Александр Каневский! И писатель, и драматург, и киносценарист, и просто замечательный человек. Давайте почитаем интервью с мэтром, которое прислала в редакцию московская журналистка Анжела Якубовская

Прекрасно сказал Жванецкий: раньше певице требовалсяи слух и голос, сегодня достаточно чего-то одного. Вспоминаю, как я ругал и ненавидел тогдашних супербдительных редакторов, но… вынужден признаться: сегодня, слушая тексты песен, звучащих по радио, вздрагивая от многих шуток, выпадающих из экранов телевидения, мне иногда хочется покаяться перед редакторами и воскликнуть: как вас сегодня не хватает!

 — Когда выступаете, какие вопросы вам задают?

 — Разные. Как-то приходит записка: “У вас с вашим братом одно лицо. Правда?” Отвечаю: “Правда. Мы его носим по очереди”. А вообще всякое бывало. Например, когда я еще жил в Киеве, в тамошнем Доме кино пару раз в году проходили вечера “В гостях у Александра Каневского”. Я приглашал Аркадия Арканова, Эдуарда Успенского, Геннадия Гладкова, Аркадия Хайта, Якова Сегеля и, естественно, брата Леонида. Эти вечера проходили под бдительным оком Обкома партии. Вот здесь можно было нарваться на большую неприятность.

 Получаю такую записку: “Почему к юбилею Киева власти снесли часть нашей любимой Владимирской горки и построили там второй музей Ленина? Неужели одного музея не хватало?”. Я ответил: “Конечно, нет! Все знают, что Ленин не любил Киев. А чтобы показать, как он его не любил, одного музея мало — нужно два”. Я тогда болтал много лишнего, но меня спасало то, что я регулярно печатался в “Правде”, а ее дико боялись. Тогда вообще пресса была всемогущей, а сейчас можно сколько угодно писать, и никто не отреагирует.

 — Перед кем легче выступать: перед пожилыми или перед молодежью?

 — Мой опыт показал, что любую аудиторию можно “взять”. Просто если зал угрюмый, тяжелый — тратишь больше энергии и устаешь. Если же в зале доброжелательная публика, то никакой усталости, наоборот, они тебя “подзаряжают”.

 — А были у вас провалы, когда зал вас не принимал?

 — Был один случай, который я запомнил на всю жизнь. Я выступал в Одессе, во дворцах культуры, в санаториях, в библиотеках. Как-то днем меня привезли в очередной санаторий. Перед выступлением главврач меня осторожно предупредил: “У нас сложная публика. Если что не так, вы уж не огорчайтесь”. Поскольку у меня все предыдущие выступления проходили очень успешно, я самонадеянно заявил: “Не волнуйтесь, я справлюсь!”, вышел на сцену, поздоровался и рассказал короткую смешную историю, которая всегда вызывала хохот. В ответ — мертвая тишина.

 У меня по позвоночнику поползли мурашки. Я вытащил проверенную финальную остроту и метнул ее в зал — где-то в последнем ряду откликнулось одинокое “хе-хе”. Я похолодел, у меня начали подкашиваться ноги. Держась за стойку микрофона, я вывалил весь “убойный запас” смешного, но зал был непробиваем. Чтобы как-то дотянуть до конца, я предложил задавать мне вопросы. Поднялся кто-то небритый тип в пижаме и мрачно спросил: “За что посадили Тарапуньку и Штепселя?”. Я ответил, что никто их не сажал, они живы, здоровы, на свободе и даже провожали меня на вокзал. Но мой ответ не удовлетворил небритого, он продолжал настаивать, что Тарапунька и Штепсель сидят, только хотел знать, за что. Этого требовали и остальные.

 Когда я на подгибающихся ногах добрел до кулис, там меня поджидал главврач. Он сочувственно произнес “я же предупреждал” и объяснил ситуацию. Оказалось, что этот санаторий — желудочный, в нем лечатся люди с болезнями кишечника, ежедневно они проходят процедуры промывания, поэтому ненавидят всех тех, кому не делали клизмы.

 — В основном публика вас знала как успешного артиста на эстраде. Вы ведь начинали на эстраде?

 — Да. И я ей благодарен за все то, чему она меня научила. Эстрада — великая школа для писателя, она формирует парадоксальное мышление, она заставляет на малой площади, всего в пять-десять минут, создать сюжет, насытить его юмором и подтекстом, держать зрителя в напряжении, заставляя смеяться или плакать. Множество прозаиков, драматургов, поэтов, киносценаристов прошли сквозь школу эстрады: Виктор Ардов, Борис Ласкин, Григорий Горин, Аркадий Арканов, Эдуард Успенский, Аркадий Хайт, Александр Курляндский и многие другие.