26 Декабря 2024
В избранные
Сделать стартовой
Подписка
|
|
|
|||||
|
Интересное
Напомним, что Мендель Давидович Вейцман родился в 1951 году в Бельцах. Автор нескольких сборников. Он – младший из трёх братьев, Зиси и Арон тоже известны в издательском и литературном мире Израиля. Будучи мальчишкой, я долго простаивал у дороги, недалеко от моего дома, в ожидании нашего местного возчика Зэйлика и его лошадки Миры. Усадив меня рядом с собой на козлы, Зэйлик со свистом взмахивал в воздухе своим гибким кнутом, который потом отдавал мне и я, конечно, был на седьмом небе. Мирра веселой трусцой бежала домой в предчувствии заслуженного отдыха и вкусного овса. А я подскакивал на жестких козлах, размахивая кнутом, словно в боевой тачанке, лихо несущейся на врага, к зависти знакомых мальчишек, глядящих мне вслед.
Иногда же я устраивался на подводе Зэйлика в ворохе пахучего сена и любовался голубым небом и проплывающими мимо облаками, похожими на разных животных причудливой формы. Зэйлик трепетно любил свою гнедую кормилицу. Особенно задушевным бывал его разговор с Миррой, когда они ехали по почти безлюдным улицам на окраине города. Возчик тихо рассказывал лошадке о своих заботах, о редких минутах радости, о своих надеждах. Зэйлику казалось, что его Мирра понимающе кивала длинной ушастой головой, а иногда раздавалось ее одобрительное ржание.
Выговорившись всласть, облегчив свою душу, Зэйлик въезжает во двор. Первым делом распрягает лошадь, поит ее холодной водой, подсыпает пахучего сена и нежно поглаживает по спутанной гриве.
Нина, жена Зэйлика, услышав шум вьезжающей телеги, быстро выносит во двор таз с водой, кусок хозяйственного мыла и полотенце. Среди соседок Нина слыла “агройсэ балэбустэ“, хозяйственной и чистоплотной: целый день мыла и скребла. Через открытое окно то и дело вытряхивала бесчисленное количество салфеток, а подушки уже с утра ежедневно сушились на солнышке во дворе. Зэйлик раздевался до трусов, жена заботливо поливала его из ковшика над небольшим тазом. Он с удовольствием смывал пот и пыль, громко фыркал и плескался, чем очень напоминал свою лошадку, тоже любившую купаться. В конце купания жена окатывала его прохладной водой, а он восклицал: “А мэхайе, Ни-н-на, а мэхайе“ (какое наслаждение).
Детей им Б-г не дал, и не раз я замечал печально застывший взгляд жены Зэйлика, который она устремляла на ватагу играющих у дороги ребятишек. Ее имя он произносил протяжно и певуче: “ Ни-н-на “, точно так же, как обращался к своей лошадке: “ Мир-р-ра “.
Профессия возчика перешла к Зэйлику по наследству. Об этом он часто вспоминал:
– Мой отец не раз говорил мне: “Зэйлик, ду вылст зайн а мэнч ви алэ мэнчн, давсту вэрн абалоголэ; томэр нышт, вэлсту гейн мыт дэм коп ин дрэрд лэрнэн!“ (ты хочешь быть человеком наравне со всеми, тогда ты должен стать возчиком, а если нет, то зароешься с головой в чертову учебу).
Зэйлик часто приходил в наш дом побеседовать. В основном, разговор был об Израиле. Первой начинала моя бабушка:
– Уезжают люди один за другим, не зная, что их ждет в этой далекой жаркой стране. А ведь там идет война, кругом одни враги. Но в городах всё спокойно, люди работают, в магазинах всё есть. И нелегко заработать трудовую копейку, “мы даф лэйгн им крыж“ (надо отдать все силы ). А еще, я слышала, что в Израиле “а гройсэр дорогоизм, ун а гройсэр разврат“ (большая дороговизна и большой разврат).
– Вы думаете здесь этого нет? – отзывался Зэйлик. – Нам только кажется, что у нас всё хорошо. А там каждый человек на виду, страна-то маленькая, но сильная. И я вам вот что скажу: Израиль настолько силён, что может сделать пыль со всего ми-р-ра, но не хочет, потому что еще в разных странах проживает много евреев. А война, я думаю, долго не продлится. Наши враги получат “а багруб“ (удар) и успокоятся.
– Ведутся также и мир-р-рные переговоры, – со знанием дела утверждал наш Зэйлик. – В них участвует и президент Америки со своей Доктриной, о ней только и говорят. Что в ней такого, в этой Доктрине? Я их видел по телевизору, когда они спускались по трапу самолета. Так я вам должен сказать, что моя Нин-н-на в сто раз красивее его Доктрины.
Однажды я направился загазировать сифон воды. Из полуприкрытых дверей возчикова дома высунулась голова Зэйлика.
– Мэндэле, зайди ко мне на минуточку, возьми, пожалуйста, и мой сифон.
Раньше мне не доводилось бывать у него в доме. Сам хозяин щеголял в зимних женских панталонах.
– Вот видишь, в чём я хожу. Не могу найти своих трусов. Ни-н-на уехала к сестре в Бердичев на несколько дней.
В квартире было чисто и уютно, насколько это можно было сделать в те времена. На большой металлической кровати, аккуратно застеленной, возвышалась пирамида подушек, покрытых тюлем. На полу – пестрые половики, сшитые из разноцветных лоскутков, вырезанных из старой одежды. Посреди комнаты – стол со стульями, а над ним висел красный абажур с бахромой. Мое внимание привлекли портреты, висящие над кроватью. Это были портреты супругов, выполненные карандашом. Здесь они были молодыми и веселыми.
– Вы тут очень похожи, хороший портрет, – сказал я Зэйлику.
– Да, действительно, я был точно таким в молодости, но художник допустил одну грубейшую ошибку.
– Какую ошибку?
– Посмотри, я всегда ношу часы на левой руке, а на портрете они у меня на правой!
С тех пор как мы переехали на новую квартиру, я был редким гостем в прежнем дворе. Зэйлик вышел на пенсию, а свою лошадку Мирру отдал в ближайший колхоз. По воскресеньям он ездил навещать ее и угощал кусочком сахара, привезенном из дома, старался добавить еще корма из колхозного запаса.
Вернувшись из армии, я зашел в наш старый двор и застал Зэйлика в беседке, дремлющего над газетой. Он постарел и изменился. Время берет своё. Увидев меня, очень обрадовался.
– О, какой гость, давненько я тебя не видел! Рассказывай, что слышно на белом свете? Как поживают родители?
Мы сидели в беседке и долго говорили.
Велев мне подождать, он зашел в дом и вынес закупоренную сургучом бутылку.
– Это вино я сделал сам, передай его родителям и бабушке к Новому году и мои пожелания здоровья.
Распрощавшись с ним, я уходил по той же мостовой, которую не изменило время. Но тут что-то остановило меня, и я обернулся. Сгорбившись под тяжестью прожитых лет, Зэйлик медленно шел за мной. Понимая, что больше сюда не вернусь, я остановился.
По инерции, сделав еще несколько шагов, Зэйлик взмахнул воображаемым кнутом и, как в былые годы, вскрикнул:
– Ну, пошла, Мир-р-ра!!!
Кайф со слезамиСюня никогда не видел моря. Он родился в местечке, где была единственная речушка, в которую сбрасывали отходы местного сахарного завода и потому называвшейся Вонючкой. В ней кувыркались лишь утки да гуси. Даже мальчишки обходили ее стороной.
А тут море, настоящее море, только почему-то называвшееся Мёртвым.
Он смело вошел в эту благодать и почувствовал себя на седьмом небе. Чудо, а не море! Лег на спину – не тонет. Повернулся на живот – порядок!
Это был кайф. Настоящий кайф!
Сюня нырнул и вдруг ощутил ужасную резь в глазах. В это мгновение чья-то сильная рука ухватила его за остатки чуба и выбросила на берег. Над ним стоял рослый парень и, улыбаясь, сочувственно что-то говорил на итальянском.
Спаситель быстро омыл Сюнины глаза в подтёках слёз. Наконец, Сюня расцепил ресницы и прошептал:
– Италия?
И тут же скороговоркой выпалил:
– Феллини? Мастрояни? Софи Лорен? Челентано?..
Итальянец улыбался во весь рот.
Сюня исчерпал весь свой запас итальянского, обнял спасителя и запел:
Гварда ке луна,
Гварде ке маре...
Израильтяне на берегу подхватили мелодию, и она зазвучала, как гимн спасителю с Апеннинского полуострова.
Встреча с РотшильдомЗдесь я непременно должен рассказать о моей встрече в Германии с бывшим одноклассником. Прежде чем сесть за столик в ресторане, я решил наведаться в туалет. И кого я там увидел? Именно его – с тарелочкой, в которой была куча монеток.
– Майн гот, – вскричал я на радостях, – а я думал, что ты в Израиле.
– Праздный вопрос. Что бы я там делал? Здесь я получаю гроссэ “социал” и потихоньку подрабатываю. Но что тебе сказать, – похвалился Мойше, – недавно приобрел последнюю модель “Мерседеса”. Живу как Ротшильд. Утром душ, чашечка кофе. Поливаю на подоконнике цветы и эдак небрежно смотрю в окно. А эти дойче эйзэлах, немецкие ослики, спешат под дождем на работу.
Я слушал хвастливый рассказ своего бывшего одноклассника и никак не мог сообразить, какого достоинства монетку бросить ему в тарелочку.
Мендель ВЕЙЦМАН,
Беэр-Шева
Из бывщ. газеты Dor le Dor
Рекомендуем
Обсуждение новости
| ||||||
|
||||||
|
||||||
Наш канал в Telegram
вверх
Пишите нам