитизм? Да, конечно, но здесь я больше не о себе — о Мишке думал... Все это создавало ощущение какого-то развала...”

Многие расценивали его поступок как предательство: через два месяца случился путч. Виктор Мережко отснял материал об отъезде Козакова и снабдил его комментарием Владимира Познера, который резко осуждал актера. Козаков ехал в Тель-Авив, заручившись поддержкой еврейского театра “Гешер”. Однако действительность, с которой он там столкнулся, оказалась менее привлекательной. Внезапно выяснилось, что театру он вообщем-то не нужен, режиссерские задумки оказались невостребованными, актерство тоже расплывчатым. Правда, Козаков пошел на поводу у Юрия Хилькевича и, разучив свою роль на неродном иврите, сыграл Тригорина в “Чайке” 45 раз. Но отдушиной и настоящим заработком на чужбине стали поэзоконцерты — его выступления со стихами любимых поэтов, воспоминаниями, чтениями прозы русских классиков. Он нашел в себе силы участвовать еще в нескольких творческих проектах, пока не утвердился через “Антрепризу”. Несколько лет его театр имел шумный успех, но вскоре лавочку пришлось прикрыть — в Израиль хлынул поток частных антреприз из России. После рождения дочери Зои в 1995 г. Козакова потянуло на родину. “Израиль излечил меня от иллюзии, что я гражданин мира. Выяснилось, что я гражданин Ордынки”.

P.S. “Я вынужден планировать свою жизнь. Работу планировать. Хотя понимаю, что все может в любой момент оборваться. Завтра. Сегодня. Сейчас. Я об этом помню. До страха. До уныния. Есть у меня такой грех — уныние. Наверное, я не имею права впадать в него, у меня такие чудные дети, но я не умею думать о смерти и радоваться. Хотя, наверное, надо бы...”