Михаэль Дорфман

При американской корпоративной свободно-рыночной модели один процент сверх-богатых живет при коммунизме, зато все остальные – при капитализме.

Мы сидим на террасе моей тетушки Барбары в городишке Уотерлу, штат Иллинойс. По-русски неверное надо бы сказать Ватерлоо, в честь легендарной деревни во Фландрии. С веранды открывается вид на бурлящую Миссисипи. Старый, фермерский дом, собственноручно построенный 50 лет назад ее мужем и тестем на высоком холме. Крепкий дом зажиточных немецких фермеров, Banater Schwaben,  банатских швабов, изгнанных из Кикинды в Югославии режимом Тито в 1946 году.

Наводнение не угрожает тете Барбаре. Река разольется на лежащие внизу земли их бывшей фермы. Она и их 12 детей распродали эти земли подрядчикам, и там построили типичный американский пригород – субурбия. Точно такие, как в Голливуде выглядит американская мечта. Через день-два разбушевавшаяся река здесь сметет все – домики, школы, коммерческие центры-mall. 

Корреспондент израильской газеты Хаарец в Вашингтоне Наташа Мозговая как-то удивлялась, мол, везде бываю, и не могу понять, почему здесь домики строят такими хлипкими. Она видела снесенный ураганом Нью-Орлеан, разрушенный наводнением Галвестон в Техасе, полность разрушенная торнадо Таскалуза в Алабаме... Какой-то умник тогда заявил, что все равно от стихий нет  спасения, а строить дома прочней, то люди не смогут себе их позволить. Да и приучили американцев, что дом – не совсем дом, а скорей средство «инвестиции». Качество дома не обсуждается. Строят на живую нитку. Надо бы поскорей да подешевле, а главное, с максимальным барышом. Любой агент по недвижимости начет с того, что важен не дом, alocation, location, location!

Насчет того, что нет спасения – неверно. Для определения прочности защиты от стихийных бедствий профессионалы пользуются вероятностной шкалой, скажем, 1:10, 1:100, 1:500. Это значит, что плотина или другое сооружение рассчитано противостоять стихийному бедствию, которое случается с вероятностью раз в десять, сто или пятьсот лет. Голландский инженер Йос Стивэ объяснил мне, что в Нидерландах надежность дамб 1:10.000, а в 2007 создан «Комитет Дельта», который разрабатывает столетний план укрепления плотин Голландии до 1:100.000. Бюджет 1.5 миллиарда долларов в год на сто лет. Для того, чтобы понять, что мы делаем, - говорил Йос, - надо понять, что мы теряем в случае прорыва плотины, а это огромная цена». Йос не сомневается, что планирование на сто лет – это реально и надежно.

Как паз после Урагана Катрина я месяц гостил у него дома в бельгийском Брюгге. В доме, где родился Йос, где родились его отец и дед. В городе, где почти ничего не менялось в течение столетий. Йос предложил мне забрать черепаху его дяди. 200 лет назад эту черепаху привез пра-прадед Йоса из голландской колонии где-то в Малайзии. На дворе бушевали войны и революции. Бурный XIXвек сменился еще более жестоким веком ХХ, а черепаха жила себе в доме, являлась предметом заботы и любви поколений детей, пока последний хозяин, онкологический больной  скрепив сердце не вынужден был подыскивать для нее другой дом. Здесь, как ни в каком другом месте, поверишь, что строят надолго и столетний план – это реально и серьезно.

В Америке нет ничего подобного. Лишь после урагана Катрина, обрушившегося на Нью-Орлеан в 2005 (ущерб в 150 миллиардов долларов) правительственный Инженерный корпус обязался к 2011 году довести надежность плотин до 1:100. Бюджетные трудности заставили отложить работы на будущее. Если бы работы завершили в срок, то вероятность того, что плотины опять не выстоит, составит 25% .

Для тети Барбары никакой неожиданности в наводнении нет. Ее поля затоплялись не единожды. Она неплохо заработала на продаже своей земли. Как американка, любящая «сделать деньги», тетя Барбара довольна. Однако ее старая европейская закалка, ее католическая совесть неспокойна. «Зачем они строят?» спрашивает она. Ведь все прекрасно знают, чем чревато строительство в зоне ураганов, наводнений, в коридорах торнадо, в сейсмоопасных районах. Опасно, когда ради наживы строят в зонах подверженных лесным пожарам, застраивают запретные зоны, ради расширения субурбии осушают прибрежные болота, тормозящие силу как случилось в Нью-Орлеане. Строят в погоне за длинным долларом. Главное ведь итоговая строка в годовом балансе. А там чем больше, тем лучше, дальше хоть потоп. И потом приходит неизбежно.

Подобное поведение, вроде бы, противоречит экономическим интересам нации. Голландцы определяют риск по формуле Девида ван Данцига

риск = (вероятность прорыва) х (проектируеманя цена ущерба).

Это – нормальный капитализм. В Америке иначе. Если бы здесь действовали нормальные рыночные механизмы, то в опасных районах никто бы не стоил, потому, что никто бы не покупал там домов. Частное страхование в таких районах мало кто может себе позволить.

В Америке дело другое. Здесь правительство предоставляет страхование от стихийных бедствий не для защиты людей, а для защиты интересов прибылей корпораций. В самых дорогих ныне районах Америки (как находящиеся неподалеку от моего городка Хемптоны на Лонг-Айленде, или прибрежные районы миллионеров в Калифорнии) почти никто не жил еще лет 100 назад. Лишь кое-где ютились маленькие, полунищие рыбацкие деревушки. Ураганы не позволяли там селиться. Сейчас государство за счет налогов страхует богатые виллы и поместья. Потому прибрежные районы, вид на море – раздувает цену из-за пресловутой «location, location, location». Точно так же страхуют за общественный счет разросшиеся за последние 50 лет экологически несостоятельные субурбии в опасных районах. Пострадавшему не так-то легко получить компенсацию после стихийного бедствия. Большая часть Нью-Орлеана до сих продолжает лежать в руинах. Зато прибыли корпораций обеспечены за счет налогоплательщика. При американской корпоративной свободно-рыночной модели один процент сверх-богатых получает по потребностям, а отдает по возможностям и живет при коммунизме, зато все остальные – при капитализме.