Наталья Порубина и Центр журналистских расследований

Судебно-медицинская экспертиза – одна из первых неприятных процедур, в ходе которой ребенок должен подробно рассказать о пережитой им драме.

В одной очереди с покойниками

В большинстве районов службы судебно-медицинской экспертизы представляют собой маленькое, как правило, мрачное помещение площадью всего в несколько квадратных метров. При этом кабинет делят врач-судмедэксперт и прозектор (специалист, производящий вскрытие). Нередко даже эти помещения арендуются в зданиях других учреждений. Под дверью стоят в очереди люди, пришедшие за свидетельствами о смерти или документами, удостоверяющими наличие телесных повреждений. В такую атмосферу попадают дети, пострадавшие от насилия. Врача, обязанного по долгу службы сотрудничать с полицией, могут вызвать на место происшествия или преступления, и тогда ожидание может затянуться на несколько часов. Если очередь очень большая, то есть когда экспертам нужно дать заключения по нескольким смертным случаям, а телесные повреждения ребенка не очень тяжкие, его прием могут перенести на следующий день.

- Врач и рад бы принять всех, но чаще всего не справляется с большим числом неотложных случаев, –  признается директор Центра судебной медицины Ион Кувшинов.

Весьма маловероятно, что ребенок, не принятый судмедэкспертом при первом обращении, снова придет в это учреждение. Причина? У семьи нет денег на проезд.

Через несколько дней синяки проходят, раны затягиваются, и, таким образом, факт насилия невозможно доказать, а в результате агрессоры остаются безнаказанными, как говорится, «выходят сухими из воды».

- К сожалению, многие дети – жертвы насилия обращаются в наш центр слишком поздно, когда следы телесных повреждений уже невозможно зафиксировать документально, – говорит Родика Корецки-Мокану, менеджер Центра социально-психологической помощи ребенку и семье «Amicul».

По утверждению экспертов, в случае изнасилования или физического насилия крайний срок для производства экспертизы – максимум 7 дней.  
Если экспертиза не произведена своевременно, работники учреждений по защите прав ребенка лишаются убедительных доказательств. Порой ребенок продолжает жить под одной крышей с совершившим над ним насилие человеком, который может быть сожителем матери или даже одним из биологических родителей.

Эксперты Национального центра по предупреждению насилия над детьми считают, что ситуацию можно изменить только при условии наличия в законодательстве четкого механизма обязательного направления жертв насилия на судебно-медицинскую экспертизу, аналогично механизму обязательного сообщения о случаях насилия, предусмотренному Законом о предупреждении и борьбе с насилием в семье и Семейным кодексом.

- Главная причина большинства неудач в делах, в которых дети являются жертвами преступлений, – это недостаточность доказательств или их отсутствие. Не потому, что акт насилия не был совершен или не было доказательств такового, а из-за наличия массы трудностей в получении документальных доказательств совершенного злоупотребления, – говорит председатель Национального центра по предупреждению насилия над детьми Даниела Сымботяну.

Нужда в особом подходе

Мрачное и совсем не дружественное ребенку помещение, люди в белых халатах, в круг служебных обязанностей которых входят только осмотр и составление заключения, но отнюдь не и проявление сочувствия и понимания к обследуемому, – таково отношение к ребенку, пережившему изнасилование или избиение.  

Хотя все дети, столкнувшиеся с системой судебно-медицинской экспертизы, испытывают колоссальный стресс. Штатное расписание Центра судебной медицины не предусматривает единицу психолога. Никто не заботится о предварительной подготовке ребенка к далеко не легкой процедуре, через которую ему предстоит пройти. В этих учреждениях нет даже отдельного кабинета для осмотра детей. В системе экспертизы отношение к детям такое же, как к взрослым.

- Учреждениям по производству экспертизы следовало бы учитывать личность каждого ребенка и относиться к нему сообразно его возрасту и особенностям. Безобидный для взрослого опыт может быть шокирующим, стрессовым для ребенка, –  утверждает Даниела Сымботяну.

В свою очередь, Ион Кувшинов говорит, что ему хотелось бы иметь психолога в штатах возглавляемого учреждения, но это пока невозможно из-за скудного бюджета центра.

Такой специалист необходим, особенно в случаях злоупотреблений по отношению к малолетним детям. Психолог должен оценить психологическое состояние ребенка, степень пагубного воздействия пережитого насилия и, в определенных случаях, проводить экспертизу только после психологической реабилитации, отмечает врач.

Директор Центра судебной медицины согласен и с тем, что учреждению нужен также специально оборудованный кабинет для консультирования детей.

- В подобном помещении ребенка можно было бы обследовать в условиях максимальной безопасности и психологического комфорта. Входить в такой кабинет врачу следует не в белом халате и беседовать с малолетними пациентами непринужденно, – говорит Ион Кувшинов.

Травмирующие экспертизы

Для Алины, 12-летней школьницы, судебно-медицинская экспертиза была самым сильным стрессом в ее жизни. Девочка предстала перед врачами-судмедэкспертами после изнасилования сожителем матери. Она осталась на попечении 53-летнего мужчины после того, как мать уехала на заработки за рубеж. Случай попал в поле зрения правоохранительных органов благодаря обращению Центра «Amicul». Социальный ассистент «Amicul» сопровождал ребенка при производстве экспертизы.

- Алину попросили раздеться донага и в таком виде предстать перед тремя взрослыми мужчинами, которые начали осматривать ее со всех сторон и задавать разные вопросы. Ситуация, в которой оказалась девочка, недавно пережившая сексуальное насилие, даже для меня была крайне шокирующей, стрессовой, –  рассказывает социальный ассистент «Amicul» Анжела Стефанко.

Аналогичные угнетающие эмоции испытала и  другая девочка-подросток, Анна, в ходе судебно-медицинской экспертизы после неоднократного изнасилования несколькими односельчанами. Она была заложницей собственного отца, который «продавал» ее за бутыль вина или несколько десятков леев.

Из заключения судебно-медицинской экспертизы вытекает, что эксперты расспрашивали девочку даже о сексуальной технике, применяемой изнасиловавшими ее мужчинами.

- Эти подробности лишь еще больше травмируют ребенка, поэтому экспертиза, на мой взгляд, должна сводиться только к подтверждению или опровержению фактов, констатированных прокурором, – считает Родика Корецки-Мокану.

Случаи двух вышеназванных девочек-подростков не единичные. От представших перед экспертами детей требуют подробно, с интимными деталями рассказать о совершенном над ними насилии, о вещах,  которые они хотят забыть, как о кошмарном сне. Повторное переживание отрицательных эмоций ведет к усугублению виктимизации.

В европейских странах обследование ребенка осуществляется только после определенного периода, в ходе которого эксперт налаживает доверительные отношения с ребенком. На судебное заседание, как правило, приглашают эксперта, который обследовал пострадавшего ребенка.

Сегодня рекомендации по защите ребенка от повторной виктимизации содержатся во многих международных документах. Ряд западных государств изменили системы правосудия и экспертизы, исходя из аксиомы «Ребенок – это лицо со специальными нуждами».

Из досье pan.md:

По статистическим данным Министерства внутренних дел, в последние годы увеличилось число детей – жертв насилия. Если в 2008 году, по статистике, было 508 таких детей, то в 2010 году жертвами преступлений стали 653 ребенка. За первые три месяца 2011 года жертвами злоупотреблений стали 179 детей. По результатам исследования, проведенного Институтом уголовных реформ, около 5000 детей ежегодно проходят через систему судебно-медицинской экспертизы.