Основатель косметической компании Green Mama Олег Насобин уверен, что в 2004 году купил на антикварной ярмарке за €3200 картину, которая принадлежит кисти Бенвенуто Челлини. Однако убедить в этом мир искусства оказалось не просто

Найти неизвестный шедевр — вероятно, мечта каждого коллекционера антиквариата. Основатель косметической компании Green Mama Олег Насобин уверен: ему посчастливилось обнаружить автопортрет Бенвенуто Челлини — знаменитого итальянского скульптора и ювелира, жившего в XVI веке. О судьбе своей находки и перипетиях, связанных с доказательством ее подлинности, Насобин написал книгу «Бенвенуто. Загадка одной картины». История настолько необычна, что местами напоминает вымысел. Однако, по словам автора, все события — абсолютная правда: «Весь архив документов у меня на руках, свидетели живы, и я готов подтвердить каждое свое слово». Он изменил лишь имена некоторых участников событий. Forbes публикует отрывки из книги Олега Насобина.

В тот день в августе 2004 года у меня было прескверное настроение. Несмотря на весь наш оптимизм, молодой задор и волю к жизни, к седьмому году пребывания во Франции, где я и моя жена Ирина основали предприятие неподалеку от Канн, усталость от постоянной борьбы с безумием умирающей экономики потихоньку накапливалась, и все чаще случались дни, когда одолевала хандра и опускались руки. Во время тягучего, медленного обеда в местном ресторане я бубнил: «Черт бы их побрал. Тут пока дождешься последнего блюда, уже снова проголодаешься…» Конечно, жене не очень хотелось слушать эту шарманку, она искала какие-нибудь нейтральные темы и наконец нашла: «Кончай хандрить. Давай лучше сходим сегодня на выставку-продажу антиквариата? Здесь недалеко, в соседней деревне, в Фаянсе». 

Вообще-то мы с Ириной к этому моменту уже собирали живопись, предпочитая красивые, демонстрирующие зрелое мастерство современные произведения. Иногда покупали и старые вещи, если нам они нравились. Мы закончили обед и, вместо того чтобы отправиться в свой офис на нашей фабрике, проехали еще на пять километров дальше по дороге в сторону города Драгиньян.

В Фаянсе антикварные ярмарки устраиваются пару раз ежегодно. Под это мероприятие отведено пространство примерно с полгектара, на котором размещены всякие строения, домики, времянки и шатры. Сюда съезжаются как небольшие галереи, так и частные торговцы. Солнце нещадно жарило во всю свою южную мощь, и потому я с удовольствием завернул в одно из строений. По тесной скрипучей лестнице поднялся на второй этаж… Равнодушно скользнул взглядом по прилавкам, проходя в другую комнату, и вдруг меня будто пронзило током. Прямо на стене передо мной висел портрет потрясающей силы. На нем был изображен немолодой задумчивый человек, чей глубокий проницательный взгляд свидетельствовал о незаурядном уме мыслителя и философа. При этом от картины буквально волнами исходили с трудом сдерживаемая внутренняя мощь, затаенная тоска и не вполне удавшееся смирение бунтаря… Я вперился взглядом в портрет и не мог отвести глаз. Потом взял себя в руки и спросил миловидную женщину лет сорока, сидевшую рядом: — Это ваше?

— Да. 

— Э... Это продается?

— Да, конечно. Вам нравится? Мне тоже. Он такой задумчивый… 

Продавец сначала назвала цену  €4000, но в конце концов мы сошлись на €3200. Судя по тонкому, хорошему и характерному холсту, с изнанки эта работа выглядела как изделие XIX века, но продавец твердо стояла на своем: картина написана в XVIII, а возможно, даже в XVII веке. «Холст с изнанки, вероятно, — результат хорошей реставрации в XIX веке, — сказала она. — Оригинальный холст состарился, и его укрепили, бережно наклеив на более новый». Я попытался расспросить ее насчет «провенанса» картины. Она скупо сообщила, что прежний владелец, женщина-музыкант из Монако, скончалась, а ее наследники принесли портрет галеристам. Больше нам не удалось вытянуть из нее на эту тему ни слова. 

Приехав домой, мы тут же сняли со стены чудесную акварель московской художницы Сони Дешалыт и на ее место повесили Портрет. От этой великолепной работы, сразу же овладевшей всем пространством зала, трудно было оторвать взгляд, но рама картины вскоре стала нас раздражать. Сама по себе она была не ахти какая красивая, и к тому же прежний владелец зачем-то сделал ее еще более уродливой, приклеив крашенные «под золото» вставки в каждый из четырех ее углов. Я решительно снял картину со стены и вынул ее из рамы. В процессе расправы над богато облепленным позолотой гипсом нас ждал еще один сюрприз этого дня. На одной из тех самых угловых вставок чья-то рука написала несколько слов графитовым черным карандашом. Надпись гласила: «Голова мужчины. Бенвенуто Челлини». Позвольте… Челлини? Это какой же Челлини? Тот самый Челлини?! Разве он был художником? Ну мало ли что пишут на некрасивых рамках картин? Нет, нет, решительно этого не может быть. Но интересно… 

Вскоре после описанных событий нам пришлось съездить по делам в Париж. И, как всегда, по нашей семейной традиции мы заглянули в Лувр. Я стоял в луврской лавке, упорно листая книги по искусству XVII–XVIII веков, и в этот самый момент Ирина вдруг подошла

ко мне с большим фолиантом в руках: «Смотри…» Она показала мне страницу, на которой была репродукция рисунка, изображавшего того же человека, что и на нашем портрете. Под рисунком стояла подпись: «Челлини (?) Бенвенуто Челлини, рисунок. Библиотека Реале, Турин». Это был он, тот же самый человек, что и на нашем портрете, — никаких сомнений, только лет на 10–15 моложе, и смотрел немного в сторону уверенным, «орлиным» взором. 

Вернувшись в отель, мы принялись увлеченно разглядывать купленную книгу. Из текста следовало, что автор Джон Поп Хеннесси, бывший директор Британского музея и Музея Виктории и Альберта, предполагал: рисунок сей есть на самом деле автопортрет Челлини. Но все же ставил знак вопроса. В книге говорилось, что искусствоведы не знают, «как выглядел Бенвенуто Челлини, когда был еще относительно молодым человеком». Осталось лишь весьма неконкретное словесное описание его внешности и портрет Челлини на фреске в Палаццо Веккио работы Джорджо Вазари. 

Слепая стража

На следующее утро мы улетели домой, на юг. И я, и Ирина прекрасно понимали, что теперь картину следует как можно скорее показать профессионалам. Поле искусства нам было на тот момент совершенно незнакомо, и требовалось особенно хорошо продумать, как именно действовать и поступать. 

Коллекционер Олег Насобин.

Прежде всего мы выяснили, как во Франции осуществляется регистрация ценных произведений изобразительного искусства, каков порядок их вывоза за границу, а также какова система налогообложения в случае продажи или наследования. Каждая картина, которая стоит больше €150 000, может (а в некоторых случаях и должна) получить так называемый Certificat d’exportation pour un bien culturel. Этот сертификат выдает Министерство культуры Франции, и наш случай как раз вполне классический для подобной процедуры. Документ служит разрешением на вывоз артефакта за пределы страны и ЕС, а также свидетельствует, что конкретно эта картина не находится в розыске, не является частью национальных коллекций и не представляет собой сокровища французской нации. Вся процедура осмотра артефакта и выдачи документа проходит совершенно бесплатно. Эксперты — лучше не придумаешь. Это сотрудники Лувра. 

Мы отправили в Минкульт заявку, для пущей ясности указав, что речь идет предположительно об автопортрете Бенвенуто, и стали ждать ответа. Еще раз повторю: эксперты обязаны были осмотреть работу лично. Однако мы находились во Франции, и здесь имели место свои нюансы: возможно, наше дело попало в руки «искусствоведа» перед обедом или в пятницу. Возможно, этот «искусствовед» оказался одним из тех, кто считает себя «великим», и просто поленился. Я не знаю…  Однако факт остается фактом: работник Минкульта не стал заморачиваться с осмотром «автопортрета Бенвенуто Челлини» и просто взял да и выписал сертификат. Этот документ упаковали в обычный конверт и отправили его к нам по почте. Вот этот простой факт, нелепое происшествие, направило потом судьбу картины и нашу жизнь по весьма и весьма тернистому пути. 

Хотя французы разочаровали нас с Ириной, мы смирили свое эго и осенью 2005 года еще раз дали им шанс. Я написал письма в Лувр, предлагая дирекции свое сотрудничество и обращая ее внимание на трагическое недоразумение. Напрасно. Ответа на этот раз мы и вовсе не получили.

Достояние республики

Когда наш российский адвокат Павел Ипатьев увидел и подержал в руках сертификат, у него исчезли всякие сомнения насчет правовой «чистоты» картины. Поэтому он начал активно рассказывать о ней при случае своим знакомым. То ли во время личной встречи, то ли на какой-то тусовке про портрет Бенвенуто Челлини узнала некая госпожа Ирина Строцци. В Москву на встречу с нашим адвокатом прилетел профессор Джироламо Строцци, а через него о существовании картины стало известно послу Италии в России. И вот однажды мне позвонил Павел Ипатьев и сказал, что итальянцы снова приглашают его в посольство, в этот раз для предметных переговоров. 

«Подарите эту картину Италии», — вдруг огорошил его просьбой посол после обсуждения возможной цены продажи. Итальянцы заверяли, что если владелец картины примет правильное решение, то даритель получит «все почести, которые только возможны». Павел Алексеевич перезвонил мне и передал предложение итальянцев. Я был не готов к подобному повороту дела. Мы с Ириной рассматривали возможность передачи картины в музей безвозмездно на длительное хранение, но не как безвозвратный дар. Тянулись месяцы, и ближе к лету 2005 года, а именно на 20 мая, итальянцами был назначен следующий раунд переговоров. Переговоры с итальянской стороны должен был вести бывший министр культуры Италии — блестящий, несравненный искусствовед, к моменту нашего дела возглавлявший Управление музеев Флоренции.

Немыслимо приехать к специалисту такого уровня с пустыми руками, без картины. Еще в посольстве итальянцы выяснили, что картину «клиент Ипатьева» способен перемещать через государственные границы. Они удивились, но не подали виду, перепроверив несколько раз в разговоре, что у портрета есть французский Certificat d’exportation pour un bien culturel. Поразмыслив над совокупностью информации, итальянцы, очевидно, пришли к выводу, что французы никак не могли выдать сертификат на эту работу легальным путем. Ведь, в самом деле, если эксперт Лувра видел ее, то он не смог бы пройти мимо портрета Челлини. Значит, они имеют дело с русским жульем, нахально подделавшим европейский сертификат и нанявшим расфуфыренного адвоката, чтобы пустить пыль в глаза насчет легитимности владения.

У меня сложилось стойкое убеждение, что итальянцы были совершенно уверены, что с высокой вероятностью найдутся юридические основания портрет конфисковать или по крайней мере надолго (на годы) задержать. Как один из вариантов на худой конец — выкупить уже арестованный артефакт за бесценок, ибо продавец будет посговорчивее, пока картина под арестом. Потому им следовало обязательно выманить работу в Италию. 

Я понимал, что итальянцы хотят видеть картину, но прямо об этом не говорят. Это смущало, чувствовались какой-то подвох и нечестная игра. У меня мелькнула мысль привезти работу во Флоренцию…  Но поразмыслив, я решил этого не делать. Игра должна быть честной, а итальянцы явно начали темнить. Я предполагаю, что итальянцы были шокированы, когда мой адвокат пришел без картины. И более их не интересовали ни Ипатьев, ни переговоры. Должен при этом оговориться: я во Флоренции в этот момент не был и знаю о происшествиях только со слов Павла Алексеевича, а также по оригиналам и копиям документов, которые у меня имеются.