Ваша жизнь может измениться в одно мгновение, именно тогда, когда вы меньше всего этого ждете. Так в один прекрасный день в одной уэльской деревушке в клубе под название Топ Хэт, где собирались работяги после рабочего дня, изменилась и моя жизнь в тот момент, когда певец по имени Томми Вудворд ворвался на сцену, словно боксер на ринг.

Это был тот самый момент, когда я впервые увидел человека, которому было суждено стать Сером Томом Джонсом – паренек с таким душевным голосом, какого еще не слышали в Британии. И когда он запел, ощущалось как в зале, битком набитом горняками, атмосфера начала накаляться.

Я сам был горняком, вырос в Мерсисайд, но когда один товарищ написал мне о том, что собирается организовать группу, и ему нужен гитарист, я даже не раздумывал.

Я оставил записку маме, покинул свой дом на северо-западе и направился на юг Англии. Мне было всего 16. В последующие годы, я играл у таких великих рок-н-роллщиков, как Билли Фьюри, но всегда находился в поиске чего-то большего. Когда певец и продюсер по имени Гордон Миллс пригласил меня помочь ему с написанием песен и постановкой новых выступлений, мне это показалось шикарным шансом. В индустрии поп музыки 60х такие случайности были не редкостью. Все было хаотично, ничто и никогда по большому счету не планировалось.

И просто случилось так, что родители Гордона жили в Трефоресте, недалеко от Кардиффа. Его мама была больна. Мы отправились навестить ее, и во время визита, отец Гордона как-то сказал: «В Топ Хэт сегодня выступает этот певец – сам он называет себя Томми Скотт, но на самом деле он Томми Вудворд».

Тем вечером, Том блистал на сцене, излучая энергию и зачаровывая зрителей своими движениями. Я никогда не видел ничего подобного. Как только я услышал первую песню в его исполнении, я сразу понял, что он станет супер звездой. Он начал свое выступление с номера Джерри Ли Льюиса, это был дикий рок-н-ролл, а затем исполнил баллады - My Prayer (Моя молитва) и My Yiddishe Momme (Сердце Матери). Гордон наклонился ко мне и сказал: «Этот парень должен петь у нас!»

Я не сомневаюсь, что этот вечер вспомнится Тому, когда он займет свое место в жюри на состязании талантов канала BBC – «The Voice tonight», в надежде найти свою восходящую звезду.

Когда мы предложили Тому подписать с нами контракт, он сделал это несколько неохотно. Он был женат и у него был семилетний сын, а зарабатывал он 15 фунтов в неделю, выступая в клубах. Это не беря в расчет то, что он мог заработать на стройплощадках на подработке. 

Позднее мы узнали, что он уже был в Лондоне на записи у эксцентричного гей продюсера Джо Микка – и интерес Джо был вызван не только музыкой. Том опасался Лондонской сцены.

Но он дал мне свой номер, а Гордон настоял на том, что мы должны его убедить. «Предложи ему 100 фунтов за то, чтобы он поехал в Лондон», - заявил он мне. И вот я набрал номер. Оказалось, что это был номер таксофона в деревне. Любой проходящий мимо снял бы трубку. Это был 1964 год, когда и представить себе было не возможно то, что у каждого мужчины, женщины и даже ребенка будет свой мобильный телефон.

Прежде чем прохожий смог отыскать Тома прошло минут десять. Несомненно, его заинтересовали предложенные мной 100 фунтов, но его необходимо было убедить. И я пообещал: «Это займет всего три недели. Мы нарежем несколько записей, и ты сможешь вернуться домой».

В конце концов, он принял наше предложение и одолжил у своей мамы проездной на поезд. Тем не менее, его первый большой хит вышел лишь спустя год, после месяцев, проведенных в захудалых квартирках, и редкой возможностью навещать свою семью.

За свой прорыв Том может поблагодарить Сэнди Шоу, поп-звезду, которой на тот момент было всего лишь 17 лет.

Гордон написал песню «It’s Not Unusual», а Том сделал демоверсию к ней. К тому моменту он уже был Томом Джонсом – в Лестер-сквер висел билборд к фильму Альберта Финнли «Том Джонс», это было простое классическое обращение с сексуальным подтекстом. Он просто был как раз в тему.

Я помню реакцию студийного менеджера, когда Том сделал демо. «Это хит номер один», - настаивал он. Этот парень слышал миллионы синглов, поэтому мы ему верили. Но у нас были контрактные обязательства, согласно которым первой мы должны были предложить эту песню Сэнди. Она бы могла добиться ошеломляющего успеха: у нее уже был хит номер один - "Always Something There To Remind Me", песня Берта Бакара.

Но Сэнди послушала версию Тома и сказала: «Кто бы это не пел, он должен ее записать. Он этого заслуживает». И она была права – Том по праву заслужил этот хит.

Мы отправились в Берменгем, чтобы представить его в ТВ шоу под названием Thank Your Lucky Stars, оказавшись на одной сцене с The Beatles.

В кафе к нам подошел Джон Леннон. Мы с ним были старинными друзьями – мы, ливерпульские товарищи, всегда оказывались вместе потому, что когда мы попали на сцену, мы были как марсиане. Люди закрывали уши руками и говорили: «Послушайте ужасный голос этого парня!». А потом началась битломания, и быть ливерпульцем было просто круто.

Джон заметил уникальный талант Тома. «Я бы хотел продюссировать его», - сказал он. «Мы с Полом могли бы написать пару песен для него – но какой он?».

«Том застенчивый, но узнав его получше, вы поймете, что он отличный парень», - сказал я. «Великодушный… и невероятно талантливый».

Конечно же, их менеджер Брайен Эпштейн услышал об этом, потому что он слышал все. Брайен сказал мне: «Я знаю, что Джон хочет это сделать, но это невозможно. Мы едем с грандиозным туром в Америку на четыре недели. Почему бы вам тоже не приехать туда, а я помогу вам попасть на ТВ шоу Эда Салливана».

Эта поездка оказалась кошмаром для Брайена. Это был сущий ад потому, что все хотели заполучить частичку The Beatles. И даже не смотря на то, что Том побывал номером один в Британии, Эд Салливан – чье шоу могло  обеспечить, или же наоборот сломать карьеру звезды – был не заинтересован.

Он в жизни не слышал о Томе Джонсе. В те дни у тебя должно было быть не меньше четырех хитов, чтобы публика обратила на тебя внимание.

Брайен пригласил меня на выступление The Beatles на стадионе Шеа, родном стадионе бейсбольной команды The New York Mets. Это было чем-то новым, когда поп группы выступали на спортивных стадионах, а истерия, царившая среди фанатов, была чем-то страшным. Я не смел открыть рот – если бы девушки услышали мой ливерпульский акцент, толпа могла бы меня просто разорвать.

За кулисами Джон, Полл, Джордж и Ринго казались взволнованными и дезориентированными. Весь город превратился в сумасшедший дом, он стал одной сплошной дорожной пробкой. Они вышли и начали выступление – они даже себя не могли слышать из-за неистовых криков толпы.

Момент большого успеха Тома наступил, когда в клубе Копакабана в Нью-Йорке калифорнийский поп-певец Джек Джонс пригласил его спеть на сцене лишь потому, что они оказались однофамильцами.

Том был в ужасе. Он сказал мне: «Что мне петь? Группа не знает ни одного моего номера».

Я сказал ему исполнить «My Yiddishe Momme», исполнить просто без дополнительного сопровождения, так, как я впервые услышал ее в клубе для работяг. «Но ведь это уэльская песня: они ее не знают», - воспротивился он.

Я не отступал. «Том, это еврейская песня. А это Нью-Йорк. Все ее узнают».

Он просто взорвал этот клуб.

После выступления, все столпились, а официант принес нам записку, которая приглашала нас послушать новую песню, которая бы идеально подошла для исполнения Томом. Ее пел Берт Бакара. Я и не заметил его среди собравшейся толпы.

Оказалось, что у Берта был ужасный голос, и когда он включил свою кассету, чтобы мы послушали демо версию «What’s New Pussycat?, меня передернуло.  

«Это просто ужасно, я ненавижу эту песню», - пробормотал Том. Но все изменилось, когда он только приоткрыл рот, чтобы спеть ее. Когда он добрался до строчки ‘woah-woah’, у меня мурашки побежали по коже.

«Вот оно», - закричал Берт, «Я всегда представлял, что эта песня будет звучать именно так».

Через четыре недели мы записали ее вместе с Джимми Пэйджем и Джоном Поллом Джонсов, которые спустя некоторое время создали Led Zeppelin, а также с Регом Дуайтом, очень нервным парнишкой. Он играл на пианино для Бакара, который в то время был самым успешным пианистом и композитором в мире.

Но Рег оказался и сам вполне успешным, особенно после того, как изменил свое имя на Элтон Джон.

Песня «What’s New Pussycat?» стала величайшим хитом Тома, известным во всем мире. Был 1965 год, его успех дал ему возможность переехать вместе со своей женой Линдой и сыном Марком в роскошный дом в Вейбридже, графство Суррей, неподалеку от дома Джона и Синтии Леннон.

Успех принес ему богатство, что позволило его отцу, который работал горняком, уйти на пенсию. Каждый, кто его знал, не мог и ожидать ничего другого от альтруиста Тома. Но вот что действительно меня тронуло, так это его щедрость по отношению к одному товарищу из нашего круга по имени Гэрри Дорси, который изо всех сил старался выбраться из нищеты. Гэрри – он же Энгельберт Хампердинк – жил в крошечной квартире вместе со своей женой и ребенком, временами. Все, что они могли себе позволить, это приправленный карри хлеб к чаю. 

Том видел, как они жили – оранжевые деревянные ящики вместо мебели, голые полы – поэтому он отдал ему персидский ковер и 600 фунтов наличными. Все что он сказал, было: «Надеюсь этого хватить на долгое время». Энгельберт обнял свою жену и расплакался. И мне совсем не стыдно признаться в том, что я сам при этом пустил слезу.

Есть нечто притягательное в обаянии Тома, то, что трогает сердце. Это производило огромный эффект на его поклонниц. И они демонстрировали это весьма забавным способом.  

Когда он выходил на сцену, сотни пар женских трусиков парили в воздухе. Некоторые приносили их в сумочках, а другие прямо во время концерта снимали их из под юбок. В первые же минуты начала каждого шоу, сцена оказывалась заваленной нижним бельем.

Том блестяще с этим справлялся. Менее опытные, менее уверенные в себе ребята были бы обольщены, но он никогда себе этого не позволял.

Он осознавал, что его поклонницы находились во власти настоящих и очень сильных эмоций, и он уважал это, при всем при том не пытаясь как-то этим воспользоваться. Но Линде было куда сложнее справляться с подобным вниманием. Она стала мишенью для ревностных фанаток, да и ни одна жена не захочет смотреть на то, как девушки будут кидаться на ее мужа. Она должна была быть сильной, и я восхищаюсь ей за это. Она поддерживала его на протяжении более 50 лет.  

Но не все шло гладко. Окрыленный успехом, по мере продвижения Тома к вершине, Гордон Миллс серьезно увлекся азартными играми, что стало проблемой каждого, кто находился рядом с ним, и Том не был исключением.

Когда в 70х мы отправились в Лас-Вегас, всего за ночь в казино Ривьера, которым управлял Сидни Коршак, работавший на мафию, да и некогда закадычный друг самого Аль Капоне, Гордон проиграл 100.000 фунтов.

Том зарабатывал 5000 фунтов в неделю, но он никогда не видел этих денег: весь заработок прямиком отправлялся на погашение мафиозных долгов Гордона.

Когда мы выступали на стадионах США, мафиози запрашивали 50% от концертных сборов, и Гордон ничего не мог с этим поделать, он был вынужден платить. Тому говорили, что все средства уходили на оффшорные счета, а также в долгосрочные инвестиции.

К счастью, в 1966 году, нам опять улыбнулась удача. Джо Джонсон – один из величайших людей американской музыкальной индустрии – предложил песню, которая, по его мнению, могла бы подойти Тому. Это был странный номер, для исполнения в дешевом баре, песня под названием «Green, Green Grass Of Home».

Через пару дней после записи, мы с Томом отправились в ужаснейшую поездку в Европу. Нас чуть было не высадили с поезда, во время поездки по Франции, за то, что мы заказали еду, которую не могли оплатить. Я предполагал, что еда и вино были включены в стоимость билетов первого класса – но это было не так. А в те времена у нас не было с собой кредитных карт. 

Он не взял с собой денег, а я ожидал, что нам заплатят на ТВ студии в Милане, куда мы собственно и направлялись. Проведя пару, так сказать, некомфортных часов в полицейском управлении Парижа, казалось, что хуже уже не будет. И вот нам разрешили продолжить наше путешествие, и мы добрались до Италии.

Наш отель оказался настоящим притоном. Для нас был забронирован всего один номер, и в нем была всего одна кровать. Там даже не было раскладного кресла, в котором можно было бы спать, а спать в ванной я не рискнул, побоявшись, что нечто мерзкое может выползти из сливного отверстия.

Мы были ребятами из бедных семей. В детстве нам не раз приходилось делить постель с братьями и кузенами. Мы пошли поесть пиццы, а когда вернулись, оба завалились в кровать.

Посреди ночи меня разбудили стоны Тома: «Я неважно себя чувствую», - вопил он. «У меня пищевое отравление». Я попросил его пойти в ванную и дать мне поспать. «Слишком поздно для ванной», - сказал он. «И ты не будешь спать в этой кровати…». Его рвало... на одеяла, на мою спину.

В довершении всего, на следующий день позвонил Гордон Миллс. «Отправь сюда Тома на первом же самолете. «Green, Green Grass» это просто колоссальный успех – они хотят, чтобы он был на Top Of The Pops сегодня вечером».  

Это стало еще одним триумфом Тома, и еще одной ступенькой на восходящей лестнице его карьеры, в развитие которой он вложил столько энергии и времени. В свои 71, он собирается принять участие в новом грандиозном шоу канала BBC, и все это является свидетельством его таланта и харизмы. 

В тот день в Италии, когда раздался телефонный звонок Гордона, на рейсе в Лондон было всего одно свободное место. И вот, я остался в аэропорту Милана, с чемоданом воняющей одежды. Это и есть гламур попсцены. И я бы его ни на что не променял.