Когда в детстве я слышала вдруг вой сирены, сломя голову неслась домой и с прилипшим от страха к небу языком, кричала маме, что немцы летят и сейчас начнется война. Страшнее слова для меня не было. И никто меня не мог успокоить, кроме дедушек.

Часы. Очень много часов. Вот бывает такая какофония звуков, которая, если вслушаться, превращается в идеальную математическую мелодию. Вот так было дома у дедушки Абрама. Он часовых дел мастер. Был. Высшего разряда, между прочим. Пока я, остолбенев от механического чуда, завороженно наблюдала за его ювелирным копанием в маленьких часовых механизмах, дедушка рассказывал мне истории. Про войну.
- Знаешь, Елочка, а ведь крысы были для нас настоящим деликатесом!
- Фуу, дедушка! Крыысы.
Да, крысы. Для нас это была пища богов. А как-то раз мы нашли засохшие апельсиновые корки, представляешь! Несколько я сохранил и принес твоей бабушке с войны. Может, именно поэтому она и вышла за меня замуж.

Я смеюсь. Не верю ему, конечно. Как можно есть крыс. Зачем хранить апельсиновые корки. А дедушка все рассказывает. И глаза его перестают смеяться. А мне становится страшно. Очень.
- Зачем ты мне все это рассказываешь, дедушка?
- Чтоб ты знала, Елочка. Если не узнаешь, что такое война, никогда так отчаянно не будешь хотеть мира. А мой мир для меня - это ты. Значит, ради тебя и сражался.

И я так им гордилась! И я так особенно сильно любила его в такие моменты!

Как, впрочем, и второго дедушку. Натана. Удивительный красавец, волевой до скрипа в суставах. Человек. Вернулся с войны без ноги. Несмотря на все невзгоды, дедушка Натан сохранил невероятную человечность, юмор, желание жить, а в глазах всю горечь еврейского народа. За эту горечь он отсидел после войны 8 лет на зоне. Для него война не закончилась так быстро.

Война - это отвратительно. Любое окончание войны - это праздник. Окончание Великой Отечественной - великий праздник. И только так оно и должно восприниматься. А те, кто примешивают в это политику, играя на противоречиях в обществе и б-г знает еще на чем - те либо манипулируют человеческим сознанием для своих корыстных целей, либо пешки в чьей-то грязной игре. 
А воя сирен я боюсь до сих пор.