Александра Романова

В Кишинёве с роскошным сыновним подарком родине - осенним "букетом" концертов, прошедших в Органном зал, - побывал пианист и дирижёр с мировым именем Александр Палей, в полной мере олицетворяющий собой ненасытимую жажду музыки и неубывающую любовь к ней.

Стоголосье из-под пальцев

Об исполнительском искусстве Палея ходят легенды. Отзывы разные. Кто-то считает его чересчур экзальтированным. Не лишённым позы. Другие выражают неподдельный восторг. Действительно, маэстро обладает редкой способностью погружаться и растворяться в хрустальном мире гармоничных сфер. Одна лишь голая погоня за техницизмом, за сверхскоростью беготни пальцев по клавишам при полном бездушии и эмоциональной пустоте, чем отличаются многие современные музыканты, - это всё не про Палея. Напротив, в его искусстве звукоизвлечения есть главное – чувства через край! – именно то, что одно лишь и питает душу, без чего та сохнет и опустошается.

53-летний молдо-американский музыкант еще с доперестроечной поры носит звание заслуженного артиста республики. Получил блестящее образование в Московской консерватории у знаменитых педагогов Беллы Давидович и Веры Горностаевой.

В течении 4-х лет честно отработал оплаченное государством обучение, трудясь в качестве доцента в кишинёвской консерватории (тогда Институте искусств). Был солистом Молдгосфилармонии до 1988 года, а затем переехал в Нью-Йорк.

Александр Палей – не кабинетный лирик, а деятельный проповедник высочайшего из искусств, для чего организовал и уже много лет проводит целых два музыкальных фестиваля – в Нормандии и Ричмонде.

Газете "PRESS-обозрение" маэстро дал эксклюзивное интервью.

Диалог с 18-ю тысячами

-Александр, когда на концерте вы подходите к роялю, то со стороны, из зала ощущение, что это полированное чудо встает на цыпочки и трепещет от предвкушения будущей бури аккордов, от встречи с настоящим мастером. У вас с инструментом какие отношения – паритетные или он у вас "под каблуком" ?

-Меня учили, что кусок дерева надо заставить запеть человеческим голосом. Опера для меня после рояля – самая большая страсть. В детстве учительница дарила мне записи великих итальянских, немецких, русских певцов. Я на сцене говорю со зрителями. Многие коллеги не понимают, что своей игрой нужно что-то сказать. Что-то невероятно важное, и сделать его таким же важным для публики. Тогда концерт можно считать удачным. Сцена для музыканта – рентген.

У меня в зале сидели и 200 человек, и 18 тысяч – в Лос-Анджелесе, где я играл Второй концерт Чайковского. Люди приходят все разные – и профессионалы, и профаны – короче, все варианты. И каждого надо покорить. И быть убежденным, что это – единственный путь исполнения на сцене. Бессонные ночи, сомнения, пробы и ошибки – всё это до концерта.

Сейчас же многие стремятся сыграть громче, с большей скоростью, чем сосед, чтобы заставить публику кричать "Браво!" Я считаю эту тенденцию полнейшей попсой.

Борьба с уродствами

- Отчего вам, как и другим пианистам экстра-класса, неймется академично себе реализовываться в концертах, а надо устраивать отнимающие нервные клетки музыкальные фестивали своего имени? Это для адреналина, экстрима или элементарно для заработка и престижа?

-Фестивали ничего к моему престижу не добавляют. В советское время музыкальная жизнь была интенсивной, но культура фестивалей оставляла желать лучшего. Каждое лето я изнывал и мучился. И вот уже 12 и 19 лет провожу во Франции и Америке свои фестивали с эгоистической целью: я многому научился в музицировании от своих гостей.

- Гениальный российский пианист Николай Петров, перед вами побывавший в Кишинёве, очень ругал знаменитый московский конкурс имени Чайковского за коррупцию, проталкивание чьих-то учеников и отталкивание настоящих талантов. Вы с этой точкой зрения согласны?

- Я очень уважаю Николая Петрова и в скором времени буду играть у него на фестивале. Недавно в Вильнюсе с ним столкнулись. Это большая и смелая личность. Воюет с теми же уродствами, с какими и я.

В конкурсы не верю. Это спорт. Бывает, чудные у участника руки, абсолютно подготовлен. Но ему нечего слушателям сказать. А конкурс имени Чайковского давно потерял свое лицо из-за скандалов и коррупции. И омерзительной рекламой. Не понимаю, зачем Россия в части рекламы так американизируется? В Штатах это хотя бы работает.

- Вас ведь тоже в свое время засудили на отборочном конкурсе в Баку, где именно вы были явным фаворитом. Слышала, крупный советский и молдавский композитор Василий Загорский, сама интеллигентность, не выдержал тогда и взорвался, учинил скандал, потребовав аннулировать результаты состязания. Более того, конкурс провели заново в Кишинёве, где вас оценили более достойно.

- Василий Георгиевич – удивительный случай, когда в одном лице совмещается большой музыкант и большой чистоты человек. После окончания аспирантуры я получил должность преподавателя, причем "народникам", на кафедре общего фортепиано. Это было сделано, чтобы меня унизить. Заботами замечательной пианистки Гиты Страхилевич я сыграл дебютный концерт для фортепиано с оркестром Загорского. Много потом играл его музыки, в том числе и написанной для меня.

Он был очень влиятельным в своё время. Порядочным. Стукнул по столу кулаком, и мне, невыездному, с кривой улыбкой разрешили поехать на конкурс имени Баха в Лейпциг, где я занял первое место. Что меня держало в Кишинёве, где у меня не было даже квартиры? Когда в 1988 году я сбежал на Запад, многие в Кишинёве боялись даже имя мое произносить.

Поколение высоких душ

-Как ваши родители-врачи разглядели в вас, маленьком, будущего музыканта, а не гинеколога или стоматолога? Вы ведь, по слухам, ребенком в 5 часов утра вставали, чтобы помузицировать.

-Мой папа Борис Исакович, терапевт, и мама Софья Иосифовна, кардиолог, очень любили музыку. Вместе учились в мединституте, 54 года были женаты и обожали друг друга. Поколение высоких душ. Всю папину семью убили в газовой камере.

Бабушка с маминой стороны Анна Моисеевна приняла самое активное участие в моём воспитании. Любовь к чтению регулировалась невероятно! До сих пор читаю русскую классику. Меня, единственного ребёнка в семье, никогда за шалости не пороли, но иногда били. Самым большим наказанием было – переставали со мной разговаривать. Под строгим надзором я хорошо учился. В моих конфликтах с учителями родители всегда держали не мою, а их сторону.

50-летняя "деточка"

- Ездите отдыхать с женой-китаянкой в Поднебесную?

- Моя жена Пей Вен Чен, тоже пианистка, родом из Тайваня. На каникулы ездим в Вену, Париж и Мадрид. Методично обходим все музеи, театры, посещаем оперу, драму. План составляет жена. Вокруг Нью-Йорка тоже есть что посмотреть, ездим и на её родину. У меня огромная библиотека. Коллекционирую фарфор и гжель.

- Перед кем из коллег снимаете шляпу?

- Перед Гилельсом, Марией Гринберг, Анни Фишер, Микеланджело, Рихтером. Перед моим педагогом Беллой Давидович, которую считаю мне второй мамой. Уже довольно взрослого она всё меня "деточкой" называла.

-Какой ваш любимый звук? Ненавистный?

-Люблю человеческий голос. Только не попсовый. Ненавижу поп-арт и поп-музыку. Это смерть любого культурного ростка.

- Кризис каким-то боком коснулся вас?

- Если раньше каждый новый сезон был расписан с декабря, то теперь многие оркестры не определились с бюджетами.

- На Западе все помешаны на здоровом образе жизни, а вы вот не помешаны, потому что курите. Жена не выступает?

-Она у меня не курит и не переносит запаха сигарет, поэтому всегда выхожу подымить на улицу.

-Разделение труда дома существует?

-Стираем, убираем, ходим в магазины вместе, а вот у плиты стоять я не любитель.

Раздвоение на лёд и пламень

-В череде любимых городов чем для вас является Кишинев?

-Путешествием в детство. Уезжая из него, я был убеждён, что никогда не вернусь. Но приезжаю, чтобы встретиться с дорогими людьми. Останавливаюсь у бывшего моего студента Паши Попова. Он мне как брат. А его родители, прекрасные музыканты, - вторая семья. Я очень дружен с Марией Лукьяновной Биешу, с замечательным музыковедом Еленой Вдовиной и многими другими

-Сцена - действительно чистая магия? Врата в некую музыкальную вселенную, "мир прозрений, наитий и вер"? А настоящий артист- маг и колдун, находящийся в "потоке"?

- Когда я играю на сцене, то четко осознаю в себе двух человек – одного холодного, созерцающего, контролирующего, другого – находящегося в потоке. Он проходит сквозь меня и ощущение времени меняется. В нашем деле властвовать публикой – это в унисон с ней дышать.