12 февраля начинается суд над экс-президентом Югославии Слободаном Милошевичем. Хотя эта дата была назначена заранее, да и обвиняемый находится в гаагском СИЗО уже много месяцев, до недавнего времени оставалось неясным, начнется ли заседание в срок. Проблема заключалась в том, что главный прокурор Международного трибунала по бывшей Югославии (МТБЮ) Карла дель Понте упорно настаивала на объединении процессов по делам Милошевича в Косово в 1998-1999 годах и в Боснии и Герцеговине в 1992-1995 годах. Она подавала соответствующие заявления, суд их отклонял, она опротестовывала его решения – и в итоге добилась своего.

К чему такая настойчивость? Прокурор объясняла это тем, что все три эпизода политической биографии экс-президента вписываются в его стратегию по созданию "великой Сербии". Суд в конце концов согласился с этим постулатом. Однако, похоже, более важной причиной объединения дел стало то, что по "косовскому делу" дель Понте не смогла привести фактов, которые позволили бы предъявить Милошевичу обвинение в геноциде: он обвиняется по нескольким пунктам, подпадающим под определения преступлений против человечности и нарушения законов и обычаев войны, но не геноцида. В обвинительном заключении по этому делу утверждается, что вместе с рядом других высших югославских и сербских политиков и военных экс-президент участвовал в планировании кампании террора и насилия против мирного населения Косова, подстрекал к ней и осуществлял руководство преступными действиями в ее рамках. Ему и его сообщникам, в частности, вменяется в вину изгнание из Косова 740 тысяч и убийство более 340 мирных жителей албанского происхождения.

Насколько окажутся доказуемыми эти утверждения – тоже вопрос. В средствах массовой информации циркулируют утверждения о том, что прокурорам не хватает свидетелей – этим, дескать, тоже отчасти объясняется желание "укрупнить" процесс. Как бы то ни было, но уже сейчас гораздо большие надежды прокурор возлагает на дела Боснии и Герцеговины, где по ее словам, имели место "зверства сербских военных в отношении хорватов и мусульман". Так что если бы события в Косове рассматривались отдельно, экс-президент Югославии вполне мог бы отделаться легким приговором, что, как считает дель Понте, осложнило бы задачу его обвинения по оставшимся двум делам.

Но теперь Милошевичу не вырваться из цепких объятий международной Фемиды. Хотя сначала и будет рассматриваться одно только "косовское дело" (следствие по делам в Боснии и Герцеговине еще далеко от завершения), но уже в рамках единого процесса. Будут приглашены около 100 свидетелей, суд рассмотрит более 500 документов. Милошевичу все это грозит многолетним судебным разбирательством. Спешить ему, скорее всего, некуда: эксперты полагают, что от квалификации "геноцид" ему теперь не избавиться, а это означает пожизненное заключение.

Впрочем, как сообщает британская газета "Гардиан", дель Понте отвергает мнение о том, что суд над Милошевичем представляет собой "правосудие победителей": прокурор допускает "теоретическую возможность" снятия обвинений с бывшего югославского лидера. Сам обвиняемый убежден как раз в обратном: "Это не что иное, как политический суд на службе глобализации. Это не трибунал, а позорная политическая трибуна для западных правительств".

Суд, что и говорить, необычный: он международный, то есть формально не подчиняется никакому государству, и в то же время берется судить гражданина конкретной страны. Впрочем, и Милошевич – очень необычный подсудимый, и ведет он себя необычно. Во-первых, отрицает само право международного трибунала судить его: "Я не понимаю, почему я должен отвечать на обвинения этого суда, чьей юридической законности я не признаю. Ведь даже комментировать абсурдный смысл обвинений означало бы признать их". Столь же категорично подсудимый высказался об объединении трех его "дел" в один процесс: "Сложив вместе три лжи, вы не получите правду, вы только увеличите ложь".

Милошевич не только на словах отрицает свою подсудность МТБЮ: он отказался от адвокатов, не стал отвечать на вопрос о том, признает ли себя виновным по выдвинутым обвинениям. Наконец, он заявляет о нарушении своих прав в результате незаконного удержания под стражей. Экс-президент не шутит: он подал иск против Нидерландов в Европейский суд по правам человека в Страсбурге. А несколько месяцев назад он вообще издевался над трибуналом: нарушая все порядки голландской тюрьмы, звонил по сотовому телефону своему брату Бориславу в Москву (получился своеобразный "митинг по телефону" с участием Геннадия Зюганова) и в американское агентство Fox News, которому заявил: "Меня продали за деньги, этот трибунал фабрикует улики". Милошевич имеет в виду те 1,28 млрд. долларов, которые были выделены западными странами в качестве помощи Югославии сразу же после выдачи экс-президента трибуналу. Тут уж, как говорится, без комментариев. А вот тезис о фабрикации улик звучит не более убедительно, чем сами улики. Но против лидера государства, проигравшего войну, улики, как правило, находятся без труда, и весьма убедительные. Война – штука очень грязная, грязнее, чем политика, продолжением которой она и является. Из войны мало кому удается выйти не замаравшимся, но победителей, в отличие от побежденных, не судят.

С точки зрения морали бывший президент Югославии, безусловно, виноват: и косовские албанцы, и хорваты, и мусульмане от него пострадали. Но пострадали и сербы – от этих же своих соседей, а также от бомбардировок силами НАТО. Выяснять теперь, кто виноват больше или кто первый начал – дело неблагодарное и неблаговидное. Важен факт: на скамье подсудимых оказался лидер одной из противоборствующих сторон. Как относиться к такой ситуации? Опросы показывают, что сами сербы в подавляющем большинстве считают трибунал политическим судилищем, однако не сочувствуют своему экс-президенту (более 3/4 опрошенных высказываются о его правлении отрицательно).

А какую правовую оценку можно дать происходящему? МТБЮ был создан в соответствии с резолюцией Совета безопасности ООН, и с точки зрения международного права является вполне легитимным судебным органом. Правда, на предсудебной конференции 9 января экс-президент Югославии обвинил МТБЮ в нелегитимности как раз потому, что "этот трибунал был создан резолюцией Совета безопасности ООН, который не имеет полномочий на это". Но здесь сказывается отсутствие у Милошевича адвокатов. Если бы они у него были, то наверняка разъяснили бы своему подзащитному, что, создавая МТБЮ, Совет безопасности действовал на основании главы VII Устава ООН, которая наделяет СБ самыми широкими полномочиями в ситуациях угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии. Хотя Устав ООН и не содержит непосредственной формулировки о праве создавать трибунал, любому юристу-международнику не составит труда доказать, что такое право за СБ подразумевается. Такой уж народ эти творцы международного права: ничего прямо не скажут, только подразумевают.

Следует отметить, что сравнивать МТБЮ с Нюрнбергским и Токийским международными военными трибуналами, конечно, можно (для пафоса), но с оговоркой. Те трибуналы были созданы на основании многостороннего международного договора (СССР, США, Великобритании и др.), а МТБЮ – на основании документа, принятого международной организацией. Это несколько более зыбкий статус, учитывая явно недостаточный авторитет ООН в нынешнее неспокойное время.

Есть у этой проблемы еще одна сторона: государство, гражданином которого является подозреваемый "международный уголовник", может его не выдать. Решениям СБ ООН теоретически должно подчиняться любое государство, но на деле могут возникать (и возникают) казусы. С Милошевичем поначалу все было просто: Югославия его выдала. Но вот недавно Конституционный суд страны признал правительственный декрет, санкционирующий выдачу военных преступников Международному трибуналу, противоречащим югославской конституции (декрет был принят в июне специально "под Милошевича").

Эксперты полагают, что признание декрета недействительным может осложнить взаимоотношения между Белградом и Трибуналом, но свободу экс-президенту все равно не вернет. А Карла дель Понте считает, что для выдачи военных преступников Гааге вовсе не нужны особые законодательные механизмы. Может, она и права, но... Если бы трибунал вознамерился судить какого-нибудь натовского генерала за бомбежки Белграда, от которых пострадало немало мирных жителей, то механизмы понадобились бы, причем невероятно мощные.

С точки зрения самого Милошевича ситуация выглядит достаточно удручающе. Если человек попал под суд какого-либо государства, он всегда сохраняет надежду на вышестоящие инстанции, наконец, на международные правозащитные организации. Но когда судит орган, выступающий от лица всего международного сообщества, то очевидно – дальше идти некуда. Высшей инстанции на этом свете уже не будет. Будущее, по словам Милошевича, теперь "поделено пополам между надеждой на возрождение и мрачным предчувствием конца жизненного пути". "На сегодняшний день я уже даже не понимаю, что такое надежда". По-человечески ему вполне можно посочувствовать: кто только ни поступал скверно в Югославии за прошедшее десятилетие, а судят только одну сторону – его. Но ведь он проиграл.

Что касается Карлы Дель Понте, она полна оптимизма. Для нее дело югославского экс-президента, похоже, своего рода разминка. Постепенно приходит азарт: прокурор уже имеет виды на Усаму бен Ладена, считая, что гаагский международный суд мог бы заняться в дальнейшем и его делом, если, конечно, "террорист №1" будет когда-нибудь привлечен к судебной ответственности.