Тамара Федоровна, "Хозяйка медной горы" пристально всматривается в смешную девчонку с пухлыми щечками и непослушными волосами. От волнения на щеках появляется румянец, а волосы рассыпаются по плечам.

- Сергей Аполлинарьевич, - наклоняясь к мужу, шепчет Макарова, - посмотри, какая смешная девчушка. Давай ее возьмем.

- Да ты посмотри повнимательнее, какой у нее большой нос… А губы… Она некрасивая и не фотогенична, - у мастера было свое понятие о красоте.

Еще свежа была в памяти рана от поздней любви. Влюбился в свою студентку - высокая, статная, с косой до пояса. Жениться хотел, и жена уже все поняла, отпустила. Да родители студентки воспротивились - "посмотри, какая она молодая, а ты уже старый и лысый", приговор обжалованию не подлежал. Он смирился, но красота той студентки затмевала все остальное.

- Да ты на глазки, на глазки внимание обрати, - тихая Тамара Макарова умела уговаривать мужа.

Обычно он прислушивался к ее мнению. Но в этот раз изменил своим правилам. Девочка с васильковыми глазами плакала в коридоре института.

- Сергей Аполлинарьевич, - дверь в аудиторию резко распахнулась и около стола замаячила худая фигура забавного парнишки из Борисоглебска.

- Вы зачислены на курс, - с ходу прервал его мастер, - у вас что-то еще? - У меня к вам мужской разговор. Возьмите, пожалуйста, на мое место Аллочку Ларионову, а я к вам в следующий раз поступлю.

- Что это вы так хлопочете… - в голосе мастера появилась усмешка. - Да люблю я ее. Хотя, что вы можете понимать в любви? - махнул рукой, повернулся, пошел к дверям аудитории. Звали этого парнишку Коля Рыбников.

- Да ты в своем уме? - гремел несколько месяцев спустя в аудитории голос мастера. - Вешаться из-за бабы… История о том, как студента ВГИКа Николая Рыбникова буквально вытащили из петли, дошла до ушей Сергея Герасимова.

- Ты мужик или кто? Да что ты знаешь про любовь! Кому ты что доказал бы этим. Только посмеялись, и все. Повеситься проще всего. Это удел хлюпиков. Но ты сильный мужик. Красивый.

По тебе все студентки сохнут, а ты из-за какой-то жабы жизни себя хотел лишить… - Она не жаба, - губы Рыбникова дрожали. - Она - красавица. Только любит другого.

Мужской разговор был долгим. Рыбников вышел от мастера совсем другим человеком. "Женщин нужно уметь завоевывать", - звучал в ушах наказ мастера.

И Рыбников перешел в атаку. С этого момента любой, кто посмел плохо отозваться о его любимой женщине, имел дело с ним.

Однажды однокурсник, сосед по общежитской комнате, начал рассказывать о своих прогулках и не только - с той самой девочкой, с васильковыми глазами.

- Ну что ты мучаешься, хочешь, я тебе ее отдам, - однокурсник явно издевался над чистым и светлым чувством Николая. - Забирай…

Он не успел договорить. Сильный удар Рыбникова сшиб его с ног. Драка была не на жизнь, а на смерть. Разнимала их половина общежития. Сломанный палец Рыбникова на всю жизнь остался неправильно сросшимся.

Забегая вперед, нужно сказать, что все тридцать три года их любви так и было. Своими характерами они очень дополняли друг друга. Рыбников был человеком увлекающимся. Ларионова - рациональной. Он любил хоккей и пропадал на стадионах, она предпочитала смотреть хоккей по телевизору.

Рыбников был помешан на шахматах, Ларионова относилась к ним более чем прохладно. Рыбников безумно ревновал Ларионову, но она умудрялась сделать так, что ревность мужа не стала проблемой их семейной жизни. Он обожал ходить на рынок за разными вкусностями и колдовать у плиты, она с удовольствием поглощала приготовленные любимым мужем кушанья, даже если сидела на строгой диете. Он моментально бросил курить, когда узнал, что у него что-то с легкими.

Она курила всегда и много. Даже находясь в больнице, звонила и говорила: "Срочно две пачки "Мальборо". Последнюю сигарету выкурила за несколько часов до своей смерти. Рыбников мог вспылить из-за какого-нибудь пустяка, Ларионова стойко воспринимала самые жестокие удары судьбы и на жизнь смотрела философски-сдержанно. Но это все будет потом.

Близкие этому дому люди восхищались еще и тем, что Рыбников никогда за все тридцать три года их жизни ни разу не напомнил жене о прошлом. Ни о носатом сокурснике, который спустя годы опубликует в одной из московских газет свою якобы историю любви с Ларионовой, ни об известном актере Иване Переверзеве, который был влюблен в юную Ларионову. Какое-то время они даже пытались жить вместе, но очень быстро Ларионова собрала свои вещи и ушла от Переверзева навсегда. И больше о нем не вспоминала.

Рыбников ни при каких обстоятельствах не вспоминал прошлого. Да, он ревновал свою красавицу жену, подчас совершенно беспочвенно, понимал, что это глупо. Но ничего с собой поделать не мог. Но ревновал он ее к настоящему. А прошлое словно зачеркнул раз и навсегда в своей памяти. И начал семейную жизнь с белого чистого листа бумаги. Он гордился тем, что однолюб.

Его формула жизни была очень проста: "Любимая женщина, любимый дом, любимая работа". Кроме своей Алены, других женщин он не воспринимал. Он совершенно искренно считал, что его жена лучше и красивее всех тогдашних мировых кинозвезд. Он очень скучал, если они не виделись долго. И при первой же возможности мчался на встречу с ней и со своими дочками.

Их любовью восхищались, ей завидовали, кто-то шипел за спиной "так не бывает". Бывает, и еще как. Они вместе построили себе прекрасную пятикомнатную кооперативную квартиру. Влезли в долги, потом отдавали несколько лет. Разъезжались на съемки в разные концы необъятного тогда Советского Союза, не любили расставаться надолго, вынужденные расставания объясняли тем, что "не понимают, как это люди могут быть все время вместе. И просыпаются вместе, и завтракают вместе, и отдыхают вместе. Тут можно и сковородкой по голове". Лукавили. Потому что им хорошо было вместе.

У них был хлебосольный дом. По большим праздникам приглашали гостей. А до их прихода Рыбников просил ситца или сатина, садился вместе с женой за машинку, и вдвоем они шили много фартуков. Нашьют штук десять, а то и больше, и приглашают гостей. Знаменитые шахматисты, певцы, спортсмены, космонавты… Кто только не был в их доме. Гости придут, Рыбников каждому завяжет фартук и сажает за стол... лепить пельмени. Рыбников вообще слыл заводилой. Любил шутить, вечно кого-то разыгрывал, что-то придумывал. Иногда веселье продолжалось до утра.

Летом 1990 года Рыбников с большим удовольствием засаливал помидоры. "Грохнем на мое шестидесятилетие, а что останется, на Новый год съедим".

Помидоры ели на его поминках. Осенью 1990 года.

Алла Ларионова переживет мужа на десять лет. Она разменяет их прекрасную квартиру, потому что "каждый угол напоминает о Рыбникове", будет искать спасения в работе. В 1992 году выйдет на сцену вместе с вахтанговскими артистами в спектакле "Деньги, коварство и любовь".

После смерти мужа она похоронит маму, перенесет тяжелейшую операцию. Возвращаясь с гастролей, в самолете почувствует себя плохо. Ее положат в проходе (в креслах тесно), начнут откачивать. Актриса Валентина Титова, наклонясь над ней, скажет: "Алла, давай я сниму парик, легче будет дышать". - "Никогда! Умирать, так в парике".

Она умрет на Страстной неделе 25 апреля 2000 года. Умрет тихо во сне, точно так же, как почти десять лет назад умер ее Рыбников.

Остались их фильмы. По-прежнему роскошные сани уносят в неизвестность красавицу Анну, а худенький паренек собирает разбросанные ветром, маленькие листочки бумаги и покоряет высоту.

Многоточие - это вовсе не конец истории, утверждает Рыбников устами своего героя из фильма "Весна на Заречной улице".

Действительно, разве может закончиться история, если остались фильмы, в каждом из которых Николай Рыбников сыграл любовь к своей первой и единственной Женщине на этой земле - Алле Ларионовой.

Она знала о том, что она у него единственная. И платила той же монетой. Самому любимому и дорогому, своему Рыбникову.