Юлия СЕМЕНОВА

Если пик брежневского застоя пришелся на 70-е годы прошлого века, то непонятно, почему именно в эти годы Кишинев представлял собой одну большую стройплощадку. Счасливые новоселы осваивали лифты и мусоропроводы многоэтажек на Ботанике и Рышкановке. «Не стой под стрелой!» - предупреждали жителей Боюкан надписи на подъемных кранах.  На Новых Чеканах сносили послевоенный самострой: там планировались спальные районы.

Дощатые заборы в центре скрывали от посторонних глаз стройки века: фундамент гостиницы «Кодру»; мирно беседующих на лавочке основоположников марксизма у будущего здания ЦК КПМ (там потом, вплоть до 7 апреля 2009 года заседал парламент); роскошные номера строящейся гостиницы «Интурист» (теперь это идущий под снос отель «Националь»).  Эти строительные объекты окружались тайной и обрастали легендами. Назывались такие цифры капвложений, что рядовой житель Кишинева преисполнялся чувством гордости за свою страну, которая давно уже догнала и перегнала проклятую Америку, где и доллар-то стоил – тьфу! – всего каких-то 90 советских копеек. И все равно, нередко правда оказывалась грандиознее вымысла.

По задумке Бодюла

Национальный дворец, который раньше назывался дворцом «Октомбрие» , был тогда предметом особой гордости столичных жителей. Его открыли в 1974 году ко дню 50-летнего юбилея Компартии Советской  Молдавии.  Но не это, конечно, поражало воображение горожан. А огромные окна, мраморная отделка, паркет, на который ступить было страшно, огромный – на 2000 мест – зрительный зал и настоящий эскалатор! Другой такой лестницы-чудесницы  в Кишиневе не было, ведь вся эта история случилась задолго до того, как основными развлечениями горожан и гостей столицы стали крупные торговые центры с ресторанами и кинотеатрами.

Дворец «Октомбрие» строился как миниатюрная копия Большого Кремлевского дворца съездов в Москве, который  распахнул двери для советской элиты в 1964 году. И, словно грибы после дождя, подобные дворцы повырастали в братских советских республиках.

Идеей строительства нашего загорелся первый секретарь ЦК Компартии Молдавии Иван Иванович Бодюл. Спроектировать здание было поручено киевскому институту «Гипрогражданстройпроект». Одни очевидцы и участники «стройки века» говорили потом, будто Иван Иванович не доверял местным специалистам, другие утверждали, что капитальные строения стоимостью свыше 4 миллионов рублей проектировались централизованно.

Как бы то ни было, главным архитектором проекта стал киевлянин С.Д.Фридлин, которого кишиневцы уже знали: именно он был архитектором Дома правительства, который и сегодня не сменил свое первоначальное назначение.

По задумке Бодюла, дворец «Октомбрие» должен был выситься аккурат напротив Дома правительства, между Аркой победы и Кафедральным собором, там где сейчас восстановлена колокольня. Однако архитектору идея не понравилась, и он предложил другую площадку – на улице Пушкина. В ЦК с мнением специалиста согласились и назначили ответственных за строительство. Общий надзор поручили заместителю председателя Президиума Верховного Совета МССР Збарасскому (по нынешней табели о рангах, это пост равняется должности вице-премьера). А конкретное руководство осуществлялось заместителем начальника хозуправления Совета министров Карамышевым. Стоит ли говорить, какое значение придавалось объекту!

Маленькие хитрости

И работа закипела. Она кипела почти 10 лет, потому что многому приходилось учиться на ходу. Никто, к примеру, не знал, как делать пилоны, украшающие фасад здания. Способ их изготовления придумал тогдашний управляющий трестом «Отделстрой» М.С.Шеин. Он предложил прямо на стройплощадке делать специальные формы, заливать их бетоном и монтировать туда, где они должны быть. А начальник участка Н.С.Рейзельман придумал навесной потолок. Это сегодня им никого не удивишь, а тогда о таких диковинах не слышали не только в провинции.

«Голь на выдумки хитра». Именно эту поговорку пришлось вспомнить отделочникам, когда дошла очередь до огромных окон, опоясывающих здание чуть ли не по периметру. Никто не знал, как и подступиться к установке стекла таких огромных размеров, как его резать, к примеру? Думали-думали и придумали таки!  Стекольщик с аристократической фамилией Барон ложился на будущее окно с алмазом в руках, а двое других рабочих тащили его за ноги. И поди ж ты – ни одно стекло не разбилось!

Аврал, еще аврал!

Наступили семидесятые годы. Дворец был почти готов. Время от времени рутинный ход работ нарушался указаниями свыше. Тогда начинался аврал.

Приехал как-то на объект тогдашний первый секретарь ЦК комсомола Молдавии Петр Лучинский. Распорядился поднять на сцену столы и кресла для президиума (все это хозяйство хранится под подмостками в собранном виде. Едва поступает приказ, сцена отъезжает в сторону, а на ее место на специальной фуре поднимается мебель. Потом, после торжественной части таким же образом опускается на место).

Так вот, Петр Кириллович ответственно отнесся к заданию проверить, удобно ли будет заседать членам президиума?  Опустился в кресло, стоявшее на втором уровне фуры и предназначавшееся для вторых лиц партии и правительства, и понял: неудобно.  То ли проектировщики сплоховали, то ли еще что, но получалось так, что некуда девать коленки. Час-полтора еще можно просидеть, но ведь за такое короткое время невозможно выслушать даже отчетный доклад какого-нибудь очередного съезда партии – там одних достижений часа на три. А еще минуты на отдельные недостатки. А еще ревизионная комиссия. А еще бурные и продолжительные аплодисменты. Нет, второй ряд необходимо отодвинуть от первого, даже, если конструкция этого не позволяет.

И 22-тонную фуру сломали.  В считанные дни построили новую.

Как уже было сказано, по проекту киевлян, зрительный зал дворца «Октомбрие» должен был в миниатюре повторять зал Кремлевского дворца съездов в Москве, где балкон и партер объединены двумя широкими лестницами. Так и сделали. И вот, когда в служебных помещениях под этими «крыльями» по обеим сторонам зала уже монтировали аппаратуру, когда заканчивали выкладывать ступеньки мрамором, грянул гром.

Вернулся из Тбилиси, где только что состоялось открытие подобного дворца, Бодюл, собрал руководителей стройки и ошарашил народ новой идеей: «Сделаем, как в Грузии. Лестницы снесем!». Как? Куда? Сдача объекта на носу! Но приказы начальства не обсуждаются. И уже на следующий день картина зала напоминала кинопленку, которую прокручивают задом наперед: размонтировалось и вытаскивалось из аппаратных оборудование, сбивался со ступенек мрамор, лестницы становились все короче и скоро исчезли совсем. Партер и балкон приняли такой вид, который каждому из нас знаком.

И Ленин такой молодой

В ту пору не было ни одной организации, которая обходилась бы без скульптурного изображения В.И.Ленина. Маленькие и большие, в кепках и без, в профиль и анфас, сидя и стоя, из гипса, гранита, мрамора бронзы и чугуна, фигуры вождя мирового пролетариата украшали площади и улицы, вестибюли и кабинеты, сельские клубы и заводские столовые, крохотные красный уголки и огромные залы заседаний. Естественно, грандиозный дворец не мог распахнуть двери перед публикой, не запустив сначала Ильича.

Был объявлен конкурс на лучшего вождя. Выиграл проект кишиневского скульптора Н.Горенышева. Именно его лобастый Ленин должен был встретить первых посетителей дворца характерным прищуром гипсовых глаз.

Но исполинскую голову основоположника невозможно было протащить внутрь здания, не повредив при этом ни носа Владимира Ильича, ни стеклянных дверей. Поэтому над изваянием работали в три этапа. Сначала в мастерской скульптора была выполнена глиняная статуя нужных размеров. Затем ее обклеили кусочками газет. Получившееся папье-маше аккуратно разобрали и так, по частям, транспортировали во дворец, где снова разобрали для заливки гипсом.

Как в свое время 200-килограммового вождя невозможно было целиком занести  во дворец, так потом его невозможно было вынести. И первые годы независимости Молдовы он стоял на том самом месте, которое ему было отведено в 1974 году. Потом, правда, исчез, как и другие вожди советского периода.

В наследство от Олимпиады-80

Ильич – не единственное наследство, доставшееся Национальному дворцу от эпохи развитого социализма. Вплоть до начала XXI века здесь пользовались техникой, приобретенной в 70-е – 80-е  годы прошлого столетия. И что интересно: микрофоны, кино- и звукозаписывающая аппаратура, хоть и устарели морально за 25 лет, но сбоев не давали.

Жаль, если сегодня все это выброшено на помойку. Каждая железяка дворца имела свою историю. Вот, скажем, микрофоны были приобретены советским Олимпийским комитетом накануне московской Олимпиады 1980 года для концертных площадок, оборудованных по всему пути следования олимпийского огня. Но худсовет Олимпиады-80 и творческая интеллигенция советской столицы микрофоны забраковали: для музыкальных номеров они не годились. Зато вполне подходили для собраний и митингов. И их раздарили советским республикам. Попал комплект и во дворец «Октомбрие». Впоследствии всех ораторов, поднимавшихся на трибуну, народ слышал в любом конце зала.

Концерт эпохи

Впрочем, акустика здесь вообще хорошая. Первой это подметила поп-звезда 70-х Мария Кодряну, которая за два месяца до официального открытия дворца дала большой концерт для его строителей. Слушали ее стоя: у кресел еще не было сидений, только спинки и подлокотники. К тому же, в воздухе носилась строительная пыль. А еще через две недели начались репетиции гала-концерта, посвященного юбилейным торжествам, на которые грозился приехать сам Леонид Ильич Брежнев (и приехал таки!).

За две недели до открытия в зрительном зале была установлена аппаратура московских телевизионщиков. Между ней сновали искусствоведы в штатском, служебные помещения контролировали саперы, минеры и сотрудники правительственной охраны. Они дежурили круглосуточно. Вход – строго по пропускам. С утра в святая святых пускали только участников концерта, а в три-четыре часа пополудни – строителей. Однажды лучшая Чио-Чио-сан мира, народная артистка СССР Мария Биешу, торопясь на репетицию, забыла дома пропуск. «Мария Лукьяновна, - проникновенно сказал ей дежурный офицер, - если бы вы знали, как я передали люблю ваше творчество и глубоко уважаю вас как женщину, певицу, депутата. Вы не представляете, как будет счастлива моя мама, если вы передадите ей свой автограф. Большое вам человеческое спасибо от меня лично и всех почитателей вашего таланта. Я готов для вас на все. Но только пропустить не могу». «Но…» - попыталась было возразить певица. «Мне очень жаль, Мария Лукьяновна, но вы должны предъявить пропуск».

И не пропустил ведь, несмотря на мольбы директора и главного режиссера, пока не появился его непосредственный руководитель и не проводил певицу во дворец под свою личную ответственность.

За концертную деятельность отвечал тогдашний зампред Совмина Еремей. Когда репетиции гала-концерта были в самом разгаре, то ли лично он, то ли его помощники  передали главному инженеру распоряжение из Москвы: сократить представление с двух часов до полутора. Все были в предобморочном состоянии – сломать утвержденный сценарий, выбросить номера, пройти через скандалы, нажить врагов… К тому же, подобные концерты традиционно состояли из двух частей. Для первой – торжественной, симфонической – на сцене устанавливалась специальная акустическая раковина, которая позволяла певцам обходиться без микрофонов. Во время антракта эта раковина демонтировалась, и подмостки были готовы для второго, развлекательно-эстрадного отделения.  Сокращая концерт, приходилось сокращать и время демонтажа. Но – сделали! Уложились в полтора часа. Только было успокоились, как из Москвы пришло новое распоряжение:  сократить программу еще на 10 минут.

Это можно было сделать только кровью. Подобно тому, как портной, экономя каждый кусочек материи, выкраивает из старого платья новое, главный режиссер дворца Глеб Чайковский перекраивал концертные номера, пытаясь сохранить их целостность и индивидуальность. Репетиции проходили с секундомером. Были хронометрированы даже продолжительные аплодисменты: на них зрителям отводилось по несколько секунд.

Непредвиденный бабах

Напряжение нарастало по мере того, как приближалась дата открытия – 14 октября 1974 года. Люди работали на износ. Казалось, никаких непредвиденных ситуаций быть не должно: все выверено, все под контролем. И все же, случилось ЧП. К счастью, уже после того, как Генеральный секретарь ЦК КПСС дорогой Леонид Ильич Брежнев, поздравив народ с пятидесятилетним юбилеем Компартии Молдавии и троекратно расцеловавшись с ее руководителем Иваном Ивановичем Бодюлом, спустился с подмостков. Едва члены президиума расселись в зале, на сцене раздался громкий треск.

Начался переполох. Забегала охрана, пожарные и милиция, насторожились саперы и минеры. Побледнели дежурные офицеры госбезопасности. Но все обошлось. Просто над рампой лопнула лампа. Виновных искать не стали. Решили: бьется – к удаче.

В 70-80-е годы прошлого столетия между съездами, пленумами и торжественными собраниями во дворце «Октомбрие» проводились концерты для широкой публики. Кого только ни видели эти стены! Все модные ВИА (вокально-инструментальные ансамбли) из СССР, идейно-благонадежные исполнители из стран социалистического лагеря  побывали здесь. Даже молодая Алла Пугачева! А какие театры приезжали! А что творилось во время «Мэрцишора»! Билетов в кассе никогда не было, кажется, они туда просто не поступали.

Зато, если подойти к началу концерта и постоять на ступеньках перед входом, всегда можно было выловить какого-нибудь номенклатурного комсомольца, чья любимая не могла составить ему компанию, и приобрести лишний билетик.

Еще больше везло тем, у кого работали в «Октомбрие» знакомые. Несмотря на то, что не все сотрудники имели право входа в зал, они не только сами просачивались на представления, но и еще двух-трех человек с собой протаскивали. Бесплатно!

Теперь все изменилось. Звезд в Кишинев приезжает больше, концерты устраиваются чаще, билетов покупай  - не хочу. А чаще – не могу. Но это уже совсем другая история, как говорит в программе на телеканале НТВ Леонид  Каневский.