Дмитрий Дмитриевич Шостакович (1906 – 75) признан одним из величайших композиторов ХХ века. Его ровесник Соломон Моисеевич Гершов (1906 – 89) известен далеко не всем любителям живописи. В государственных музеях работы Гершова не экспонировались, разве что одна-две попадали на коллективные выставки «Союза Художников».

Первая персональная выставка - в помещении редакции газеты «Ленинградская правда», в 1926 году. Вторая – в 1973-м. Причин такой невостребованности было несколько. Кроме явного пренебрежения «социалистическим реализмом», ещё и непокладистый характер, и неблагополучная биография.

Городской пейзаж

В 1932 году высылка из Ленинграда с формулировкой - «за разложение Изо -фронта» («Изофронт» вёл классовую борьбу на фронте пространственных искусств, а злоумышленнику – 25 лет!), в 1948-ом художник пошёл по «крутому маршруту»: арест, Лубянка, Бутырка, воркутинский лагерь, «шарашка», описанная в известном романе Солженицына. Освобождён в 1956-ом. Но не прощён, поскольку прошения о реабилитации не подавал.

Слава Богу, восстановили членство в «Союзе Художников», и мастерская у него появилась, на Ивановской улице. Но ко времени нашего знакомства (конец 70-х) Соломон Моисеевич большей частью работал в своей малогабаритной двухкомнатной квартире, на проспекте Космонавтов.

Его жена, Вера Сергеевна Костровицкая – в прошлом балерина, преподавала в Вагановском училище. Её книга «100 уроков классического танца» издана даже на английском языке. Вера Сергеевна и в пенсионные годы сохраняла балетную осанку. Соломон Моисеевич – ниже её ростом, фигура бывшего штангиста, набравшего лишних 20-30 килограмм. Знакомы они были давно. В 1930 году провели два месяца отпуска в глухой деревушке на Псковщине. Когда он рисовал, она пристраивалась рядом, с книжкой. И через полвека Соломон Моисеевич помнил, что она читала тогда: Гамсун, Лесков, Тютчев…

Шагал в Витебске

Автор оригинала: Гершов Соломон Моисеевич

Судьба соединила их снова уже в конце 50-х. У обоих было, что вспомнить. Вера Сергеевна писала мемуары и, видимо, иногда проверяла их на слушателях. Не читала, а рассказывала. Вот что запомнилось. В блокадном Ленинграде бригады артистов разных жанров давали концерты в госпиталях и в боевых частях.

После выступления на большом корабле (крейсер «Киров»?) артистов пригласили в кают-компанию, накормили флотским обедом. А потом завели патефон. Красавец лейтенант разлетелся пригласить на танец Веру Сергеевну. Она извинилась: - У меня нету сил… И увидела в глазах моряка прямо таки смертельную обиду – только что балерина отплясывала лихую фарандолу, а тут… Вера Сергеевна взяла его руку и провела по своей груди. Нарядное платье скрывало тело измождённой блокадницы, кожа и кости – ключица, рёбра…

Провожая артистов, моряки вручили каждому по целой буханке хлеба! Мемуары В.С. Костровицкой, должно быть, хранятся в рукописном отделе Санкт-Петербургской публичной библиотеки.

«ВОСПОМИНАНИЯ ХУДОЖНИКА» Соломона Гершова (авторизованная литературная запись – Герман Гуревич) были напечатаны в шести номерах израильской газете «Вести» (июнь-июль 1995), всего 15 газетных страниц .

Автор воспоминаний учился живописи в послереволюционном Витебске. Среди преподавателей «Высших художественных мастерских» - такие мастера, как Пэн, Фальк, Малевич, Куприн..., а главным, комиссаром с мандатом от самого Луначарского, был Марк Шагал, с которым Гершов учился у Пэна.

Молодой Бетховен

Автор оригинала: Гершов Соломон Моисеевич

Продолжение учёбы - в Петрограде. Школа при «Обществе поощрения художников» много дала Гершову по части профессионального мастерства. Но не менее важен для становления личности художника город с его архитектурой, музеями, театрами, филармонией. И конечно – круг общения, друзья. Среди которых,  Дмитрий Шостакович, Эраст Гарин, Иван Соллертинский. Все они молоды, пока только «подают надежды», будущее – в тумане. Гражданская война кончилась, в стране – НЭП, советская власть ещё не окостенела. Термина «социалистический реализм» ещё не существует, и молодые дерзают, а «старики» уверенно держатся на высотах, достигнутых в дореволюционном искусстве.

Гершову и его друзьям нет двадцати. Они очень серьёзно относятся к творчеству, но находят время и для развлечений. Соломон Моисеевич вспоминает, как они по очереди фотографировались на улице... в виде чубатого казака с шашкой или джентльмена с тросточкой. Вставляли свои физиономии в отверстия на грубо размалёванных картонах, корчили рожи и от души веселились.

О лирических приключениях юношей семидесятилетний мемуарист не распространялся. Наверно, в те непросвещённые годы проблемы были. Вот косвенное свидетельство тому. Для студентов-художников устраивались классы рисования обнажённой натуры. Как-то раз Гершов привёл на занятия и студента консерватории. Шостакович сидел с блокнотиком, делал вид, что рисует...

Давид и Голиаф

Автор оригинала: Гершов Соломон Моисеевич

У студентов заработки – случайные. Шостакович играл на пианино в кинотеатрах, оживляя музыкой немые фильмы, Гершов иногда разгружал вагоны: за вечер – два рубля. Литр молока стоил 8 копеек, большой кусок ситного с изюмом – 5 копеек. Жить можно, хотя и впроголодь. Поэтому не могло не привлечь внимание объявление на кондитерской, что на углу Невского и Литейного: «Каждый может бесплатно съесть 20 пирожных и получить в награду торт. Кто не съест все 20, платит только за съеденные». Несколько дней хозяин кондитерской получал неплохую прибыль – даже голодный не мог осилить 20 пирожных с кремом. Но однажды заглянул туда бравый матрос-балтиец и, к восторгу зевак, справился с заданием. И унёс призовой торт, пообещав: - Завтра приду с товарищами. Объявление тут же исчезло.

А через некоторое время в одном «приличном» доме Шостаковича попросили сыграть что-нибудь для гостей. Студент сел за рояль и исполнил пьесу, неизвестную собравшимся. А на вопрос хозяйки ответил с улыбкой: - Это – импровизация на тему, как матрос съел 20 пирожных.

Журнал «Советская музыка» в номере, посвящённом памяти Шостаковича, собрал воспоминания людей, близко знавших великого композитора. А для Гершова он был, кроме того, и друг-приятель со студенческих лет. Но «Советская музыка», как водится, делала из человека бронзовый монумент, и в редакции, не спросив автора, выкинули строки про матроса и всё, на их взгляд лишнее. Соломон Моисеевич поносил журнальную братию последними (в его лексиконе) словами: паразиты, бандиты, палачи!

На темы Седьмой (Ленинградской) симфонии Шостаковича Гершов написал цикл из 17 листов (формат А1 – 82 х 58 см). Конечно, надо было показать работу самому композитору. В просторной квартире Шостаковича все листы разложили на полу, и Соломон Моисеевич предложил выбрать любые два в подарок. Это оказалось не просто. Дмитрий Дмитриевич с женой, Ириной Антоновной обсуждали каждый лист, спорили, перекладывали, откладывали. Наконец, осталось четыре листа, и художник прекратил их «мучения», удвоив свой дар.

Еврейская свадьба

Автор оригинала:  Гершов Соломон Моисеевич

Одна из последних встреч  в «Доме творчества композиторов», под Ленинградом, в посёлке Репино. Пик творчества у среднестатистического композитора приходился на летние месяцы, а ранней весной «горящие» путёвки распространялись и через «Союз Художников». В это время основной контингент «Дома творчества» составляли композиторские жёны и тёщи. Дамы на чужака поглядывают свысока. Гершов слышал нарочито громко произнесённое за его спиной: - Что здесь делают посторонние?! На фыркающих дам он внимания не обращал, да и видел их только в столовой.

Его старательно не замечают, и никто за столик с ним не садится. И вдруг через пару дней во время обеда появляется Шостакович с женой. Увидев старого друга, они тут же присоединились к нему. И потом всё время проводили вместе. Соломон Моисеевич даже начал портрет Шостаковича, но тот позировать не любил, и большей частью они гуляли, разговаривали. О чём? Да, о чём угодно! Редкий случай, когда Шостакович мог без опаски высказать всё, что наболело, отвести душу...

А «композиторские» дамы сразу изменили своё отношение к Соломону Моисеевичу, почтительно здоровались с ним и, даже после отъезда Шостаковичей, наперебой оказывали ему всяческие знаки внимания!

Ко мне в руки попал машинописный, на папиросной бумаге, экземпляр «Воспоминаний...» и, само собой, я принёс его Соломону Моисеевичу. Он прочитал, и реакция его была на удивление спокойной, будто всё это он знал давно. Только и сказал: - Это – Шостакович.

В начале 80-х я бывал у Соломона Моисеевича довольно часто – записывал его воспоминания. А знакомство наше случилось году в 1976-м. К нему, прямо на квартиру, меня привёл, «самодеятельный» художник, участник выставки 1975 года в Невском дворце культуры. Тогда широкая публика, наконец, получила возможность увидеть творения живописцев и скульпторов, отвергнутых «Союзом Художников». Сотни работ, самых разных. Место нашлось даже абстракционистам! Молодёжь демонстрировала готовность покончить с диктатурой «социалистического реализма». И вот один из этих «бунтарей» предложил мне:

- Хотите увидеть самого замечательного художника в Ленинграде?

Это был Гершов. Ему – за 70. А он пишет одну картину за другой. Иногда по два листа в день. (Большей частью это – бумага, темпера). Его творческая энергия заинтересовала даже специалистов-геронтологов.

- Если вы думаете, что по утрам я пью кефир, - предупредил учёных объект их исследований, - таки нет...

Расположением правления ЛОСХ-а (Ленинградское отделение союза художников) Гершов по-прежнему не пользуется. Но известность его растёт, каждое воскресенье к нему в тесную квартирку приходят десять-пятнадцать любителей живописи, знакомые художника и знакомые знакомых... И Соломон Моисеевич показывает свои последние работы, выставляя картины... на двух стульях. Минута-две, и он заменяет их следующей парой. Иногда берёт кисть и что-то подправляет...

В 1979 году заболела Вера Сергеевна.  Соломон Моисеевич всё время находился рядом. Но медицина и любовь оказались бессильны...

А в 1981 году выставка художника Гершова в «Доме писателя». 63 работы, из них почти треть – цикл «Реквием». Названия картин: «Больная Вера Сергеевна», «Невыносимая боль»...

Когда началась массовая эмиграция евреев из СССР, картины Гершова попадают за рубеж. Его работы - в галереях Лондона, Парижа, Нью-Йорка. Из Лондона прислали художнику приглашение и макет проспекта выставки. Чтобы он проверил биографические данные. О поездке в Англию Гершов и не помышлял:
- Просить характеристику в ЛОСХ-е? У этих бандитов?! Поблагодарил англичан и указал на ошибку: - В проспекте написано, что в Академию Художеств не приняли меня, так как я провалился на экзамене по русскому языку. Это неверно. Я провалил также и химию, и математику – все предметы, кроме рисунка и живописи. Из Лондона ответили: - Не имеет значения.

Почему-то особенно полюбили Гершова грузины. Его персональные выставки состоялись в Тбилиси (1976, 1979) и Кутаиси (1985). Последняя, самая большая, 195 картин! Организатор выставки – Александр Чхеидзе.

Пианист  (*Желающие приобрести - см. текст внизу статьи)

Автор оригинала: Гершов Соломон Моисеевич

К тому времени стало известно, что на одном из европейских аукционов картина Гершова продана за 38 тысяч швейцарских франков, другие – доходили до 54 тысяч фунтов стерлингов.

Компетентные органы тут же объявили все его работы «национальным достоянием» и перекрыли бесконтрольный вывоз их за границу. А грузинские ценители прекрасного  так и не вернули в Ленинград из Кутаиси, ни одной картины!

В конце 70-х заместителем директора «Русского музея» по научной работе стал молодой (лет сорока) учёный-искусствовед Губарев, и в постоянной экспозиции музея появляются из запасника «опальные» художники до- и послереволюционного периодов. Сам Губарев выступает с популярными лекциями, например, об истории «русского авангарда». (Через общество «Знание» его приглашают заводские КБ и научно-исследовательские институты).

При нём «Русский музей» приобретает шесть картин Гершова и платит за каждую по 500 рублей. И в то же время отказывает художнику Моисеенко, который свой внушительный по размерам и героический по содержанию триптих оценил (не помню) то ли в 13, то ли в 30 тысяч рублей.
Моисеенко Евсей Евсеевич (р. 1916) – сов. живописец, нар. худ. СССР,
д.ч. АХ СССР. Романтические, экспрессивно исполненные картины,
посв. Гражд. и Вел. Отечеств. Войнам (циклы «Годы боевые», «Память»).
Лен. пр. (1974), Гос. пр. СССР (1983).
/ Статья в Сов. Энциклопедическом словаре, 1987. /

Такого человека обидели!

С Губаревым расправились по-тихому: уволили из «Русского музея», запрети- ли не только преподавательскую работу, но и чтение лекций по линии общества «Знание». Безработный учёный очень быстро спился и умер...

В 1987 году в помещении ЛОСХ-а - юбилейная (к 80-летию) выставка Соломона Моисеевича Гершова. На её открытии директор Эрмитажа, академик Пиотровский назвал художника волшебником. Картины заполнили два зала. Библейские сюжеты и современные, портреты и пейзажи, балет и цирк, еврейские темы и грузинские. Собранные вместе они позволяли судить о масштабе художника и его личности. Особо искусствоведы отмечали присущий всем картинам Гершова внутренний «музыкальный» ритм.

(Недаром же Соломон Моисеевич с давних лет посещает Филармонию. Ему это было просто необходимо, и он всегда удивлялся, почему на симфонических концертах редко встречает собратьев-художников). В последние годы над Соломоном Моисеевичем «взяла шефство» очень энергичная дама, Тамара Георгиевна Федотова. Она помогала художнику с бытовыми проблемами, и со всякими другими. Когда он серьёзно заболел, Тамара Георгиевна, чтобы не оставлять больного без присмотра, даже отказалась от служебной командировки в Финляндию. Они зарегистрировали брак...

В 1989 году Т. Г. Федотова унаследовала квартиру художника и его картины, числом более тысячи. К сожалению, она, инженер по специальности, не умела привлечь внимание музеев и «галерейщиков» к наследию Гершова и не использовала возможности эмигрантов из СССР-СНГ, среди которых были и друзья Соломона Моисеевича, и её близкие знакомые. То ли чрезмерная осторожность помешала, то ли непреодолимая расчётливость...

...И судьба почти двух сотен картин Гершова, оставшихся в Грузии, также неизвестна.

ред: *Желающие приобрести работу "Пианист" (оригинал) - просьба обращаться с пометкой - ГЕРШОВ, по е-майл:

Герман Гуревич