Алла Баянова родилась 5 мая 1914 года в Кишинёве.

Ее отец Николай Левицкий был оперным певцом, выступавшим под сценическим псевдонимом Николай Баянов. Мама Аллы - Евгения Скородинская была артисткой кордебалета. О своих родителях Алла рассказывала: «У них была такая романтическая любовь! После возвращения отца из Рима, где он осваивал итальянскую манеру оперных арий, он встретился со своей будущей женой. Молниеносная любовь Николая и Евгении, отказ родителей Евгении, и в лучших гусарских традициях похищение невесты. Зимняя ночь, тройка, в церкви уже все готово к венчанию». Одним из предков Аллы Баяновой выдающийся художник XVIII века Дмитрий Левицкий.

О своем детстве Алла позже рассказывала: «Я приехала в Румынию еще совсем маленькой девочкой. А родилась я в Бессарабии, в Кишиневе. То была как бы страна в стране — старая русская земля с помещиками, орловскими рысаками, огромными земельными владениями, виноградниками с самыми лучшими лозами. Мои предки были помещиками, а когда пришла советская власть, многие зажиточные люди переехали в Румынию, а тех, кто остался, ждала печальная участь».

Отец Аллы принял участие в боях Первой Мировой войны, в 1918 году вернулся с фронта, после чего семья Левицких переезжала из страны в страну, пока в 1921 году не обосновалась в Париже, где родители отдали учиться Аллу в частную школу при католическом монастыре. Раз в неделю она также посещала гимназию для детей русских эмигрантов. Алла Баянова рассказывала: «Мы уехали из России вскоре после событий 1917 года. И то смогли выехать лишь потому, что папа представил нас как маленькую труппу, едущую на гастроли. А то бы и не выпустили, ведь как-никак родители были дворянами. По папиной линии — Левицкие, возможно, кстати, с какими-то польскими корнями, а мама и вовсе состояла в родстве с гетманом Скоропадским.

Но, слава Богу, все же уехали. Правда, папа потом еще раз самоотверженно — инкогнито — вернулся в Россию, чтобы вывезти сына наших знакомых, помещиков Уваровых, которые сами уехать смогли, а мальчик остался. И вот мой отец вернулся, хотя уже был в розыске, и увез его от большевиков. Училась я во французской гимназии и в детстве лучше говорила по-французски, чем по-русски».

В девять лет Алла дебютировала на сцене в качестве помощника своего отца в ресторане. Позже в интервью она рассказывала: «Отец был оперным певцом. Он учился в Риме у знаменитого Котони. Закончив музыкальное образование, вернулся на родину и выступал на оперной сцене Одессы, Киева и Кишинева. У него был великолепный баритональный бас. Приблизительно в 1921-22 годах отец уехал в Италию, а оттуда в Париж.

Там расстался с оперным творчеством и перешел на эстрадный жанр.

Его услышал Никита Балиев и пригласил работать в свой театр «Летучая мышь». У Балиева отец работал несколько лет. Театр этот гастролировал в Париже, Берлине и Лондоне. Я в это время училась в Париже во французской школе. Когда я подросла, отцу надоело разъезжать, и он ушел от Балиева, подписав контракт с владельцем шикарного кавказского ресторана-бара «Казбек», который как раз открывался. Зал его был очень красив... Вдоль стен, покрытых восточными тканями, были красивые полки, на которых переливалась посуда из старинного серебра. Вся прислуга была одета в старинную черкесскую одежду.

Музыкальная программа в «Казбеке» включала самых известных певцов и танцоров того времени. Отец мой был богатырского телосложения и великолепно гримировался. В своем номере он выступал в роли Кудеяра - слепым старцем в рубище. Еще ему нужен был поводырь. Пока ему искали мальчонку, я была у него и была в восторге от этого. Так как этого Кудеяра приходилось мне видеть бесчисленное множество раз на сцене еще у Балиева, то я сразу вошла в роль. Папа в одной руке держал посох, которым постукивал по блестящему полу, а другая его громадная лапа лежала на моем худеньком плече.

Контраст был потрясающий: седой, как лунь слепой богатырь и худенький бледный заморыш, ведущий слепца и позвякивающий медяками в тарелочке. При мертвой тишине мы прошли весь зал к оркестру. Там я помогла старику сесть на пень и, умостившись у его ног, стала слушать. Отец весь перевоплотился в кающегося разбойника и душегуба, когда он, широко раскинув руки, передавал миру свое желание «богу и людям служить». Его голова поникла на руки... В оркестре начался перезвон... Отец должен был перейти на «Вечерний звон»... Что меня дернуло, я не знаю, но, опередив его, я вдруг тихонько запела: «Вечерний звон, вечерний звон...» Папа тут же подхватил и стал также тихонько мне вторить. С моей помощью он с трудом, по-стариковски встал, и мы, продолжая петь, направились к выходу.

Что тут началось! Боже мой, что это было: все ринулись к нам, утирая глаза, тискали меня и целовали, мужчины пожимали руки отца и обнимали его. Владелец «Казбека» заявил, что никакого другого поводыря он не хочет, а только меня, что он будет платить за наше выступление, сколько скажет папа, и что вообще я – «чудо-дитя» и что-то невиданное. Так началась моя артистическая деятельность… Когда уже шли за кулисы, какая-то дама бросила мне в чашку колечко и банкноту. Вслед за ней стали бросать деньги и другие посетители ресторана. Деньги совали в руки, за рукава, за ворот, вызывали на бис. Дома отец маме сказал: «Видишь, Дина, Лешка заработала себе на зимнее пальто».

Мы жили скромно. Потом меня отдали в католический монастырь, где была частная школа, которую держали две сестры-француженки. Именно там я освоила в совершенстве французский. Знаю румынский, немецкий, русский, конечно. Родители следили, чтобы я его не забывала. Отец взял с меня слово, что я обязательно вернусь в Россию и буду петь для русских сердец».

С 13 лет Алла начала выступала самостоятельно. Поначалу Алла была не очень красивой девочкой, и ее бабушка говорила: «Да, похорошеть бы не мешало», что очень злило маму Аллы. Но вскоре внешность Аллы преобразилась. Позже в интервью певица рассказывала: «Я действительно, как будто по настоянию бабки, похорошела. Мужчины, встречая меня, спрашивали: «Кто эта хорошенькая девочка?». И я отвечала: «Я Коки Левицкого дочь». Сначала у моего отца была фамилия Левицкий, а так как он безумно любил инструмент баян, мама предложила сменить фамилию на Баянов. И вот с того времени я стала Аллой Баяновой. Мне было 13 лет, когда родители переехали в Париж.

Там я стала профессионально выступать в барах с сольными номерами. И вот в один из моих рабочих вечеров во время песни в зал вошел шикарный господин в темно-синем фраке с белым кашне на шее. Он подождал, пока я закончу песню, потом подошел и представился: «Александр Вертинский». Затем попросил познакомить его с моей мамой. Она отнеслась к Вертинскому настороженно, сказала: «Александр, вы очень опасный для молодой девушки человек. Аккуратнее с моей дочерью. Смотрите, чтобы она из-за вас голову не потеряла». А не потерять голову было невозможно: красавец, лет под сорок — самый разгар для мужчины. К тому же он ухаживал за женщинами, как настоящий принц».

Вертинский предложил Баяновой делать совместную программу в Московском Эрмитаже. Баянова рассказывала: «Через год работы в Эрмитаже, будучи уже профессиональной певицей, я влюбилась. Звали его Андрей, по титулу он был ни больше, ни меньше чем князь. Андрей тоже был ко мне неравнодушен и как-то раз попросил моей руки у родителей». Свадьбу было решено сыграть спустя три года, когда Алле исполнится 17 лет. Но княгиней Баяновой стать было не суждено. Во время одной из поездок жених Аллы разбился в автокатастрофе.

Тем временем Вертинский называл свою протеже то Аделаидой, то славянкой с персидскими глазами. Иногда троица Алла, Александр и любимица Вертинского белый бульдог Люся вместе «чаевничали». Алла Баянова рассказывала: «Ах, какой он был!.. Не только красивый, не только обладал фантастической осанкой и был невероятно галантным, но и каким был исключительно выдающимся мастером! А потому слава его была совершенно оглушительной. И когда всякие дамы его преследовали в ресторане, он бежал ко мне: «Спрячь, спрячь меня, Аделаида!». Он меня почему-то называл Аделаидой. И я прятала его среди платьев. Ну а потом он уехал, я ушла из «Эрмитажа», и начались мои поездки-скитания по миру. Добралась даже и до самой Палестины, где поклонилась Гробу Господню». Баяновы покинули Париж и уехали в Белград, куда пригласили выступать Аллу и ее отца. Оттуда Баяновы переехали в Грецию, позже – в Сирию, Ливан и Палестину.

В 1934 году семья Баяновых переехала в Румынию и поселилась в Бухаресте, где Алла Баянова исполняла преимущественно русские и цыганские романсы. Алла Баянова после гибели своего жениха рассказывала: «Работа помогла мне забыться. Я выступала с гастролями по всей Европе, переезжала из отеля в отель. Когда мы давали представления в Бейруте, у меня появился необычный поклонник — настоящий шейх… Он не пропускал ни одного моего выступления, постоянно приглашал на ужин и однажды сделал предложение. Мама, узнав обо всем, запретила мне общаться с этим человеком, сказала, что он хочет сделать меня своей очередной наложницей». Приехав в Бухарест, Алла познакомилась с Петром Лещенко, танцевавшим в то время со своими сестрами в баре. Позже Лещенко начал петь, открыл свой ночной ресторан, и предложил Баяновой у него работать. Она согласилась, и долгое время у него выступала.

После шейха Алла снова влюбилась, и снова, как говорили ее родители, «не в того человека» — в пианиста Жоржа Ипсиланти. Мама была категорически против этих отношений, поэтому Алла, узнав, что беременна, сделала аборт. Она рассказывала: «Я действительно думала, что по-настоящему люблю Жоржа, поэтому, ослушавшись родителей, обвенчалась с ним. Но… однажды в ресторане, где мы выступали, ко мне подошел бизнесмен Сергей Виноградов. Он громко, на весь зал прокричал: «Сегодня я буду играть в покер на счастье этой красавицы!». Я пошла посмотреть на это представление. Он играл и поглядывал на меня. У меня мурашки побежали по телу, я почувствовала, что неравнодушна к нему. В эту же ночь я изменила мужу с почти незнакомым человеком, который был старше меня на 20 лет и к тому же женат. Утром я обо всем рассказала Жоржу. Он собрал вещи и ушел. Наша же внезапно разгоревшаяся взаимная страсть с Сергеем вскоре угасла: он, как это делает большинство мужчин, немного погулял на стороне и вернулся к жене».

Баяновы продолжали жить в Румынии, находившейся в то время под управлением диктатора Антонеску. Алла выступала с гастролями, и поступила на работу в румынский театр «Альгамера», где пела русские песни. За этот репертуар она и оказалась наказана. Сотрудники тайной полиции забрали Аллу за «агитационную деятельность в пользу Советского Союза», после чего она была помещена в концентрационный лагерь. Алла Баянова рассказывала: «Выпустили меня из лагеря только через полтора года, обязав каждый день отмечаться, что я не покинула Бухарест. И вот однажды, когда я пришла в жандармерию, ее начальник, похожий на жабу, зазвал меня к себе в кабинет и сказал, что может помочь, если я буду с ним ласковой. Я ответила, что без любви не могу. Он очень долго смеялся над моими словами, сказал, чтобы я все-таки подумала.

Вышла я из жандармерии в слезах, шла по улице и рыдала. И вдруг меня чуть не переехала машина. Остановилась. Жутко бранясь, из нее вышел молодой человек. Когда увидел меня, рыдающую, положил руку на плечо и спросил: «Кто вас обидел?». Он посадил меня в машину и довез до дома. Зашел к нам в гости, познакомился с моими родителями, предложил им: «Пусть ваша дочь переедет в мое имение». Так я стала барыней: мой второй муж, Стефан Шендри, был из очень знатного и богатого рода. И хотя имение его было совершенно заброшенное, я его поставила на ноги: 500 овец, 12 коров, лошади, 400 га земли, 500 гектаров леса — все это было под моим началом.

Со вторым мужем мы поначалу жили душа в душу, Стефан меня очень любил, заботился. Но однажды я узнала, что он иногда похаживал налево. Поначалу я переживала, рыдала ночами в подушку. Но потом поняла, что, если бы мой муж не был так хорош, на него бы не смотрели другие женщины, а значит — он был бы обычным невзрачным человеком. А так мой муж пользуется популярностью, его хотят женщины, но все они просто его любовницы, а я — жена. Когда в Румынии окончательно установился социализм, моего мужа обвинили во всех смертных грехах.

Пытались арестовать, но мы сбежали. Скитались по подвалам, чердакам Бухареста. В городе у нас почти никого не осталось — всех друзей и знакомых отправили в лагеря. Мне удалось устроиться на работу в ресторан. Там ко мне относились ужасно, под угрозой увольнения заставили выступать, когда моя мать умирала в госпитале. Стефана все-таки поймали и сослали на каторгу на три года. Тюрьма совершенно сломала его, он вернулся ко мне обозленным человеком. Злость свою он попытался вымещать на мне. Но я, хотя все понимала, терпеть издевательств не стала. Ушла, оставив своего мужа подруге нашей семьи, которая давно на него заглядывалась». При этом Алла Баянова ждала малыша от Стефана, но на четвертом месяце беременности у нее случился выкидыш, и врачи сказали, что детей у Баяновой больше никогда не будет.

В годы Великой Отечественной войны Алла Баянова не выступала, но после ее окончания ее творчество снова оказалось востребованным в Румынии: «После окончания войны я не имела и дня отдыха: мои песни оказались так необходимы всем; я перевела многие песни советских композиторов на румынский язык, и публика, понимая слова, слушала затаив дыхание русскую песню, которую я старалась донести до них как святыню. Просили петь еще, еще. Во время моих гастролей русская и советская песня, славившая Россию, лилась по радио и по телевидению, по всей румынской земле: таких гастролей было очень много. Вот и вся моя жизнь».

После того, как к власти в Румынии пришел Николае Чаушеску, судьба Аллы Баяновой снова изменилась в худшую сторону. Алла Баянова рассказывала: «При Антонеску посадили, а при Чаушеску... Он хоть и не посадил, но тоже меня терпеть не мог. Однажды от него пришли ко мне агенты «секуритате» и говорят: «Товарищ Чаушеску любит романсы, переведите ему на румынский ваши вещи». Я перевела, конечно же, отдала им, а они потом приходят и говорят: «От этого Россией за версту несет». Вот так…

Я пыталась преподавать еще в Румынии, но Чаушеску меня не любил. Он ненавидел Россию, русский язык. Когда в трамвае с друзьями разговаривали по-русски, соседи смотрели такими глазами, что приходилось переходить на румынский. В то время я была солисткой румынского радио и телевидения, и так как Чаушеску запретил петь и по-французски, и по-немецки, и по-русски, то мне пришлось все свои песни переводить на румынский, и даже «Очи черные»… Но, слава Богу, я могла выезжать в Париж».

Алла снова вышла замуж, но ее третий брак был недолгим. Баянова рассказывала: «Третий раз я вышла замуж по расчету, чтобы уехать из Румынии. Но без любви построить семью с этим мужчиной не смогла, и мы очень быстро развелись».

Впервые Алла Баянова приехала в Россию в 1976 году. В интервью она рассказывала: «В Советский Союз, куда я всегда стремилась, я попала очень поздно, и к сожалению, всего лишь на три недели, совершив в 1976 году в составе румынского эстрадного ансамбля гастрольную поездку по городам Украины. Впечатления от этой поездки останутся для меня незабываемыми на всю жизнь». После первого посещения Советского Союза Алла Баянова приезжала в СССР еще несколько раз.

В 1984 году она посетила Москву, Ригу и Ленинград. В Ригу она приехала на юбилей Константина Сокольского. На этом юбилее она исполнила несколько песен, аккомпанируя себе на рояле. В 1986 году Баянова снова побывала в Москве, и записала две пластинки. А в 1989 году подала прошение на имя президента СССР на предоставление ей российского гражданства. В интервью Баянова рассказывала: «В конце 1989 года я приехала в Ленинград по приглашению моей приятельницы. Добрые знакомые посоветовали мне сразу же подать прошение на имя президента СССР о предоставлении гражданства. Я решилась и подала. Ожидание было мучительным. Представьте мое состояние: ведь если бы вопрос был решен отрицательно, и я вернулась бы назад, в Румынию, Чаушеску бы мне этого не простил. О моей просьбе узнали бы точно. Но, к счастью, в конце концов, на моем заявлении Михаил Сергеевич Горбачев написал: «Сделать все возможное и невозможное для удовлетворения просьбы королевы русского романса Аллы Баяновой».

Баянова осталась в России и поселилась в Москве. В интервью она рассказывала: «Отец завещал мне при первой возможности возвратиться в Россию, но мне три раза отказывали в переезде на Родину… Приехала в Россию почти без вещей: думала, что не смогу устроиться, что никто мне не поможет. Но россияне приняли меня как свою, сняли обо мне программу, назвали легендой. Горбачев подарил маленькую квартирку на Старом Арбате, в которую я с удовольствием и переехала… гражданство получила только в 1989-м... Где бы я ни выступала за все эти годы — всегда большой успех. Порой приходилось давать по три концерта в день. Многое из того, что я пою, никогда не звучит в России. Например, «В темном зале» или «Шелковый шнурок». Эти вещи, увы, совершенно забыты».

В период с 1989-го по 1997-й годы Алла Баянова дала около 500 концертов, исполняя старинные цыганские песни, русские романсы, эстрадные песни 1930-1960-х годов и зарубежные шлягеры. В 1993 году ей было присвоено звание Заслуженной артистки РФ, а в 1999 году - звание Народной артистки РФ. «Искусство в ней и песенное, и музыкальное как бы выражало ее всю. Она была такой. Даже когда это, казалось бы, невозможно, а она дышала этим», – рассказывал Николай Сличенко.

В 1996 году Алла Баянова приняла участие в съемках телевизионной передачи, которую вел Матвей Ганапольский.

С песнями Аллы Баяновой в России и за ее рубежом было выпущено около 20 пластинок, несколько альбомов вышло на дисках, среди них были альбомы «Играй, гитара» в 1994 году, «Изумруд» в 1995 году, «Дни бегут...» в 1998 году, «Лети, моя песня...» в 1999 году, «Лучшие песни разных лет» в 2000 году, «Золотые россыпи романса» в 2001 году, «Иза Кремер, Алла Баянова» в 2003 году. В интервью Алла Баянова рассказывала: «Я на концертах никогда не говорю, что исполняю свои собственные произведения. Кстати, недавно я записала новый альбом «Золотые россыпи романса». В нем 22 песни, музыку ко многим из них написала я сама. В этом альбоме указана моя фамилия как композитора. Я написала музыку к стихам Есенина, Рождественского, Симонова, Северянина... Каждый мой романс — это маленький спектакль. Я пою и цыганские таборные песни, которые полны хорошего настроения, веселья, удали».

В то же время о современной российской эстраде Алла Николаевна отзывалась достаточно критически: «То, что сейчас,— нельзя назвать эстрадой. Утесов, Шульженко — это эстрада. Мне очень нравилась Алла Пугачева. Прекрасная актриса и певица, она могла бы покорить мир, если бы пела на иностранных языках. Ее драматические песни «Три счастливых дня», «Женщина, которая поет», «Айсберг» — песни с глубиной и великолепным исполнением. Но она себя губит, работает в угоду публике, доходит до пошлости. Из молодых хороша Анастасия. Хотелось бы увидеть Валерия Леонтьева в красивом костюме или во фраке. Я бы ему это сказала, но на общих концертах не встречаемся. Я как старшая говорить это имею право. А что касается голосов — так их практически можно сосчитать по пальцам — Нани Брегвадзе, Иосиф Кобзон, Эдита Пьеха, Валентина Толкунова, Валентина Пономарева, Сергей Захаров, Ренат Ибрагимов… Если говорить о содержании песен, заполнивших дискотеки да и эфир, то это настолько убого… Пять-шесть слов повторяются по два десятка раз. У меня все-таки есть ностальгия по советской эстраде. Марк Бернес, Майя Кристалинская, Гелена Великанова… Много было хорошего».

Алла Баянова стала автором двух книг, последняя из которых под названием «Я буду петь для вас всегда» была издана в 2003 году. Журналистам она рассказывала: «Моя квартирка притягивает и людей и зверей. Я никогда не бываю одна, у меня всегда гости, причем гости молодые, которые приходят, чтобы признаться мне в любви, говорят мне потрясающие слова, целуют руки, спрашивают: «Как вам в таком возрасте удается оставаться в жизненном тонусе?» Придет момент, когда я выйду прощаться со своим зрителем, тогда и раскрою все свои секреты».

В 2003 году на вопрос во время интервью российских корреспондентов: «Как сложилась ваша судьба в России?» - Алла Баянова отвечала:

- Уверенно говорю: я счастливый человек. Мне, конечно, не удалось сделать великой карьеры: ни в творческом, ни в материальном плане. Но я не переживаю: видимо, так было угодно Богу. Стараюсь жить сегодняшними радостями. Публика меня балует, слышу много ласковых слов. У меня всегда аншлаги, а что может быть дороже для артиста? Вышли две моих книги, третья готовится к печати. Господь дал мне крепкое здоровье, хорошие зубы и голос. В последние два-три года мне пришлось очень много пережить. Вот, неудачно упала и сломала ногу, врач говорил, что уже не встану. А все-таки с трудом, но хожу. Случаются мистические вещи. Как-то тяжело заболела, высокая температура, совсем плохо. Что-то заставило меня встать и пройти в соседнюю комнату. Вхожу, а там в кресле сидит… мой отец. Я говорю ему: «Коленька (я всегда его так называла), протяни мне руку». А он только пристально смотрит мне в глаза. Видимо, еще рано было ему забирать меня с собой.

Алла Баянова ушла из жизни 30 августа 2011 года на 98-м году в московским хосписе после продолжительной болезни, и была похоронена на Новодевичьем кладбище.

Использованные материалы:

Текст статьи «От Парижа до Арбата», автор В.Оберемко
Текст интервью с Аллой Баяновой «Я прятала Вертинского среди платьев», автор Б.Касанин
Текст интервью с Аллой Баяновой «Наша эстрада — это ужасно…», автор А.Когалов
Текст статьи «Алла Баянова», автор Ю.Сосудин
Текст интервью с Аллой Баяновой «Мне рано петь «Вечерний звон», автор Л.Гуревич
Материалы сайта www.c-cafe.ru
Материалы сайта www.tvkultura.ru
Материалы сайта www.peoples.ru
Материалы сайта www.abayanova.narod.ru

5 мая 1914 года - 30 августа 2011 года