Сергей Ильченко

Молдавские реалии: современное состояние дел

В настоящее время и Молдова, и Приднестровье пребывают в состоянии безнадежной стагнации.

За прошедшие два десятилетия промышленность и сельское хозяйство на обоих берегах Днестра пришли в страшный упадок. Немногие все еще работающие предприятия испытывают постоянные проблемы со сбытом и загружены лишь частично, причем, несмотря на краткосрочные приливы, их загрузка имеет тенденцию к дальнейшему снижению. Обе страны, по сути, живут на переводы от гастарбайтеров.

Старение населения, массовая безработица, не отражаемая в официальной статистике, и упадок производства – все это вместе взятое порождает тощий бюджет и, как следствие, эрозию социальной сферы и городской инфраструктуры. Особенно тяжелая ситуация сложилась в Приднестровье, где дефицит бюджета в прошлом году достигал двух третей. Непризнанная республика выживает только за счет помощи из России, как явной – в форме гуманитарных траншей, и так и скрытой – в виде неплатежей за потребленный газ. И в Молдове, и в непризнанной ПМР идет сокращение социальной сферы. Однако экономия, достигаемая таким способом, тоже не решает проблему кардинально.

Ни в Приднестровье, ни в Молдове не удалось создать экономический комплекс, способный, хотя бы отчасти, обеспечить минимальные потребности страны за счет внутреннего производства. Обе экономики, никак не связанные друг с другом, живут «с вывернутыми кишками», когда все производство и потребление зависит от внешних факторов, а собственных циклов просто нет. Это делает их уязвимыми для любых внешних потрясений и исключает стратегическое планирование. Все возможности маневра сводятся к формированию большей или меньшей зависимости от России, ЕС, Румынии и других партнеров, причем партнерство это во всех случаях совершенно неравноправное.

Не лучше обстоят дела и с настроениями в обществе. Стабильное государство всегда основано на консенсусе: необходимость его существования должна быть признаваема большей частью населения. Если этого нет и разные группы общества видят свое будущее в разных государствах – неизбежен распад. Подобные примеры мы не раз наблюдали в нашей новейшей истории.

Между тем ни в Молдове, ни в Приднестровье государственного самосознания на уровне общества не существует. Идея о независимости ПМР мало-помалу была вытеснена из сознания приднестровцев хитроумным лозунгом «единства с Россией», реализуемым лишь в виде дотационного существования Приднестровья за счет российского бюджета. Подмена была сознательно проведена администрацией президента Смирнова. В сложных условиях внешнего давления и экономических блокад его команда оказалась не в состоянии совместить собственное обогащение и хотя бы минимальную экономическую дееспособность Приднестровья, что было единственным шансом на будущее признание. Поставленный перед выбором, Смирнов предпочел первое второму. Впрочем, вечное пребывание Приднестровья на дотации России, вероятно, устроило бы и новую администрацию Евгения Шевчука. Непонятно только, зачем это нужно России, во всяком случае ее законным структурам?

В Молдове же произошло следующее: натолкнувшись на неготовность национальных меньшинств и значительной части молдавского населения к быстрой интеграции в Румынию и доведя дело до вооруженного противостояния, молдавские элиты были вынуждены резко сдать назад. И если в начале 90-х независимость Молдовы представлялась им краткосрочным, в пределах 3-5, от силы – 10 лет, переходным этапом, то теперь они вынуждены перестраиваться, пытаясь превратить краткосрочный проект в долгосрочный. Получается это у них, прямо скажем, очень плохо. Причина все та же: ни один из вариантов развития не набирает в молдавском обществе стабильной поддержки большинства. Равновесие сил порождает стагнацию, а та, в свою очередь, выдвигает в первые ряды политиков, для которых такая ситуация – естественная среда обитания и кто желал бы, чтобы она длилась вечно.

Сегодня абсолютное большинство населения Молдовы, независимо от этнической принадлежности, озабочено только экономическими проблемами. Оно тоскует о временах СССР, видя в них чуть ли не «Золотой век», и слабо представляет себе будущее страны и себя в нем. Под обещания лучшей жизни ему можно сбыть все что угодно. Этим и пользуются политические махинаторы, успешно сбывающие разным группам населения три основных идеологических продукта: унионизм, молдовенизм и русскоущербность. Такая триада обеспечивает вполне стабильный уровень противостояния в обществе и надежно консервирует нынешнее положение дел.

Три источника и три составных части молдавского тупика

Все три перечисленных пропагандистских конструкции рассчитаны на вполне определенный тип потребителя: слабо или поверхностно образованного; экономически не успешного и потому недовольного своим нынешним положением; обиженного на всех и, в виде компенсации, агрессивного – до того момента, пока не нарвется на реальный отпор. Унионизм апеллирует к культурной и языковой общности с соседней Румынией и предлагает в качестве бонуса преимущества проживания в стране–члене ЕС. На практике это означает несколько большие возможности для полулегального трудоустройства в ЕС на самых черных работах, однако для большинства жителей Молдовы и это чрезвычайно привлекательно. В качестве врагов, препятствующих объединению с «матерью-Родиной», выступают «агенты Кремля» и его «пятая колонна» в лице «потомков оккупантов». В качестве идеологического обоснования – ужасы сталинизма, приравненного к фашизму, и обиды, нанесенные оккупацией (1940 года), депортацией, коллективизацией и русификацией. Не дремлют также тираспольские сепаратисты и оккупационная российская армия.

Молдовенизм отрицает всякую общность с Румынией: по этой версии, современные молдаване являются прямыми наследниками жителей Молдавского княжества, счастливо избежавшими насильственной румынизации под защитой России, пережившими румынские зверства в период оккупации 1918-1940 годов и освобожденными сначала в 1940 году, а затем, еще раз, в 1944-м от румынских фашистов. Сохранение нынешней молдавской государственности представляется молдовенистами как единственная защита от румын, по-прежнему фашиствующих и по-прежнему мечтающих о порабощении и ассимиляции молдаван. С этой целью Румыния раздает всем желающим свое гражданство, но гордые молдаване его, конечно, не берут. Сохранить Молдову можно единственным способом – всячески отдаляясь от Румынии и сближаясь с Россией. Понятно, что в числе главных врагов тут выступают Румыния и румыны, в том числе и граждане Молдовы, получившие или желающие получить гражданство Румынии. Врагами являются также ЕС и США. В качестве бонуса предлагается возможность работать в России, на практике – в основном на российских стройках. Дружба с Россией должна также привести к воссоединению страны путем возвращения Приднестровья – впрочем, какой от этого прок рядовому гражданину, обычно не уточняется. Отношение к тираспольским сепаратистам варьирует от терпимого до сдержанно-отрицательного.

Идеология русскоущербности предназначена, по понятной причине, для граждан немолдавской национальности. В основе ее, кроме всех положений молдовенизма, перечисленных выше, лежат тезисы о том, что «нетитульное» население Молдовы лишено политического представительства, не допущено к работе в государственных органах и вообще подвергается всяческой дискриминации. Конечно, обладая полным набором гражданских прав, это дискриминируемое население вполне могло бы и само постоять за себя, объединившись и сформулировав общие интересы. Но такая мысль идеологами русскоущербности не рассматривается – в противном случае ни о какой ущербности речь бы и не шла. Все свои надежды они возлагают на вмешательство России, к которой апеллируют постоянно: там закрыли русскую школу, тут не предоставили информацию на русском языке – словом, поводов для недовольства и жалоб хватает. Мысль об изучении молдавского/румынского языка, хотя бы на начальном уровне, в этой среде также непопулярна.

Приднестровский вариант этой идеологемы вообще не различает Румынию и Молдову, «находящуюся под властью румын». Он предполагает, что единственным спасением от «румынской агрессии» (рассуждать о «молдавской агрессии» в Приднестровской Молдавской Республике как-то не с руки) является постоянное присутствие российских миротворцев в зоне безопасности, а в перспективе – «единство с Россией». В какой форме – не совсем ясно, но непременно единство.

Идеологи всех трех групп стремятся максимально изолировать их друг от друга, исключив всякую возможность диалога. Поскольку все три идеологемы основаны на искажениях и передержках и весьма далеки от реальности, то им это, в целом, удается: любая попытка общения превращается в поток взаимных обличений во лжи.

Что же дальше? Возможные сценарии

Ситуация в Молдове и в Приднестровье может развиваться по нескольким направлениям. Наиболее вероятным из них, и единственно возможным при отсутствии вмешательства извне, является продолжение стагнации в рамках сложившегося равновесия сил с дальнейшим отъездом активного и молодого населения и деградацией оставшихся. Это может продолжаться еще довольно долго. До тех пор, пока к Молдове не проявят серьезный интерес внешние игроки.

Сегодня серьезного интереса к Молдове нет ни у кого. Румыния не рассматривает всерьез варианты присоединения Бессарабии: Молдова за годы независимости растеряла потенциал и накопила груз проблем, так что ее присоединение потребовало бы больших финансовых вложений. Кроме того, оно чревато дипломатическими осложнениями, и вообще, по большому счету, никому в Бухаресте сейчас не нужно. Тема «воссоединения» в Румынии – всего лишь одна из дежурных идеологем, которую политики извлекают на свет, когда нужно увести внимание избирателей от неудобных практических вопросов. Что же, это не ново: воспаленный патриотизм – лучший грим для экономических язв. Такую же роль играет в Кишиневе и тема возвращения Приднестровья: Молдова так же не готова к «реинтеграции», как Румыния – к «воссоединению». В итоге, и Бухарест по отношению к Кишиневу, и Кишинев по отношению к Тирасполю занимают весьма сходные позиции: они заинтересованы в сближении, в выработке и укреплении механизмов влияния, по возможности – в потеплении отношений. Но в основном это задел на будущее, лишь изредка – инструмент решения тактических задач, и не более. Ни о каком изменении статус-кво в обозримой перспективе ни одна из сторон и не помышляет.

Украина тоже не видит ни в Молдове, ни в Приднестровье существенных интересов для себя. Киеву уже удалось организовать демаркацию границы, недавно восстановлено железнодорожное сообщение через Приднестровье. Эти вопросы не были для Украины жизненно важными, но представляли хоть какой-то интерес. Они решены. Других интересов в регионе у Украины пока нет.

Международные структуры по большей части просто обозначают свое присутствие. Что касается их действий, то они скорее направлены на сохранение сложившегося положения, чем на его изменение.

Россия, без особой охоты втянувшаяся в конфликт на Днестре, проводила и проводит в отношении Молдовы весьма вялую политику, характеристика которой уже была дана выше. По сути, она просто идет на поводу у антирумынских мифотворцев. Их интересы в поддержании противостояния поняты. Но вот какой интерес России разыгрывать в Молдове партию против Румынии? Подобная политика играет на руку лишь сторонникам вечного конфликта. Более того, даже изолировав Молдову от всякого румынского влияния – что невозможно, но, допустим, что это удалось, – Россия не решит главной проблемы: проблемы того, кто в расколотом молдавском обществе обладает достаточным влиянием, чтобы быть ее стратегическим партнером? Какая сила, партия, политическая фигура? Ничего подходящего сегодня в Молдове просто нет!

С учетом всех перечисленных факторов, вывод Молдовы из тупика возможен только на основе диалога с конструктивно настроенными, умеренными и реалистично мыслящими политиками в Румынии. Только опираясь на такой диалог, организованный, по возможности, через голову Кишинева, и можно вывести Молдову из тупика нескончаемого противостояния. В этом случае Молдова могла бы стать площадкой для российско-румынского сотрудничества и шаг за шагом, постепенно, обрести хотя бы минимальную экономическую устойчивость.

Несколько сложнее ситуация с Приднестровьем, которое за 20 лет непризнанной независимости стало, по сути, международным анклавом, населенным гражданами Молдовы, России и Украины – причем во всех случаях счет идет на десятки и сотни тысяч человек. Очевидно, что для достижения устойчивого урегулирования этот факт должен быть принят во внимание и отражен в статусе ПМР. Очевидно и то, что полноценное и полномасштабное урегулирование – в любой вообразимой форме – возможно лишь после стабилизации ситуации в Молдове.

Все это, безусловно, потребует от России значительного обновления и переосмысления всех оценок ситуации в регионе; серьезной ревизии списка тех, с кем имеет смысл вести диалог, и тем более – кого имеет смысл поддерживать. Однако в Указе Путина столь радикальных новаций пока не просматривается. Это вовсе не означает, что внешняя политика России на молдо-приднестровском направлении не будет подвергнута обновлению и апгрейду до состояния эффективности. Напротив, хотелось бы верить, что именно так все и произойдет. Но никаких видимых признаков наступления таких перемен пока, увы, нет.