В нашей еженедельной рубрике «Слово и антислово» в рамках проекта «Русский язык» мы расспрашиваем известных людей о том, какие слова им нравятся, а какие вызывают отвращение. Сегодня наш собеседник — главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов.

— Какие слова вы сейчас считаете особенно важными для страны, для общества? Какие вы бы назвали ключевыми? 

— Ничего бы я не назвал, потому что в современную эпоху слово очень быстро теряет свой смысл. С приходом интернета возник особый сленг, который меняется очень быстро. И поэтому смысл каждого слова теряется, усиливается, ослабляется — слова слишком быстро летают.

— То есть это такие слова-однодневки?

— Это не слова-однодневки. Просто, знаете, у меня в свое время был разговор с Владиславом Юрьевичем Сурковым, мы очень долго бодались по поводу некоторых вопросов. В конце концов он не выдержал и раздраженно сказал: «Здесь тебе не лингвистический клуб». То есть люди не придают значения терминам. У каждого свое понимание. Плюс, повторяю, интернетовский сленг или молодежный сленг (он же интернетовский сленг во многом). Поэтому я стал меньше обращать внимания на слова. Ты вкладываешь в слово один смысл, а твой собеседник (реципиент), особенно если их много, понимает под этим совершенно другое. Поэтому слова становятся все более и более размыты, поливалентны.

— Означает ли это, что мы, как сказала Катя Гордеева в «Слове и антислове», сейчас теряем смыслы?

— Нет. Это не потеря смыслов, это потеря знаков. А смыслы остаются.

— Есть для вас какие-то антислова? 

— Ну, я буду вполне банален. Я не люблю, когда при мне матерятся, если это не является яростным порывом души. Я не люблю, когда матерятся специально с целью оскорбить. Не люблю грязных слов в этом смысле. Но я понимаю, что слово — это оболочка, оболочка смысла. Какую оболочку нашел, такой смысл и скрыл.

— А какие слова сейчас что-то скрывают? Есть такие слова?

— Любое слово скрывает. Язык нам дан для того, чтобы скрывать наши мысли (Талейран, по-моему). Поэтому нужно иметь в виду, что ты можешь быть всегда неправильно понят. И каждое слово нуждается в объяснении.

У нас было несколько таких судебных или общественно-судебных разборов. Мы, например, назвали одну партию «фюрерской партией», и мне было приписано, что я обвиняю ее в том, что она — партия нацистов. Хотя на самом деле я имел в виду, что это партия вождистского типа.

Одни считают, что патриотизм — это косоворотки и лапти. А другие считают, что патриотизм — это развитие интернета

— А как вы к слову «патриотизм» относитесь?

— Как к обычному слову. Каждый в это вкладывает свое понимание. Что такое слово «патриотизм»? Одни считают, что патриотизм — это косоворотки и лапти. А другие считают, что патриотизм — это развитие интернета. Я принадлежу ко вторым, но понимаю, что есть и первые.

— Как вы относитесь к требованию для журналиста быть грамотным? Я имею в виду сейчас узкое понимание грамотности как умение правильно ставить ударения, грамотно писать, не делать ошибок орфографических. Для вас это первично или вторично?

— Ну, во-первых, я отношусь к языку как к живому организму — туда входят новые конструкции, туда входят новые слова, меняются ударения, меняется орфография. Это все нормально. Я отношусь к этому философски. Это, конечно, для меня не первично.

Если говорить о радиожурналистах, я считаю, что живая речь с диалектами, с неправильными ударениями, то есть разговорная речь с употреблением разговорных слов — это для радио нормально и перспективно.

— А если к вам придут два журналиста —  один ярко и образно говорит, но при этом делает много ошибок и, условно, говорит «звОнит». А другой говорит очень гладко, не делает никаких ошибок, но при этом скучно. Вы кого выберете?

— Первого.

— А со вторым что делать? У него нет шансов?

— Будет учиться говорить ярко и образно.

— Как вы считаете, есть ли у нас сейчас политик, которого можно назвать самым ярким оратором, который говорит образно, интересно?

— Очевидно, что на сегодняшний день это Владимир Жириновский, который совершенно блистательно владеет речью. Мне кажется, что он учился ораторскому искусству в лучших его традициях. Он завораживает толпу — я это вижу. Пока не могу ничего сказать про Навального, потому что он говорит рублеными фразами и лозунгами (я имею в виду в публичной сфере). Но у него тоже очень грамотная русская речь и такая образная. Но в принципе этому учатся. Это же предмет. К сожалению, такого предмета, как ораторское искусство, в российских школах нет. А надо бы.

— Делите ли вы слова на свои и чужие? Есть ли какие-то индикаторы, по которым вы можете определить, что человек не вашего круга? Например, в нашей рубрике был Василий Якеменко, и он сказал, что все либералы говорят «в этой стране», а не «в нашей стране», и по этому признаку можно отличить либерала от государственника.

— Понимаете, у Якеменко речь неграмотная, поэтому мне трудно ее комментировать. Глупости я вообще не комментирую. Я не делю людей на своих и чужих по употреблению слов.

— Какие слова вы бы изъяли из русского языка, если бы была такая возможность?

— У меня нет такой возможности и нет такого желания. Это живой организм, там что-то отмирает, что-то появляется. Иногда появляются неприятные наросты — они отмирают или остаются. Но он — живой. Это все равно что если вам не нравится рыжий, давайте побреем всех рыжих налысо. Они — рыжие.

— А какой неприятный нарост сейчас в языке есть?

— Есть оскорбительные слова, специально придуманные как оскорбительные, как я понимаю. Они конструируются. Типа слова «либерасты». Либералы — это люди, которые требуют свободы для себя и для других, да? И их сейчас начинают уничижительно называть. Но те, кто употребляет это слово, — это их уровень. Пусть будет слово «либераст». Жить не мешает.