С Кириллом Лучинским, председателем Парламентской комиссии по культуре, науке, образованию, молодежи, спорту и средствам массовой информации, мы встретились после церемонии открытия Фестиваля российского кино, который в эти дни проходит в Кишиневе. В рамках Фестиваля молдавским зрителям демонстрируют не только лучшие фильмы российских кинематографистов, но и оцифрованную классику «Молдова-фильм». Конечно, разговором о культурных связях двух народов наша двухчасовая беседа не обошлась. Я просто не могла не задать господину Лучинскому вопросы, связанные как с его непосредственной деятельностью в парламенте, так и со слухами вокруг его имени.

О том, сможет ли молдавский зритель смотреть российские каналы после нового года, зачем народу знать источники финансирования молдавских электронным СМИ, какие вопросы к депутату есть у Национальной комиссии по неподкупности, Кирилл Лучинский рассказал в интервью Ирине Астаховой.

- С одной стороны мы видим ухудшение отношений с Россией, как следствие внешней политики Молдовы. С другой – Вы пропагандируете российское кино и выступаете за расширение контактов между нашими странами. Нет ли здесь противоречия?

- Конечно, обсуждение цены на газ и торговых запретов может осложнить любые отношения. Но гуманитарные сотрудничество нужно продолжать, и в этом я не вижу противоречий.

Проведение Дней российского кино в Молдове – плюс в развитии наших отношений. Кроме того, благодаря этому фестивалю и общению с организаторами, мне лично удалось вернуть в страну четыре картины – шедевры «Молдова-филм», которые уже оцифрованы российскими специалистами. Это «Человек идет за солнцем» (1961, режиссер Михаил Калик), «Красные поляны» (1967, режиссер Эмиль Лотяну), «Между небом и землей» (1975, режиссеры Михаил Бадихяну и Валерий Харченко), «Лаутары» (1972, режиссер Эмиль Лотяну).

Когда Российский Госфильмофонд получил финансирование на оцифровывание фильмов, это коснулось и наших картин. Четыре из этих оцифрованных молдавских фильмов мы получили в дар от наших российских друзей. Этот жест со стороны России и организаторов фестиваля дорогого стоит.

В Молдове есть архив, там хранятся оригиналы фильмов. Но они в бобинах, на пленке, их смотреть в ситуации, когда все уже избалованы высокими технологиями, практически невозможно, - и технологически, и качество фильма на пленке несравнимо с фильмами на современных носителях.

Вопрос не только оцифровывания, но и реставрации многих фильмов. На это нужны огромные средства, кроме того, должны быть профессионалы, которые способны провести эту кропотливую работу. Потому что это достаточно трудоемкий технологический процесс, который занимает много времени.

Перед нами сегодня стоит задача оцифровать абсолютно все оригиналы шедевров, которые хранятся в нашем Госфильмофонде. Таким образом, мы сможем демонстрировать их на широкоформатном уровне и, самое главное, - показывать по телевидению. Благодаря этому фестивалю у нас появилась возможность, во-первых, обсудить вопрос оцифровывания с российскими специалистами, и параллельно – в рамках Недели молдавского кино - продемонстрировать наши фильмы – уже в цифре, которые есть в Москве.

Кстати, во время общения с кинематографистами у нас возникла идея внести поправки в законодательство с тем, чтобы каждый молдавский телеканал один раз в год впрайм-тайм демонстрировал такого рода фильмы. Очевидно, что должен быть создан специальный регистр оцифрованных фильмов. А Национальный центр кинематографии, который будет создан после принятия нового закона о кинематографии, должен будет составить список оцифрованных кинокартин, причем, не только шедевров «Молдова-филм», но и тех, которые уже создались в современный период.

Нужно поддерживать это искусство, которое в принципе является для нас традиционным. Сегодня у нас нет ни одного госоргана, разрабатывающего политику в области кино. После того, как был расформирован департамент по кинематографии, только один специалист в министерстве культуры занимается этими вопросами. В любой другой стране в таких условиях убился бы напрочь кинематограф, у нас же еще появляются молодые люди за рубежом, которые запускают короткометражные фильмы. Это говорит о том, что у нас существует традиция, она развивается на внезаконодательном уровне, нужно этому процессу помочь.

- Когда будет принят новый закон о кинематографии и в чем его суть?

- Мы бьемся за него два года, сегодня подготовлена уже вторая версия. Первая была в большей степени изложением пожеланий. Но мы приняли около 150 замечаний от всех органов, обсуждали проект с правительством, специалистами, и вот теперь выходим со вторым вариантом.

Суть проекта заключается в том, что государство отказывается от полного финансирования кинематографии, потому что это невозможно, и нигде в других странах этого нет. Но предусмотрено софинансирование со стороны государства – на основе конкурса, который будет проводить Национальный центр по кинематографии. Создание Центра также предусматривается законопроектом. Он будет иметь три основных функции: во-первых, хранитель архива; во-вторых, будет вести реестр всех фильмов, которые поступают и производятся в РМ; в-третьих, заниматься разработкой политики в области кинематографии. Но по последнему пункту мы не договорились с министерством культуры, которое считает, что именно минкульт должен заниматься политикой в этой области. И самое главное – эта структура должна стать координационным центром всей деятельности в области кинематографии.

- Если вернуться к вопросу отношений с Россией. Ходят разговоры о том, что российские телеканалы намерены прекратить сотрудничать с молдавскими компаниями после нового года, и мы уже не увидим российских передач в сетке вещания, допустим, TV-7 или Prime. Так ли это? Проясните, пожалуйста, ситуацию.

- Я прояснить ничего не смогу, так как у меня нет прямой информации от НТВ или Первого канала из Москвы. И я не задавался таким вопросом, чтобы узнавать это. Деятельность двух экономических субъектов определяется контрактом, который на данный момент действует. Кстати, ту популярность, которую российские каналы имеют в Молдове, они получили именно благодаря сотрудничеству с молдавскими компаниями – примерно с 1993 года, когда исчезла интеграционная система. Потому что если кто-то думает, что за присутствие Первого канала, НТВ, РТР и других каналов в Молдове никто не платит, глубоко ошибаются. Проблема в том, что люди, которые ничего не понимают в этой области, пытаются спекулировать на этой теме и говорят о том, что российский контент якобы приходит сюда бесплатно. Но это не так.

Второе. Когда говорят, что, в частности, на НТВ вырезались информационные блоки, - это спекуляции, и даже откровенное вранье. Очевидно, что это следствие каких-то закулисных договоренностей, для того чтобы можно было поднять шумиху против телеканала, который сотрудничает с НТВ. Я не могу заниматься мониторингом других каналов, но тоже сомневаюсь, что там была какая-то цензура. И самое интересное: я вспоминаю 2005-2006 годы, когда эти люди, которые сегодня пытаются обращаться к Путину по поводу того, какую «антироссийскую деятельность» ведут молдавские каналы, - украли, по большому счету, Первый канал. Более того, полтора года этот канал вещался в пиратском виде, а новости вырезались по-черному. Такого рода интервенции и такого рода цензуры вообще никто не знал на молдавском ТВ.

Сегодня никто из компетентных специалистов не сомневается в том, что двухсторонняя политика в рамках подписанного с российским каналом договора соблюдается, и в нем абсолютно ничего не сказано о том, что можно искажать новости, которые приходят к нам из Москвы. Этим никто не занимается.

- И все же подтвердите: после нового года Вы будете работать с Москвой, принимая во внимание Ваш статус совладельца канала ТВ7?

- Я не занимаюсь оперативной работой на TV7. Есть менеджмент, есть директорат телеканала. Мой же рабочий день полностью составлен из вопросов деятельности в парламенте, как председателя комиссии, в названии которой шесть направлений. По каждому из них есть живые люди, которые хотят встретиться, обсудить законопроекты, идеи. Я не знаю, у кого в комиссиях еще больше направлений, чем у меня. Ну, может быть, у Вячеслава Ионицы, который возглавляет комиссию по экономике. Кроме этого, еще есть партийная деятельность, которой я уделяю все остальное время. Мне некогда заниматься вопросами работы телеканалов. Хотя это не значит, что мне все равно. Да, я общаюсь со своими коллегами из Москвы, я не хочу, чтобы наши взаимоотношения по гуманитарным вопросам ухудшалось. С другой стороны, если есть замечания по вещанию в Молдове, то эти вопросы очень просто регламентируются контрактами. Но до сегодняшнего дня, такие замечания не были высказаны со стороны владельцев, менеджмента российских компаний.

- Говорят, и даже пишут, что Вы свой медийный холдинг создали при помощи румынского олигарха Сорина Овидиу Вынту. Действительно ли есть такое сотрудничество, контакты? Расскажите про свой«румынский след».

- Где вы такой бред нашли? Когда у людей такая фантазия, им лучше книжки писать. Я о существовании Сорина Овидиу Вынту узнал в 2009 году, наверное. Но, извините, слишком поздно, чтобы я вместе с ним создавал медиахолдинг, который из ничего до 2009 года уже был создан. Более того, какое отношение он имеет к моим личным взаимоотношениям с моими московскими коллегами, с которыми мы все это начинали? Это больше, чем бред. Мне кажется, все эти версии рассчитаны на тех, кто в школу не ходил, или плохо там учился, потому что написать можно что угодно.

- Может люди думают, что Вы еще с какими-то каналами работаете? С «Публикой», например.

- Это старая версия. Сейчас уже все знают, кто имеет отношение к этому каналу. Я понимаю, что все это исходит из какой-то зависти - не добили в 2005 году, выжил, что-то создал, и еще находится на плаву. Я всегда изначально исходил из того, что все проекты должны являться коммерческими, а не политическими. Все политические проекты рано или поздно исчезают.

- Но телевидение – это в любом случае орудие влияния.

- Безусловно, оно влияет. И надо понимать, что это большая ответственность. Надо также понимать, как это влияет? Телевидение может одурачивать – очень часто мы это сегодня замечаем, - или ТВ соответствует журналистским принципам профессиональной этики. Но во главу угла надо ставить задачу – привлекать больше телезрителей, предоставляя качественный телевизионный продукт, чтобы был выше рейтинг, и канал мог бы прокормить себя. К сожалению, могу констатировать, что сегодня это делать все тяжелее и тяжелее в РМ.

- А Молдове нужно так много телеканалов? Сколько их, кстати?

- 40 лицензий на вещание выдано по всей стране. Когда мы говорим о телевещании в целом, у нас в голове крутится пять-шесть каналов, которые сконцентрированы в Кишиневе. Это неправильно. Есть телеканалы, которые работают в регионах, их смотрят, их тоже надо развивать. У меня были переговоры с некоторыми руководителями этих компаний, и, возможно, мы сможем помочь им бесплатным и качественным контентом через какое-то время. А если говорить о том, что 40 телеканалов – это много или мало? Их количество нельзя просто ограничить. Я сторонник того, чтобы сам зритель определял, сколько каналов он хочет смотреть.

- В ближайшее время в парламенте будет рассматриваться проект поправок в Кодекс теле и радиовещания, требующий обнародования владельцев теле и радиоканалов. Почему он необходим? Ждете ли Вы, что начнется борьба во время его обсуждения?

- Да, законопроект есть, он прошел все комиссии, мы уже подготовили доклад для первого чтения. Почему необходим? Во-первых, существует большое количество рекомендаций международных и европейских структур - для всех стран членов Совета Европы.

Однако на самом деле это положение не раскроет, кто действительно влияет на политику телеканала в Молдове. Да и зрителей, по большому счету, это не особенно интересует. Они говорят: «по телевизору сказали». Для них телевизор – это достаточно авторитетный источник, и им неважно, кому канал принадлежит. Если идти исключительно по пути прозрачности информации о владельцах, я не думаю, что это решит много вопросов. Поэтому мы добавили еще одну составляющую, которая тоже отражается в рекомендациях – но не требованиях – Европы. Она заключается в том, чтобы ежегодно публично представлять финансовый отчет, раскрывая источники финансирования телеканалов. Кстати, на мой взгляд, это несправедливо, что мы говорим только о телевидении.

Потому что если речь идет о манипуляциях общественным мнением, вброс обычно происходит не через телеканалы, а через газету, сайт. ТВ просто констатирует то, о чем уже сообщили другие СМИ. Телевидение сегодня – это информационный интегратор. А вот кому аффилирован тот или иной сайт, иногда сложно выяснить.

Источники финансирования телеканалов важно знать. Или каналы работают исключительно на коммерческих условиях, или существует кто-то, кто просто вбивает туда большое количество денег. Сегодня есть два канала, финансирование которых вместе, я думаю, составляет половину от всего бюджета рекламного рынка. При этом они не раскрывают свои затраты. Это говорит о многом. Пусть общественность сама делает выводы.

- Но разве всей этой информации нет в налоговой?

- В банках, например, есть точная информация о том, кому принадлежит любая компания, которая владеет сегодня СМИ. Но мы говорим о публичной информации. Безусловно, есть закон о персональных данных, надо посмотреть, чтобы он не нарушался. Мы получили интересное заключение Национального антикоррупционного центра, сотрудники которого нашли в проекте коррупционную подоплеку. Как может быть такая подоплека в законе, который предусматривает прозрачность в структуре владельцев и финансирования? В заключении было написано: авторы идеи являются...

- заинтересованными лицами?

- Там более грубо было написано: лоббирование интересов, чтобы исчезли какие-то СМИ...

- Это же логично: так как Вы возглавляете парламентскую комиссию и имеете отношение к телеканалам. Владельцы других телеканалов, очевидно, считают, что Вы хотите получить всю подноготную финансовую информацию для того, чтобы использовать ее в своих целях.

- Я бы понял это, если бы, во-первых, законопроект был придуман мной. Но он создавался в сотрудничестве с Центром независимой журналистики, который занимался этим проектом и был локомотивом его разработки. Во-вторых, есть рекомендации международных организаций, которые обращены не только к РМ. Кстати, после того, как здесь этот проект был обсужден, я улетел в Брюссель, где авторитетные европейские неправительственные организации вместе с представителями Совета Европы и Европарламента обсуждали эту проблему, которая касается всех стран ЕС.

Конечно, у каждой страны свои особенности, но в Европе есть мнение, что в закон надо включать и прессу, и блогеров. Пока там нет единой позиции о том, какую директиву надо выпускать. Все прекрасно понимают, что нужно раскрывать данные, но не могут определить, где лимит, где граница, за которую нельзя переступать. Буквально на прошлой неделе у меня была встреча с директором Transparency international Германии. Он сказал: «Когда вы примете этот закон, перешлите мне, я буду ставить вас в пример в Германии».

- Недавно на Вас лично обратила внимание Национальная комиссия по неподкупности. Какие претензии Вам были высказаны?

- Я лично не получал никаких претензий от этой комиссии. Эта комиссия должна проверять, чтобы каждый функционер с государственным статусом правильно декларировал свое имущество и ничего не скрыл. И в этом смысле, моя декларация о собственности отвечает полностью всем условиям, установленным законом, хотя некоторые обо мне пытаются сочинять всякие небылицы. Я в свою декларацию внес все, мне нечего скрывать. К сожалению, ложную информацию, связанную с подозрением Комиссии в мой адрес, распространил только один единственный телеканал. Но я до сих пор не знаю, в повестке дня мой вопрос стоял или нет? В любом из этих случаев, если меня так легко сделали подозреваемым, обвиняемым, а решения комиссии нет, то должны были, очевидно, написать: у комиссии нет к Лучинскому вопросов. Это верх непрофессионализма. Более того...

- подадите в суд?

- Я не сужусь с прессой. Принципиально. Я просто считаю, что это попытка манипуляции общественным мнением, направленная на очернение меня, как депутата.

- Может, это обостряется политическая борьба накануне выборов?

- Если речь идет о политике, то почему, судя по «новостям», обсуждался вопрос по трем членам одной и той же партии? До этого был еще один вброс – пять человек из одной партии.

- Борьба внутри коалиции?

- Есть человеческий фактор. Не думаю, что кто-то наверху дает четкие указания каждый день. Это достаточно сложная вертикаль. Те, кто запускал эту информацию, безусловно, имели цель опорочить не только людей, но и в целом бросить тень на партию. Но, к сожалению, думаю, что эта инициатива пошла снизу. Наверное, решили выслужиться. Конечно, был период конфликта. Но нельзя жить прошлыми конфликтами. Это наносит вред коалиции. И дискредитируют доверие к этому источнику информации.

- Вы пойдете 3 ноября объединять коалицию?

- Вопрос не в коалиции. Надо смотреть в контексте, в какое время возникла идея митинга, и почему. Я считаю, что право выходить на митинг есть у всего общества. В условиях, когда это право пытаются монополизировать и "раскачать лодку" в стране в угоду интересам некоторых политических сил, другая часть общества ,которая не согласна с этим, имеет такое же право собраться и выказаться по этому поводу. Поэтому я пойду на митинг.