Кристина Штирбу
 

Часто к имени Юрии Рошки приписывают "скандально известный" или "вечно протестующий". Возможно, это и так, но мы ничего подобного не заметили. Без скандала и протеста лидер Христианско-демократической народной партии, журналист и известный библиоман рассказал allfun.md о своих сожалениях, врагах и имидже…

Создается впечатление, что мы сегодня живем во времени всеобщих воспоминаний и даже ностальгии по навсегда ушедшим, но лучшим годам. Раньше и еда была полезнее, и люди были добрее, и отношения были более порядочными, и, вообще, раньше все было лучше. Скажите, Юрий, Вам свойственно переживать о том, чего в принципе уже не вернешь?

Это свойственно всем, кто достиг среднего и старшего возраста. Наша ностальгия вряд ли подвластна рациональному объяснению, это все-таки больше эмоциональное. Мы вспоминаем не какие-то конкретные вещи, мы вспоминаем молодость или беспечность, которые уже не вернешь. Почему некоторые люди до сих пор хранят портрет Сталина? Не потому что Сталин для них связан с какими-то большими подвигами, а потому что во времена Сталина они были молодыми и ходили на танцы. Все просто. Да, сейчас времена на самом деле трудные, но я не помню, чтобы когда-то было легче. Так устроены люди: нам всегда кажется, что сегодня труднее, чем вчера.

А непосредственно Вам что вспоминать приятнее всего?

У меня такая насыщенная жизнь, что в ней не находится времени или желания о чем-то вспоминать, по крайней мере, с сожалением. Конечно, я вспоминаю детство, школу, родное село, но только потому, что, как вы сказали, это на самом деле приятно.

Неужели Вы никогда ни о чем не сожалеете?

Сожалею, конечно, как и все люди. Напимер, мне свойственно сожалеть из-за одного своего недостатка – вспыльчивости. Порой скажу что-нибудь и, как правило, достаточно хлестко, а потом подумаю, что может и не надо было так резко. Наверное, моя вспыльчивость – это результат многих лет, которые были связаны с протестами. А протесты, сами понимаете, - вещь достаточно резкая. Или, может, темперамент такой. Сожалеть о том, что чего-то не написал, - нет, не сожалею. Все, о чём хочу, пишу, причем в последнее время и на трех языках: румынском, русском и английском. Что касается политики - моей смежной профессии по отношению к основной, журналистике, то я не вижу неудач, о которых можно было жалеть: все, что мне под силу, я делаю. Конечно, не всё задуманное получается, но всякая неудача меня не удручает, а, наоборот, ещё больше пробуждает волю к удаче, к победе, к достижению цели. Это как в боксе - упал, поднялся и продолжай борьбу. Я, как бывший спортсмен, умею это делать. И знаю, что в нашем деле нет окончательных побед или поражений. И чтобы быть успешным, нужно уметь превращать сиюминутные потери в долгосрочные победы.

Каждый человек, начиная путь становления после школы или после университета, строит себе далекоидущие планы. Например, семья, двое детей, дом, собака, кресло директора и так далее. Вам удалось реализовать Вашу жизненную установку?

Я бы не сказал, что она у меня была. По крайней мере в том виде, о котором вы говорите. Я специально не планировал, но так получилось, что у меня трое детей, чему я безмерно рад. Я никогда не стремился к материальному благу, но его у меня, наверное, больше, чем у тех, кто к этому отчаянно стремится. Истинным стремлением моим ещё с юных лет была страсть познания, нахождения глубоких истин и проникновение в тайны жизни и мира. Так я стал библиоманом. И остался им на всю жизнь. Моя страсть к книгам неутолима, я покупаю книги в разных странах мира, скачиваю с интернета, читаю на четырёх языках, собрал солидную библиотеку. Эта тяга к познанию, как состояние души, переплетается с обострённым чувством справедливости. Наверное потому я и пишу, и работаю с такой неутомимой силой и энергией, просто не терплю лжи и унижений. А всё остальное само собой приходит, и успех, и место в обществе. Я никогда специально не строил карьеры, не пресмыкался, скорее, наоборот, шёл всегда вразрез, против течения.

Вы много пишете. О чем бы Вам еще хотелось бы написать?

О друзьях, которых уже нет с нами. Меня судьба баловала, я знал очень многих интересных людей: представителей культуры, церкви, бывших политических заключенных, государственных деятелей из многих стран мира. У многих я брал интервью, с кем-то работал, с кем-то просто встречался. Многих из них уже нет в живых, и о них ничего не написано. Сделать это я считаю своим нравственным долгом. Кто-то сказал: "Каждый из нас является суммой встреченных людей и прочитанных книг". А недавно я, к сожалению, натолкнулся на неприятнейшую мысль: все больше моих друзей уже на кладбище. Стареем…

Страшно от этой мысли становится?

От того, что стареем, нет. А от смерти… А кто не боится смерти? Просто настоящий мужчина должен не бояться рискнуть, перебороть страх, а смерти боятся все.

Вас посещала такая мысль, что в один "прекрасный" день Вы можете остаться совершенно один?

Я об этом не думаю, потому что у меня очень много друзей, я счастлив. У меня даже врагов много, что вряд ли позволит мне почувствовать себя одиноким.

Враги?

Да, враги. У любой, сколь-нибудь значимой личности есть враги. Это нормально: люди, выделяющиеся из серой массы, провоцируют зависть. Так устроен человек. Вообще, я всегда шутил, что в нашем обществе практически нет людей, которые относились бы ко мне безразлично. Меня либо считают хорошим парнем, либо готовы убить.

Вам комфортно в таком состоянии?

Я бы не сказал, что комфортно, но так получилось, что это стало неотъемлемой частью моей политической деятельности. Что бы я ни сделал - написал статью, выступил в парламенте, что-то прокомментировал – одних впечатляет, других злит.

В каких отношениях Вы находитесь со своими врагами?

В разных. Мне нравятся враги, которые могут поздороваться, улыбнуться, выпить со мной кофе. Злюки мне не нравятся. Некоторых из них в дрожь бросает от того, что я еще жив. Это не всегда приятно. Но что делать, если я – мастер наживать врагов, не всем же приятно слышать про себя правду.

Знаете, Вы один из немногих молдавских политиков, у которого есть свой имидж. На Западе у публичных людей есть целые команды имиджмейкеров, а у нас пока это как-то не прижилось. У Вас же сформировался свой стиль, по которому Вас всегда можно узнать. Это был намеренный шаг?

Нет. Короткая стрижка – следствие моего детства. Я вырос на нижней Ботанике, недалеко от железной дороги. С того района среди наших ровесников высшее образование есть, наверное, только у меня, у моего брата и сестры, остальные, так или иначе, попадали в места не столько отдаленные. Общая атмосфера района была такой, что пришлось пойти на бокс. Там я с братом и переняли у других боксёров моду ходить коротко остриженными во времена, когда все ходили длинноволосыми. А бороду отращивал в знак протеста еще на телевидении, на котором ее носить нельзя было категорически. Что касается костюмов, то я их не люблю, но иногда носить приходится. А в остальном я предпочитаю более свободный стиль. Вот и все. Никакой специальной работы по формированию имиджа я не провожу.

У Вас, как человека, близкого к журналистике, интересно узнать, есть ли шансы у молдавской журналистики?

Есть. Я внимательно за ней слежу и восхищаюсь многими молодыми журналистами, которые здорово себя проявляют. И в тоже время я удручен журналистами, которые намного старше меня и ни на шаг не сдвинулись в своем профессионализме. Если говорить о журналистике в общем, то ей не хватает изысканности. Ребята мало читают, следовательно используют мало слов. Когда я оканчивал факультет журналистики, то понял, что мог на него и не поступать. Факультет был хорошим предлогом делать то, что я хочу, и много читать. И все. Я думаю, что писать может каждый, не обязательно оканчивать специальный факультет. Просто надо много читать и практиковаться, много писать, чтобы набить руку.

Помимо того, что со временем накапливается жизненный опыт, Вы в 20 лет и Вы сейчас – это один и тот же человек?

Да. Меняется или расширяется мировоззрение, принципы и идеалы остаются неизменными. Единственное что - человек со временем становится немного наивным.

Мне казалось, что со временем жизнь человека, наоборот, отрезвляет…

Со временем человек понимает, что за добрые поступки он может быть наказан, иногда кем-то, иногда самой жизнью. Но это не значит, что человек перестает делать добро или думать, что добро ни к чему хорошему не приведет. Здесь очень важно для самого себя понять, зачем ты это делаешь. Если ты совершаешь добрый поступок для того, чтобы он стал публичным, тем самым заработать себе очередной бал, то результат будет соответствующим – нулевым. Если ты понимаешь, что ты – всего лишь производное, существо, созданное Богом для совершения определенной миссии, то ты находишься в постоянном стремлении делать еще больше, еще лучше. "Спешите делать добро" - вот хороший принцип жизни. Чувство нравственности у каждого из нас врожденное, мы получаем его частью души нашей от Господа, только со временем у кого-то оно обостряется, а у кого-то черствеет.

Что для Вас политика? Цель, блага, призвание, работа, самовыражение?

Может, это прозвучит высокопарно, но политика – это служение. Мы ведь сейчас совершаем беспрецедентную вещь – строим государство. И хочется в этом "строительстве" сыграть свою роль. Не свою личную, а роль, способную обустроить страну. Нам же с вами в ней жить! Что такое политика? Это способность и желание влиять на ход событий. Я не считаю себя героем, но я знаю, что в этом направлении мною было сделано немало.

Каждый из нас после себя хочет оставить какой-то след? Какой след после себя хотелось бы оставить Вам?

Очень важно во всем, что ты делаешь, чувствовать себя не исключением, а неотъемлемой частью духовного мира, который тебя окружает. Мы – христиане, а потому модель совершенства, к которому каждый из нас стремится, – это Христос. Так что след твой должен быть нравственным. А все остальное: политика, журналистика, семья, друзья, повседневность – это всего лишь сопутствующие этого процесса. После меня останутся трое моих детей, много людей, которых я воспитал как политиков, моя библиотека, надеюсь, мои книги. И, конечно же, моё детище - партия христианских-демократов, действенная, патриотическая, эффективная. Ой, Вам не кажется, что концовка вышла как-то за упокой? А ну-ка, спросите-ка меня чего-нибудь за здравие, плиз.

Окей. Идёт. Вы себя относите к ветеранам в политике, живущим воспоминаниями, или к действующим игрокам?

Я – играющий тренер, активный, с большой и сильной командой, с великолепной и многочисленной командой молодежи и профессионалов. Так что, как говорит Марк Твен, весть о моей смерти сильно преувеличена.

Оставайтесь с нами и следите за нашей рекламой, как говорят на ТВ. Будет очень интересно, гарантирую.