Полина Цветкова

Когда во время «Пионерских чтений» телеведущая вышла прочесть свое эссе, никто из присутствующих и представить себе не мог, какую правду им хотят рассказать.

На днях журнал «Русский пионер» провел свои традиционные «Пионерские чтения». Представить свою литературную колонку, опубликованную в издании, вышла и Ксения Собчак.

«Я никогда не забуду то солнечное утро, когда ты мне первый раз соврала, – в первых строчках своего эссе Ксения обратилась к своей маме Людмиле Нарусовой. – Я помню ярко-голубой матрац с каким-то причудливым золотым узором И в центре матраца два больших темно-красных пятна крови. Белье тоже было перепачкано, ты выглядела ужасно расстроенной, а я в свои четыре года вообще пришла в ужас. «Мамочка, откуда это кровь на матраце?». «А это, Ксюшенька, ты вот маму вчера расстроила, ужин не доела, у мамы и пошла кровь». Я минуту ошарашенно стояла, глядя на быстрые движения маминых рук, собиравших белье в один большой кулек. А потом тихо ушла в папин кабинет и долго-долго плакала и клялась себе, что больше никогда-никогда не расстрою маму, потому что кровь – это значит, что мама умирает и маме очень плохо. О том, что даже у мамы бывают критические дни, я узнала уже в школе много лет спустя».

Вспомнила Ксения и обиды, оставленные ей отцом, мэром Санкт-Петербурга Анатолием Собчаком. «Я никогда не прощу тебе того, что ты не подарил мне собаку, – поделилась с собравшимися телеведущая. – Ты обещал мне ее на десять лет… Собаку ты мне не подарил. А я и не напомнила. И ничего не ответила на вопрос: «Почему ты загрустила?». Я вообще ничего не сказала. Просто я больше с тех пор не хотела иметь собаку».

«Я никогда не прощу тебе той ночи, когда я узнала, что ты мне изменяешь, когда, так и не дождавшись твоего звонка, я быстро оделась и в каком-то мучительном ознобе, ничего не говоря маме, вся в слезах выбежала из дома и долго-долго шла», – вспомнила Ксения несчастную историю своей первой любви. Телеведущая рассказала, как много лет в Москве она случайно оказалась в одной компании с красивой брюнеткой-моделью, которая «вкусно курила сигареты и много улыбалась». «А ты знаешь, у нас ведь с тобой много общего, – сказала она тоном, которым собираются сообщить тот факт, что мы коллекционируем марки одного года выпуска, – Ксения старалась быть как можно более откровенной. – Короче, помнишь Н… из Питера? Прикинь, он с тобой и со мной где-то полгода одновременно встречался. Заливал мне, что не может тебя бросить, потому что ты дочка мэра, ну и все такое. – Говорила она все это вполне дружелюбно, как будто рассказывала анекдот про Чапаева, но мне почему-то сразу захотелось схватить ее сигару и затушить ей прямо о сердце».

«Я никогда не прощу… А впрочем, что за пафос? Никогда не прощу... Я все прощу. Я уже простила. Потому что вся наша жизнь проходит во лжи. Мы с детства врем сами, и врут нам… Не знаю. Мне кажется, ложь других надо полюбить так же, как свою собственную. И тогда ложь мало-помалу превратится в единственную существующую для тебя правду», – закончила Ксения Собчак свое выступление на «Пионерских чтениях».