1 Ноября 2024
В избранные
Сделать стартовой
Подписка
|
|
|
|||||
|
Интересное
Трехкратный чемпион Европы, двукратный призер Чемпионата мира, финалист олимпиад, самый титулованный легкоатлет Израиля всех времен, один из самых успешных спортсменов в истории страны, «русский» знаменосец израильской сборной на Маккабиаде. Всё это – Александр Авербух!
Вместо запланированного получаса мы проговорили два часа, в течение которых моим собеседником был выдающийся спортсмен, болеющий за дело своей жизни. Чемпион, начисто лишенный пафоса, заносчивости и прочих известных атрибутов, присущих людям звездного статуса. Молодой тренер, живущий и дышащий спортом, бьющийся с ветряными мельницами израильской легкоатлетической федерации за нее родимую – королеву спорта. Королева пребывает в состоянии комы, Авербух готов на всё, дабы оживить ее, реанимировать, были ведь и золотые 90-е с их «русской» спортивной репатриацией, символом которой он сам в первую очередь и является.
– Саша, помните фразу, ставшую в свое время крылатой: «Когда я выходил на прыжки, в сердце у меня был весь Израиль. Это помогало мне выигрывать»?
– Я сказал это в 2006 году. В стране была накаленная до предела обстановка, шла Вторая ливанская война. Я отправлялся на Чемпионат Европы в Гетеборг. Чуть ли не всякий раз, когда я собирался на соревнования, у меня появлялась особая мотивация, не связанная со спортом, но прямо относящаяся к событиям в моей стране… Невозможно, участвуя в международных соревнованиях, оставаться непричастным, абстрагироваться от перипетий, творящихся в твоем доме. В такие моменты, говорю вам откровенно, мне не давала покоя мысль: «Там ребята на поле брани защищают мою семью, рискуя жизнью, выполняют свою работу, а я тут буду дурака валять!?»
 – Как проявилась «особая мотивация» в 2006 году в проарабской Швеции?
– Я уже «заряженный» приехал – в тройку собирался войти. А по ходу Чемпионата Европы возник и мощный стимул, связанный с войной, ее освещением там, злость добавилась, огонь... Спортивная злость. В финале очень рисковал – в частности, и из-за этой «особой мотивации»: вперед и безо всяких мыслей об отступлении.
– Перед планкой готовитесь к разбегу и к прыжку. Мыслям о войне и ее освещении в Швеции находится место?
– Нет, перед планкой их нет. Мы с тренерами в Гетеборге «запатентовали» 5,50 и 5,70: обязан был эти высоты брать, несмотря на дождь... Соперники же прыгали промежуточные 5,60 и 5,65. Между моими подходами оппоненты боролись между собой минут 40. А я ушел куда-то в угол, даже не смотрел на них – своих прямых конкурентов. Накрылся полотенцем и изучил от корки до корки израильскую газету. Купил ее еще в «Бен-Гурионе» и не открывал специально. До сих пор помню, что в ней было написано. Патриотическое стихотворение я перечитывал несколько раз. Статья еще была аналитическая – интересная, раскрывающая подоплеку той войны...
– Поддержку соотечественников ощущали на недружественной территории?
– Из гостиницы на стадион можно было идти двумя путями. Один короче, по нему все спортсмены ходили, обязательно со всеми здороваться надо, общаться – настроиться на борьбу невозможно. Я ходил другой дорогой, она длиннее метров на 100, но зато народа там почти не было. Когда однажды я шёл на очередную тренировку, работавший там дворник обратился ко мне на иврите, чем изрядно удивил.
– Ты Авербух! – сказал он.
– А что такое?
– Я тебя знаю. Я – израильтянин, живу здесь и работаю. Победы тебе от нас
всех...
Пообщаться времени не было, но было приятно. Понял, что я не один, что за меня переживают соотечественники. Ответственности добавила та встреча...
 – Инциденты на политической почве случались? Соперники не выказывали «специфического» отношения?– Не было чего-то конкретного... Я обо всех политических событиях из прессы узнавал. Писали, что состоялась массовая акция протеста, направленная против действий Израиля. Беспорядки были. Находясь на турнире, давления событий не ощущал, сосредоточен был на поставленной цели. Для меня тот этап был ключевым в карьере: стою ли еще чего-то или пора закругляться, вниз качусь... Тренерам спасибо, Екатерине Петровне...
– Екатерине Фогель?
– Да. Тренерский состав на том чемпионате безукоризненно отработал. Победа в Гетеборге в первую очередь отразилась на решении продолжать карьеру.
– Расскажите про Мюнхен. Как много в этом слове...
– В 2001 году умер мой отец. В Мюнхене-2002 я выиграл для него, посвятил победу отцу... Меня много расспрашивали про мюнхенские события 1972 года, тридцать лет им как раз исполнилось тогда, и про мое символичное возмездие. Я отвечал честно: «Извиняюсь, врать не буду – это победа в память об отце».
 – Перед глазами ваши слезы, да, что скрывать, – и у меня скупая мужская текла, да и у всех, кто болел за вас, а болели все. Как вы стояли на вершине пьедестала, обернувшись во флаг, вслушивались в гимн – на этом пьедестале весь Израиль вместе с вами уместился...– Ну, это естественно. Переживали в Израиле. Тот самый Олимпийский стадион того самого Мюнхена… Вспоминаю, что когда приехал после победы в Израиль, соседка, которой было лет 80, наклеила на нашу дверь большой плакат с моим изображением, другие жильцы продуктов нанесли, торт испекли – очень душевный прием организовали. У нас в холодильнике пусто было, ни хлеба, ни молока. Я в то время не разговаривал еще на иврите, к сожалению, еще довольно слабо владел языком, но очень трогательно было.
– А про пустой холодильник поподробнее можно?
– Нет, это не то, что вы подумали. Соревнования в Мюнхене проходили в начале августа. И так получилось, что всю подготовку к чемпионату, продолжавшуюся два месяца, я провел в Европе. Я взял с собой семью, супругу и дочь. Тренировался в Голландии, полностью погрузившись в процесс. Был изолирован от околоспортивной ерунды, дилетантских расспросов израильских СМИ. Начал сборы с результатом 5,61, спровоцировав далеко идущие выводы наших обозревателей о том, что карьера Авербуха пошла вниз, сезон провален, что к Мюнхену он не готов... В Голландии, слава Б-гу, никто не стоял над душой, не нудил про низкие результаты.
– Про так называемые стипендии тех времен можете рассказать? Они ведь нищенскими выглядели для стороннего наблюдателя.
– Мне трудно понять, почему пособия для атлетов международного уровня были такими убогими. Клуб, правда, арендовал нам квартиру, но денег, получаемых от федерации, хватало только на «покушать». Спортсмен, я подчеркиваю, обязан зарабатывать в разы больше для достижения результатов, которым в Израиле все так рады.
– Расскажите про начало карьеры, про отца, Валерия Иосифовича. Выдающимся тренером был в России...
– Отец был Заслуженным тренером СССР. Мама – мастером спорта. Я рос на стадионе, постоянно ездил на сборы. В группу к отцу я пришел только в 20 лет и под его руководством заложил фундамент последующих побед, «физику» резко поднял – он же многоборец. Отец гонял меня не меньше остальных, поблажек от него не было никаких.
– В сборной России вам фамилия не мешала?
– Не мешала. Я во взрослой сборной России недолго был, всего на один турнир по многоборью успел выехать. В юниорской сборной не припомню связанных с фамилией или происхождением инцидентов. Она редкая, конечно, для спортивного Иркутска – кроме меня и отца с такой фамилией больше не было никого. Приехав в Израиль, понял, почему на доисторической родине Авербухов нет: сюда уехали.
В Иркутске существовала мощнейшая школа шестовиков, выстроенная по методике тамошнего тренера Юрия Волкова. Его учениками были будущий тренер Бубки Петров и мой наставник Валерий Коган, в свое время воспитавший знаменитого Родиона Гатауллина. Вот и я там учился с 14 лет. Пришел туда субтильным, щуплым. Был середняком, звезд с неба явно не хватал. Рядовые результаты показывал...
– В итоге 5,93 взяли, результат сезона в мире...
– В 2003 году. С ним поехал на чемпионат мира, ожидания зашкаливали, и... не прошел квалификацию. В дальнейшем я поработал со спортивным психологом Борисом Блюминштейном, осознал, что явилось причиной той осечки. Самые сложные в психологическом плане спортивные дисциплины – прыжки в высоту, прыжки с шестом и штанга. Болт сначала бежит, а потом узнает: установил рекорд мира. Тут же подходишь к планке, четко осознавая, что она и есть рекорд мира, который тебе предстоит побить. Здесь и сейчас.
– Что с психологом обсуждали?
– Перед Гетеборгом мы проработали каждый мелкий штрих. Я принес президенту федерации 10 пунктов выработанной стратегии: сколько сборов, где жить, кто финансирует. Девять из них он удовлетворил. Особым пунктом я просил увеличения зарплаты тренеров, но на это президент не пошел... А ведь это отдельная тема – зарплаты тренеров в Израиле. Валерий Романович Коган уехал из Израиля из-за этого. Сейчас он вернулся, но время уже упущено: невозможно всё заново с нуля поднять. Чтобы воспитать спортсмена, нужно как минимум 10 лет. Такого выдающегося тренера, как Коган, здесь не было никогда.
– Помню, в ваши времена существовала группа неплохих израильских шестовиков: Денис Холев, Уди Карни, Дани Краснов, бравших высоту за 5 метров. Куда они исчезли?
– Со мной тренировался Женя Краснов – 5,75 его результат. Денис в свое время в Америке прыгнул 5,70, но это ему совершенно не помогло в развитии карьеры. Да и не только ему. Были таланты – условий не было. И нет.
– Федерация за что-нибудь отвечает?
– Ни за что. Работают они на общественных началах (что не помешало им собрать делегацию для поездки в Москву на чемпионат мира). Это болото, которое не помешало бы уже высушить раз и навсегда. Родили в свое время проект: «Развитие легкой атлетики на профессиональном уровне». Меня координатором поставили. Через три года закрыли, сочли излишним тратить деньги на проект и на зарплату координатора. Тут всё заново необходимо строить, менять персонал, состоящий из дилетантов, на профессионалов. Ничего, поменяем, на следующих выборах своего кандидата представим. То, что в Чемпионате мира в Москве участвовали всего три наших спортсмена, — это, по большому счету, провал. 5-10 участников на чемпионат мира мы обязаны посылать.
– Вы будете избираться в федерацию?
– Я пошел на муниципальные выборы в Нетании. Город никак не участвует в развитии спорта высших достижений. Углубившись в местную политику, я понял, что спорт является лишь следствием общего балагана. Каждый в своей сфере вытворяет всё, что заблагорассудится.
 – Вы открыли что-то вроде школы олимпийского резерва?– После всех мытарств, вооруженный приобретенным в должности координатора управленческим опытом, я поднял собственную легкоатлетическую академию, бюджет для которой добываю сам. Федерация не платит мне ни копейки. Странно: такие возможности есть в Нетании — Спортивный институт Вингейта со всеми необходимыми условиями, с оборудованием, стадионом – и всё это простаивает, тоску нагоняет. Ни интерната там, ни школы легкоатлетической – ничего нет. Только мы занимаемся. Три года мы тренируем там, большинство наших воспитанников выступает в Высшей лиге Израиля.
– На соревнования за границу выезжаете?
– Мой ученик на юношеском Чемпионате мира занял третье место. По-моему, весьма достойно для Израиля. Академия выехала на сборы в Москву – все за свой счет. Детям нравится: себя показывают, других смотрят, соревнуются... За свои кровные на сборы едут. Тут нечему удивляться. Чемпион Европы десять тысяч получал... Футболист второй израильской лиги не согласился бы за столько играть.
– Про достижения израильского футбола мы наслышаны.
– Если бы израильские футболисты позанимались бы столь же интенсивно, как мы, некоторые из них умерли бы еще до игры. Утром легкоатлеты бегают-прыгают на износ, вечером прыгают-бегают на износ. Шесть раз по 400 метров надо пробежать за 60 секунд через промежуток в полторы минуты отдыха. Это после штанги, а можно еще со штангой побегать... В детстве на третьей неделе сборов я из-за боли в мышцах не мог дойти до стадиона самостоятельно. Но ничего – начинаешь разминку «на боль» и втягиваешься. Первый в жизни отпуск я себе в 2007 году позволил.
– Вы востребованы?
– Меня часто приглашают в школы и вузы, чтобы выступить с лекцией, принять участие в круглом столе с другими тренерами. График очень насыщенный, иногда приходится даже отказываться от приглашений. Чаще всего я делаю это на общественных началах.
* * *
Год назад Александр Авербух, потеряв работу спортивного координатора, встал на учет на бирже труда. Он написал президенту Шимону Пересу письмо, в котором были и такие строки: «Где слыхано, что тренеров и спортсменов увольняют по окончании Олимпиады, вопреки качественным результатам, достигнутым ими? Когда в 2002 году, в 30-ю годовщину памятного всей стране убийства израильских спортсменов, я стоял на ступени пьедестала Олимпийского стадиона в Мюнхене, Вы были первым, кто обратился ко мне со словами благодарности. Это означает лишь одно: насколько важны для страны победы ее спортсменов и тренеров. Я добьюсь того, что наша олимпийская команда будет радовать нас победами постоянно. Но для этого необходимо одно, самое важное условие: в стране должна появиться профессия – тренер!»
Александр борется за учреждение статуса тренера. За начисление израильскому тренеру нормального по европейским меркам гонорара, за предоставление условий для полноценной работы со спортсменами. С каждой трибуны он заявляет об этом... Он возьмёт и эту высоту.
* * *
– Я никогда не жалел, что уехал в Израиль. Мне было 25 лет, подумали-обсудили, пришли к выводу, что переезд назрел. В России я мало что терял. Конечно, я знал, что здесь без вопросов попадаю в сборную, а там отбор был жесточайшим. Но... Здесь я показал свои лучшие результаты, здесь вершились яркие вехи в моей карьере, здесь я состоялся как спортсмен… Как видите, есть и проблемы, будем бороться. Но люди ко мне хорошо относятся, а это главное...
– Что значит для вас Израиль?
– Всё!
Беседовал Вадим ГОЛУБ.
Jewish.ru
Рекомендуем
Обсуждение новости
| ||||||
|
||||||
|
||||||
Наш канал в Telegram
вверх
Пишите нам