Евгений Шоларь, соучредитель проекта «Новая Молдавия»
 

Эпоху референдумов. Эпоху политической воли народа в условиях тотального отсутствия политической воли у бессарабского политического класса. К слову, именно этим обстоятельством руководствовалось движение «Новая Молдавия», когда в своих программных документах в 2008 году записало, что «все самые важные решения в стране должны и могут приниматься ТОЛЬКО путем всенародных референдумов».

Кто боится воли народа?

Еще до утверждения конкретной даты приближающегося молдавского референдума первыми на этот счет заранее перепугались коммунисты – главные противники самого института референдума как формы прямой демократии, превращающей народ Молдавии в субъект молдавской политики. В период правления Воронина коммунистические власти под разными предлогами воспрепятствовали проведению сразу нескольких референдумов, инициированных различными политическими силами, ни разу не позволив народу высказаться ни по одному ключевому вопросу молдавской политики.

Впрочем, даже не с 2001 года, когда до власти дорвались «красные», но с самого зарождения независимости государства Республика Молдова молдавский народ был лишен права на референдум. Более того, преступление через волю народа, высказанную на референдуме, стало родовой травмой самой молдавской независимости. 17 марта 1991 года Кишинев сделал всё, чтобы сорвать проведение в республике всесоюзного референдума по вопросу о перспективах распадающегося Советского Союза. Референдум был проведен только в Приднестровье и Гагаузии, где более 98% проголосовавших высказались за сохранение СССР.

В 2010-м, накануне первого молдавского референдума, коммунисты объявили о своем бойкоте плебисцита, аргументировав это тем, что впоследствии на суд народа могут быть вынесены и другие острейшие вопросы молдавской общественно-политической жизни. Стало очевидно, что привыкшая решать подобные вопросы если не монопольно в кабинете вождя, то, по крайней мере, кулуарно, посредством бесстыдного политического торга, партия Воронина просто-напросто боится прямой воли народа.

Время называть вещи своими именами

Уже через несколько недель после фактического вотума недоверия, вынесенного коммунистами собственному народу, опасения Воронина начали подтверждаться. Национал-либеральная партия заявила о намерении организовать референдум по одному из наиболее горячих и острых для молдавского общества и государства вопросов – о присоединении к Румынии.

Если отбросить в сторону явно предвыборный характер данной инициативы и уровень поддержки унионистских идей в обществе (по разным данным, от 10 до 30%), а также вынести за скобки реалистичность их воплощения в жизнь, будь они даже поддержаны большинством бессарабского общества, в сухом остатке все равно останутся весьма интересные наблюдения. По сути, унионистский месседж партии Виталии Павличенко стал первым на бессарабской партийной арене, как минимум за последнее десятилетие, прямым и недвусмысленным призывом к унире «двух румынских государств».

Это указывает нам еще на одну набирающую силу тенденцию постворонинского этапа молдавской политики – право без страха и без скользкого лицемерия называть вещи своими именами. И пусть все те же коммунисты и их остаточное лобби в ЦИК продолжают вставлять палки в колеса демократизации, магистральный путь развития политического процесса в Молдавии очевиден: политические силы обретают право открыто высказывать свою позицию, нравится она кому-то или нет, и предъявлять ее на суд народа, а народ обретает право напрямую решать, каким будет его настоящее и будущее.

«Проклятые вопросы молдаван»

Установив некоторые объективные закономерности развития молдавского политического процесса, можно попытаться спрогнозировать, чем еще может обернуться для Молдавии новая политическая реальность и какие плоды может принести молдавская эпоха референдумов. Какие еще вопросы поставит она перед молдавским народом?

Собственно, «проклятые вопросы», о которые раз за разом спотыкался бессарабский политикум в условиях полного отстранения общества от прямого участия в политическом процессе, мало для кого являются секретом. Вероятно, в ближайшие годы именно они будут вынесены на суд народа.

Перечислим по пунктам:

1. Вопрос национальной и языковой идентичности (молдаване или румыны? молдавский язык или румынский?)
2. Вопрос статуса русского языка (быть ли русскому языку вторым государственным?)
3. Вопрос о нейтралитете (остаться нейтральным государством? вступать в НАТО? интегрироваться в военно-политические структуры на пространстве СНГ?)
4. Приднестровский тупик («реинтеграция» до победного конца? федерализация/конфедерализация? «цивилизованный развод» ради реализации более значимых и высоких национальных проектов и целей? «объединение через признание»?)
Совершенно очевидно, что «проклятые вопросы молдаван» могут быть закрыты только через референдумы. И ради дальнейшего спокойствия, стабильности и развития молдавского общества рано или поздно они должны быть закрыты раз и навсегда.

Национально-языковой вопрос и «не наша война» России

Вопрос национальной идентичности большинства населения и в целом этнического состава страны, похоже, решится посредством новой нормальной переписи населения (в отличие от явно политизированной «коммунистической» переписи 2004 года с явно сфальсифицированными 2,2% румын и 5,9% русских), которая, как ожидается, пройдет до 2014 года.

Что касается названия языка, который сегодня является единственным государственным в стране, то совсем не исключено, что именно этот вопрос одним из первых будет вынесен на всенародный референдум. Собственно, лишь отсутствие консенсуса по данной теме в рамках ныне правящего Альянса за европейскую интеграцию, а также рекомендации утомленных молдавским политическим кризисом европейских структур не позволили либералам во главе с Михаем Гимпу вынести данный вопрос на суд народа уже 5 сентября.

При этом стоит обратить внимание на данные наиболее авторитетного в Молдавии опроса «Барометр общественного мнения» за май 2010 года, согласно которому 61,6% считают, что государственный язык в Молдавии должен называться молдавским, а 36,3% высказались за то, чтобы госязык именовался румынским. Такова «голая» статистика.

При этом стоит отметить, что большинству русскоязычных жителей Молдавии (за исключением очень узкой и не в меру политизированной прослойки «русскоязычных молдовенистов», как правило, не владеющих ни «молдавским», ни «румынским» и являющихся политической обслугой либо адептами Партии коммунистов), по большому счету, нет дела до того, как молдаванам называть свой язык. Ярким примером неангажированного подхода к данному вопросу является недавнее заявление башкана (главы) Гагаузии Михаила Формузала, который в ответ на очередную попытку коммунистов вовлечь гагаузов в войну между «молдовенистами» и «румынистами» популярно разъяснил, почему для гагаузов  «это не наша война». И едва ли Россия имеет больше оснований, чем тотально пророссийская Гагаузия, считать это сражение между двумя формами национализма «своей войной».

Молдавия и НАТО. Или Молдавия и Россия?..

В том же контексте в рамках АЕИ не так давно всплыл и вопрос о нейтралитете Молдавии. Либеральная и Либерально-демократическая партии Молдавии неоднократно давали понять, что этот вопрос в течение ближайших лет станет предметом обсуждения на всенародном референдуме. Лишь стараниями Демократической партии Мариана Лупу обсуждение данного вопроса было до поры до времени снято с повестки дня.

«Русский вопрос» и бессарабская «политическая шизофрения»

Вынести на первый же конституционный референдум в Молдавии вопрос о статусе русского языка, со своей стороны, предлагали представители русскоязычной части гражданского общества, а также абсолютно консолидированный по этому вопросу общественно-политический класс Гагаузии. В своих инициативах они руководствовались, помимо прочего, и данными все того же майского социологического исследования, согласно которому за придание русскому языку статуса второго государственного высказались 54,1% респондентов.

Справедливости ради стоит отметить, что в том же опросе парадоксальным образом 64,1% респондентов высказались в пользу того, что в Молдавии должен быть лишь один государственный язык. Если следовать логике, то можно прийти к совсем уж курьезному выводу, что существенная часть бессарабского общества считает, что этим единственным госязыком должен быть русский. Впрочем, логика совсем не всегда сопутствует политическим процессам в Бессарабии, и такая своего рода «политическая шизофрения» –  явление, встречающееся довольно часто.

По большому счету, если говорить не о политической, а о правовой стороне вопроса, то придание русскому языку в Молдавии (где русский язык считают родным от 20% до трети населения, предпочитают общаться на нем более 40%, свободно владеют  более 70%, могут объясниться  более 90%, а понимают  более 95%) официального статуса, в соответствии с европейскими языковыми нормами, следовало бы осуществить без всякого референдума. Вынос вопроса соблюдения прав меньшинства на референдум, где все решается большинством голосов, представляет собой правовую нелепицу

«Приднестровский тупик»: время не ждет отстающих

Те же власти Гагаузии накануне решения о проведении референдума 5 сентября предложили посоветоваться с народом и по вопросу о путях выхода из приднестровского конфликта. В качестве своего предложения они выдвинули вариант урегулирования на основе проекта трехсубъектной федерации (собственно, Республика Молдова, Приднестровье и Гагаузия). Данный проект действительно имеет существенное число своих сторонников как в Комрате, так и в Кишиневе и даже (по крайней мере, до определенного времени был) приемлем для части элит Тирасполя.

К сожалению, время не ждет отстающих. И то, что имело шансы на успех еще вчера, сегодня вполне логично может оказаться «вчерашним днем». Эта закономерность хорошо описывает суть проблемы всех 20 лет «реинтеграции» в исполнении официального Кишинева. За это время вечно отстающим бессарабским политикам абсолютно всех мастей удалось загнать «лечение» приднестровского конфликта в такой тупик, выхода из которого (кроме, разве что, всегда остающегося на крайний случай «хирургического») уже просто никто не видит.

В то же время позиция всего нынешнего политического класса Кишинева, вопреки всем законам небессарабской логики, остается неизменной: бесплодная «реинтеграция» до победного конца, вывод российских войск из Приднестровья, смена миротворческого формата и односторонний закон 2005 года о «приднестровской автономии». Профильные представители АЕИ, в отличие от своих партийных лидеров, прекрасно видя, что путей политического решения проблемы нет и не предвидится, оказались достаточно умны для того, чтобы сконцентрироваться на решении неполитических проблем, касающихся реальной каждодневной жизни людей с обоих берегов Днестра. Удалось немногое, но, в общем-то, и на том спасибо...

Третьим вариантом решения вопроса (помимо федерализации/конфедерализации и продолжения «реинтеграции» в прежнем режиме), который гипотетически мог бы быть вынесен на всенародный референдум и о котором уже упоминалось, остается та или иная форма «цивилизованного развода». Данный вариант (как и ранее упомянутая «униря» с Румынией) на протяжении всего этого времени напрямую не присутствовал в бессарабском политическом дискурсе, оставаясь предметом кухонных или, в крайнем случае, публицистических дискуссий. Разве что экс-советник Воронина Сергей Мокану, покинув президентуру, выступил с не лишенным здравого смысла предложением отграничиться от Приднестровья и сконцентрироваться на самостоятельном процессе интеграции в ЕС.

А между тем, по большому счету, если вести речь о референдуме, то подобный вариант в той или иной форме может устроить многих. Последовательные сторонники объединения с Румынией (не говоря уже об их не связанных условностями запрутских единомышленниках) с трудом сдерживаются от того, чтобы прямо заявить, что Приднестровье – совсем не «пэмынт ромынеск», и ради торжества «румынской мечты» они в глубине души готовы отпустить его на все четыре стороны. Прагматичные сторонники европейской интеграции Молдавии в качестве независимого государства прекрасно отдают себе отчет в том, что, во-первых, нерешаемый конфликт ставит жирный крест даже на разговорах о вступлении в ЕС, во-вторых – отвлекает внимание и силы, не давая сконцентрироваться на основном стратегическом направлении евроинтеграции, а в-третьих – нарушает столь лелеемый ими евроинтеграционный «национальный консенсус» населения Бессарабии. Распространенной разновидностью и вариантом развития такого рода взглядов «евроинтегрирующейся» публики является мысль о том, что после успешной интеграции Бессарабии в ЕС соседский «европейский проект» может оказаться для приднестровцев столь привлекательным, что они обязательно вернутся в «молдавское лоно».

Перейдем к пророссийскому сегменту общества. Выбор пророссийских жителей Бессарабии, симпатизирующих Приднестровью, предсказать несложно: по их мнению, приднестровская независимость – это закономерно, справедливо и правильно. Многие из них не исключают возможности при таком варианте перебраться на левый берег Днестра, тем более в случае, если ситуация в Бессарабии будет развиваться по непривлекательному для них сценарию. Что касается пророссийски настроенных жителей страны, рассчитывающих на создание нового общего государства с Приднестровьем, то часть их может поддержать вариант федерализации/конфедерализации. В то же время, если будет очевидно, что Тирасполь уже настолько утратил любое доверие к официальному Кишиневу, что там не готовы вообще вести какие-либо переговоры с «хронически недоговороспособным партнером», то этот сегмент бессарабского общества также может поддержать вариант временного «развода», следуя предложенному умеренным приднестровским политиком Евгением Шевчуком принципу: «Объединение через признание». Данный принцип подразумевает, что молдавская сторона (на референдуме в качестве таковой будет выступать молдавский народ, а не обанкротившийся бессарабский политический класс) в качестве демонстрации доброй воли признает Приднестровье, после чего в условиях равенства сторон, которого многие годы добивается за столом переговоров Тирасполь, стороны договариваются о создании общего государства без соблазна какого-либо давления и шантажа.

Можно сказать, что непримиримыми противниками любых уступок Приднестровью сегодня остаются два не таких уж значительных общественных сегмента. Во-первых, это «друзья России»-коммунисты, наивно рассчитывающие пополнить приднестровцами одурачиваемый ими русскоязычный электорат Бессарабии, который в последнее время становится куда как более разборчивым в своих политических предпочтениях. И, во-вторых, это категория людей, ментально завязанных на конфликт 1992 года и ведомых дурманящей, слепой и иррациональной жаждой «реванша». К ним же примыкает часть сохранившейся еще с начала 90-х публики из числа политиков и «национальной интеллигенции», как правило, несущих прямую ответственность за провоцирование и развязывание братоубийственного вооруженного конфликта на Днестре и потому считающих его результат своим личным поражением.

Так или иначе, похоже, что единственным вариантом развязывания «приднестровского узла», как и в случае с другими «проклятыми вопросами», может стать только всенародный референдум. При этом триумфом здравого смысла представляется вариант проведения одновременных референдумов (при необходимости даже под прямым контролем самых влиятельных и авторитетных международных структур) на обоих берегах Днестра. Это позволит оценить реальные, а не мифические настроения населения Бессарабии и Приднестровья и принять максимально корректное решение относительно окончательного и устойчивого разрешения конфликта.

Вывод

Москве не следует бояться реабилитации прямой народной демократии в Молдавии. Более того, у России в Молдавии нет более надежного и пророссийского союзника, чем молдавское общество. Так что в интересах России приветствовать молдавскую эпоху референдумов, приходящую на смену эпохе охлократии начала 90-х и эпохе феодальной клановости, семейственности и коррупции конца 90-х и до наших дней.

Не надо бояться отказать в доверии политическим мошенникам, на протяжении всех этих лет рядившимся в шкуры «друзей» России и русскоязычных жителей Молдавии. В отличие от этих политических банкротов, Россия может позволить себе роскошь полностью положиться на молдавский Vox Populi. И да здравствует Референдум!