Ошибаются те, кто считает символом молдавской государственной несостоятельности пропавшую без вести Декларацию о независимости РМ.

В конце концов, бесценный документ восстановили как могли, в торжественной обстановке признали официальным, наказали себе и потомкам хранить его вечно. Потерянная при загадочных обстоятельствах и написанная заново Декларация является скорее ярким эпитетом к новейшей истории РМ: Молдова распадалась на части, ей пророчили то румынизацию, то приднестровизацию, то полное исчезновение «через поглощение» злыми силами, а она восстала из пепла лихих 90-х годов, отряхнулась от пыли мутно-коммунистических годов нулевых, и снова оживает. Кто не верит – читайте Декларацию.

Как всегда у нас, вскоре выяснилось, что сказать, написать, провозгласить, заявить, убедить и еще раз написать про молдавские государственные цели, устремления, горизонты и ценности – штука нехитрая. Превратить бы в практические дела написанное, провозглашенное… Не получается. Объяснений тоже, как всегда, много. Главная причина неудач – «некоторые внешние силы» и «определенные внутренние группы и партии». Погрязшая в оправданиях неудач, Молдова сегодня хуже танцора, которому мешают положенные по природе части тела.

Про таких сказано: дурная голова ногам покоя не дает. К молдавской действительности следует добавить, что не только ногам, а рукам и языку тоже нет покоя. А когда так, когда нет покоя всему организму, то приходится говорить о каком-то особом, почти что вечном качестве страны, показывающем всему миру свой особый путь куда-то. Куда – никто толком объяснить не может. Получается, что про танцора – еще нежно. Про содержимое проруби – честнее.

Поэтому пока более точным символом сегодняшней Молдовы следует считать здание заброшенного цирка и рядом с ним развернутый шатер заезжего шапито. Этот, с позволения сказать, архитектурный комплекс – сереющее, в подвальных пятнах, гниющее изнутри и даром не нужное никому строение и под его стенами временное и нездешнее развлекательное заведение – рассказывает многое о «стране пребывания». И ладно бы просто шапито, стоящее где-то на пустыре, подальше от высоких вкусов горожан. В таком случае это образ провинции, жаждущей поглазеть на обезьян, медведей и жонглеров, везущей развлекаться празднично одетых сельчан и детей с праздничными леденцами на палочках.

Не местные циркачи, поставившие свой дом рядом с домом, тоже предназначенным для развлечений, но не работающим и гибнущим, – это иная история. Страна хочет радости, хотя бы временного веселья, но даже этого дать своим людям не может, и тогда она открывает двери тем, кто это сделает без особых сомнений и затрат.

Такой вот особый молдавский цирк, наполненный номерами чужих циркачей.

Когда они снимутся восвояси, долго будет оставаться ощущение, что чего-то здесь до боли не хватает. Грусть от оконченного праздника и возвращение с амфитеатра на землю, как возвращение к молдавской действительности со всей ее цирковой сущностью – дрессировщиками, фокусниками-обманщиками и заполняющими паузы клоунами.

Недавно в отечественных телеэфирах обсуждали какие-то странные исследования специалистов, будто бы из ЦРУ, прогнозирующих исчезновение Молдовы через двести лет. Кто-то потом изменил срок исчезновения, то есть гибели страны – через сто лет. Фокуса никто не заметил, как и не обратили внимания на причину замены. А она проста. Двести лет – это, ого, когда, а сто почти под носом. Обсуждали взволнованно, в отдельных эпизодах с радостью самоубийц, вешающихся на воротах дома, где живет обидчик. Глядите, умрет Молдова, потому что рождаемость меньше смертности, а простые подсчеты твердо говорят, что умрет, и мы умрем вместе с ней. Возглас, как истерика сумасшедшего.

Он, дурак, верит, что на миру и смерть красна, и потому весел. Умрет Молдова еще и потому, что не сегодня завтра есть будет нечего, потому что Бога забыли и потому еще, что коммунисты (либералы, социалисты, гомосексуалисты, пришлые, коррупционеры, бандиты, евроинтеграторы и евразийцы… – в общем, все, кому не лень) терзают страну, съежившуюся на «пути всех балканских несчастий».

Спорщики будто бы правы. Одно лишь замечание. Нельзя умереть дважды. А Молдова сегодня – страна мертвая. Нет, ну дышит пока еще через раз, хрипит. Врачей не находится. Приходят лишь шарлатаны, рекомендуют примочки в виде партийных программ, заглядывают в глаза, чтобы сначала разглядеть сроки агонии, а потом определить, сколько содрать с полумертвого пациента. Мародеры, словом. Иных пока не было.

Поход на кладбище Молдова начала в середине 90-х, когда, не стыдясь, согласилась с правом ее стратегических партнеров (а таких много, и они меняются ведущими местами часто) выбирать ей президента. Президента Лучинского выбирала Москва, президента Воронина выбирала Москва, президента Воронина-2 выбирал Вашингтон со своими западными товарищами по борьбе за РМ… Про президента Тимофти говорят всякое, но не говорят, что его выбрал отечественный парламент, поднатужившись и осознав ответственность, а опять намекают на внешних господ и называют постыдные суммы, которые фактически указывают на стоимость главы РМ, то есть на грошовую цену всей Молдовы.

Заметим, ни у кого не возникает желания (а это носило бы в нашем случае исключительно защитные государственные функции) поставить в «торговом деле» точку и аргументированно объясниться – молдавский он президент или что-то в нем есть не наше, не исконное, не национальное, а евровое или долларовое поганое, в общем, базарное. Фокусники, как правило, предпочитают не раскрывать секреты фокуса. Значит, мы точно в цирке, значит, мы еще насмотримся фокусов, пока страна окончательно не перестанет дышать.

Сама себе Молдова вынесла смертный приговор, когда перестала заниматься своей национальной проблемой – восстановлением территориальной целостности. Жадные ее союзники и советчики почувствовали равнодушие Кишинева, замешанное на трусости и тоже на жадности (а жадины друг друга понимают), и довели проблему до точки невозврата. Молдову пробовали на зуб разговорами о предоставлении Приднестровью статуса свободной экономической зоны, а она лишь говорила об отнятой у нее земле и норовила обидчикам отомстить. Федерализация ее тоже продолжает страшить, хотя и этот способ разрешения проблемы уже едва ли можно применить, разве что используя силу Москвы, способной повлиять на конфликтующие стороны. Москва же, знающая все без исключения слабости всех без исключения кишиневских чиновников и политиков, решительно предлагает Кишиневу и Тирасполю евразийский вариант объединения берегов.

Тирасполь не против. Евронацеленному Кишиневу, не без оснований опасающемуся, что «российский путь» к объединению страны сделает его зависимым от Москвы, а значит, и от Тирасполя, остается… Да что остается! Надеяться на жалкую любовь «за красивые глазки» Евросоюза или послушно примерять одноразовый костюм покойника. Принятые в формате «5+2» механизмы по сохранению статуса-кво в переговорах до конца 2015 года дают Молдове время либо надышаться перед смертью, либо соглашаться с предложениями Москвы. Тоже ведь не жизнь.

А как хочется! И хочется верить вновь избранным и пришедшим. У нас нет природных богатств, говорят они и говорят все двадцать лет со слезой в глазу, не дал Бог, зато у нас есть люди, поглавнее всех земных богатств будет это богатство; они трудолюбивые, красивые и терпеливые, иные бы как взяли, да как, а потом и вот так, а эти – нет; золото, а не народ. Молдова слушает, почти что верит, будто пришедшая в цирк, чтобы отвлечься, умилившись ловкости мартышки, и восхититься волшебством фокусника, но не понимает одной только вещи: почему, раз уж мы все – богатство, мы все никому здесь не нужны и для нас для всех вместе и для каждого в отдельности созданы условия для бегства отсюда?

Тоже ведь цирк, фокус, демонстрирующий очевидный, хоть и нелогичный финал действия под барабанную дробь: циркачка, разрезанная пополам, не может ходить, а она вот пошла на цыпочках невредимая, улыбается. Точь-в-точь народ Молдовы: он должен был бы вцепиться в родную землю, раз уж объявлен богатством, а он собирает вещи. Цирк. Молдавский. Куда ходят от скуки или чтобы скоротать время до иного события.