Еврейское самоуправление в Европе не было просто мечтой – оно было сложной и многогранной реальностью

Игорь Файвушович, Хадера
иллюстрации — Википедия

Мир привык относиться к евреям как нации, которая имела в древности своё государство и оставила свою летопись в виде Библии. Потом евреи ушли с глаз людских на многие столетия; вновь возникли лишь для того, чтобы угодить в нацистскую бойню, и, наконец, вновь создали собственное государство, осаждённое врагами и наполненное противоречиями. Однако всё это – лишь яркие эпизоды долгой истории.

Евреи идентифицировали себя как народ ранее, чем почти все существующие сегодня народы. Их история охватывает не только длительный период времени, но и обширное географическое пространство. Они жили среди многих народов и оставили свой след в истории многих государств.

Исследования еврейской истории позволяют добавить к картине мира новое измерение: взгляд на неё глазами побеждённого народа, глазами народа, рассеянного по лицу земли.

В этом отношении интересны исследования Моше Росмана, профессора Бар-Иланского университета, изложенные им в статье, опубликованной в Tablet Magazine, сокращенное изложение которых предложено на суд читателя. 

Ваад четырёх земель

Основными ячейками системы еврейского самоуправления в Польше являлись общины, каждая из которых была полностью автономна и имела своё выборное руководство (так называемые «рашим», «парнасим»). Собственные общественные, судебные и религиозные учреждения общины одной местности объединялись в округ (галиль). Их представители собирались на регулярные съезды – окружные ваады. С середины XVI в. руководители и раввины крупнейших общин каждого округа дважды в год съезжались на ярмарки в Люблине и Ярославе, где сложился верховный орган еврейской автономии в Польше – Ваад четырёх земель (Великой Польши, Малой Польши, Волыни и Подолии).

Ваад стал самой продуманной и высокоорганизованной структурой в истории европейского еврейства. Этот национальный совет, или синод, существовал с середины XVI до XVIII века, и его решения влияли на жизнь сотен тысяч евреев. Он стремился координировать политику и действия сотен еврейских общин, проживавших в Речи Посполитой. Совет служил местным общинам в качестве верховного законодательного, административного, а, порой, и судебного органа.

Как отмечал польский еврей, виноторговец и мемуарист Бер из Болехова, живший в XVIII веке, «Ваад был для детей израилевых мерой искупления и, в какой-то степени, честью».

Связь между Ваадом и еврейскими общинами за пределами Польши не была налажена и осуществлялась лишь периодически, в связи с чем о его решениях за границей узнавали лишь случайно — при удачном стечении обстоятельств. Но сам факт существования совета вызывал у зарубежных евреев чувство восхищения. Живший в Египте в начале XVIII века раввин Авраам Галеви утверждал: «Польша это – великий божий город, и каждое звучащее там провозглашение распространяется по всем городам Ашкеназа (так называли восточные евреи территорию, включавшую в себя германские государства, восточную Францию, Голландию, Бельгию и Люксембург). Раввины Амстердама писали в 1671 году в Ваад, адресуя свои письма тем, чья «крепость (авторитет) распространяется на всю общину в изгнании».

Однако, источники совершенно чётко указывают на то, что члены Ваада и его руководители были в основном мирянами, а его власть происходила не из предписаний раввинов. Почти на всём протяжении существования Совета находившиеся в его составе раввины действовали как представители своих общин, а не как учёные религиозные деятели.

Каков был характер и объём полномочий Ваада вне Польши? Будучи центральным правящим органом еврейских общин в Польше, он выполнял широкий круг задач: осуществлял административную, экономическую, религиозную и общественную деятельность, устанавливал налоги, осуществлял надзор над местными общинами в таких вопросах как финансы, образование и благотворительность, регулировал межобщинные отношения, представлял интересы польского еврейства в органах власти Речи Посполитой. Ваад выделял средства и оказывал помощь в чрезвычайных ситуациях, например, во время преследований евреев в 1648-1649 годах. Однако отношения Ваада с другими еврейскими общинами не были определены и никак не регулировались.

Конфликты

В XVI и начале XVII веков руководство еврейской общины Франкфурта-на-Майне принадлежало небольшой группе под названием «Хаврута Кадиша» (священное братство) или просто «Хаврута». Это было олигархическое сообщество, выступавшее в роли совета общины. Оно выбирало двух габбаимов (смотрителей), которые занимались общинными делами. Члены «Хаврута» — ценеры — избирались пожизненно. Преемника выбирали только представители «Хавруты». В период 1616-1628 годов шла борьба между ценерами и членами других групп франкфуртской общины, которые выступали против их власти и стремились расширить членство в общинном совете.

Когда в 1614 году во Франкфурте толпа под предводительством Винцента Феттмильха штурмовала еврейский квартал, изгоняя евреев и грабя их дома, император Маттиас объявил погромщиков бунтовщиками и разбойниками и спустя 2 года повесил их вожаков.

Имперскими привилегиями, дарованными еврейской общине Франкфурта (составлены в марте 1616 года, официально утверждены в январе 1617-го), ценеры официально и окончательно были признаны в качестве правящего органа общины.

Но противники ценеров не успокоились. На следующем этапе стороны договорились передать спор на рассмотрение известных раввинов. 4 января 1618 года эти раввины, выступавшие в качестве арбитров, пришли к компромиссному решению, создав новый орган под названием Заин Тувей Ха-Ир (буквально – семь добродетельных мужей города), члены которого, в отличие от ценеров, не могли быть родственниками друг другу, имели право служить в совете два года, и, как минимум четверо из них, не могли находиться в составе совета несколько сроков подряд. К сожалению, такое решение оказалось невыполнимым. Оппоненты ценеров вскоре пожаловались на олигархов, по-прежнему составлявших большинство в Совете. Их обвинили в том, что они неверно ведут финансовую отчётность, извращают нормы правосудия в юридических вопросах, упрямо продолжают традиции кумовства и не приглашают членов Заин Тувей Ха-Ир на заседания Совета.

Император Фердинанд приказал городскому совету Франкфурта провести расследование и вынести решение, приемлемое для обеих сторон. После продолжительного расследования городской совет в феврале 1622 года вынес воистину Соломоново решение — запретить как ценеров, так и Заин Тувей Ха-Ир, и вместо них учредить новый правящий институт в составе 14 человек.

Такая схема привела к утрате значительной части еврейской автономии, поскольку во всех других местах империи еврейские общины имели право самостоятельно выбирать своё руководство. Следствием этих навязанных уступок стало усиление волнений в еврейской общине.

Во Франкфурт было направлено, по меньшей мере, три письма с требованием запретить назначенный муниципалитетом совет и принять такой метод избрания еврейского руководства, который был бы приемлем для всех евреев. Однако Ваад признавал, что его положение в этом вопросе и право вмешательства совершенно неясны:

«Ибо до сего времени мы не высовывали свои головы наружу, не выходили за пределы нашей территории, и не дай Бог, чтобы мы или наше потомство начали вами помыкать. Не дай Бог. Это не наш путь. … Что вы примете от нас, если, не дай Бог, вы посчитаете нас виновными и осудите слова наши? Что это будет, и чего мы добьёмся, если вы обозлитесь на наше вмешательство в ваш спор, который «не наш, о Господи, не наш» (пс. 115) [т.е. нас не касается]…»

Такой подход заложил основу для вмешательства Ваада в процесс выборов руководства во Франкфурте. Совет не претендовал на власть над Франкфуртом. Он даже не выставлял напоказ свой престиж, обязывающий другие общины, как утверждал раввин Галеви, проявлять по отношению к нему покорность и послушание. Ваад претендовал на более скромные и более общие вещи:

«Но в любом случае мы выполним свой долг в соответствии с заповедями: «Не враждуй с братом твоим в сердце твоём; обличи ближнего твоего» (Левит, 19:17), пусть даже несколько раз (Сефер ха-Хинух, параграф 239), потому что «Время Господу действовать» (Пс. 119:126). «А где оскверняется имя Божье, да не будешь ты стоять на церемонии» (Мидраш Танхума, Мишпатим 6)».

В конечном итоге, конфликт во Франкфурте был урегулирован за счёт компромисса между фракциями. В 1627 году раввином Франкфурта назначили пражского раввина Хаим бар Ицхак Коэна – внука знаменитого раввина Иуды Лёва, а в соглашении о компромиссе открыто отвергалось вмешательство польского Ваада.

С 1660 года в Амстердаме было две общины ашкеназских евреев: одна, основанная в 1635 году, и вторая «польская», состоявшая из беженцев от московского вторжения в Речь Посполитую в 1654-1655 годах. Последняя следовала обычаям литовского еврейства. Более крупная и авторитетная старая община, похоже, смирилась с созданием польской общины. Но вскоре возник конфликт, в основе которого лежало желание старой общины подчинить себе «поляков». В ответ польские евреи обратились за поддержкой в Ваад.

Старая община продолжала свои нападки на «поляков» и клеветала на сефардов, заявляя, что в данном вопросе они для них не авторитет. Примерно в 1671 году Ваад отказался от посредничества сефардов и выступил за слияние двух общин. Спор закончился в конце 1672-го или в начале 1673 года, когда польская община обратилась с протестом в муниципалитет Амстердама, пожаловавшись на отказ старой общины делиться доходами от своей скотобойни. Муниципалитет назначил следственную комиссию, и 26 июля 1673 года, когда она завершила своё расследование, запретил польской общине собираться отдельно, а также «разрешил» ей слиться со старой общиной.

Конфликт возобновился, когда раввином старой общины в Амстердаме в 1681 году стал Давид Лида. Он быстро навлёк на себя гнев, его обвинили в саббатианстве и плагиате в написанной им книге «Migdal David» («Башня Давида»). Оппоненты раввина открыто ругали его, клеветали на него в печати и в итоге в 1684 году добились снятия с Лиды раввинского сана. Когда на него начались нападки, Лида попытался защититься, обратившись летом 1681 года в Ваад. Тот откликнулся, и его участие нашло отражение в семи документах, датируемых периодом с осени 1681 года по конец лета 1684 года. Известно о пяти письмах (первое написано осенью 1681 года), которые Ваад направил общинам Амстердама. Это письма содержат осуждение противников раввина, о котором объявили по всей Польше, одобрение действий раввина Лиды, доводы в его защиту и критику его хулителей. Все это говорит о том, что Ваад пытался отразить нападки врагов раввина и упрочить его положение.

Ваад решил объявить херем хулителям раввина. Он должен был сохранить свою силу вплоть до выполнения трёх условий: злоумышленники должны были отказаться от обвинений в адрес раввина, успокоить его и лично явиться в Ваад для покаяния и аннулирования херема.

В 1684 году, когда был достигнут компромисс, и раввин Лида на непродолжительное время вернулся к исполнению своих обязанностей, Ваад пригрозил:

«А если, не дай Бог, к этому раввину будет проявлено пренебрежение в словах или в делах, будет посягательство на его собственность или, не дай Бог, на него лично, то знайте, что мы выступим против вас с самым суровым осуждением».

Дело закончилось в 1684 году отстранением раввина Лиды от должности в амстердамской общине и его отъездом из города – вопреки позиции Ваада.

В Иерусалиме

Отъезд в Иерусалим группы раввина Иегуды Хасида в 1700 году вызвал волнения в рядах ашкеназской общины. «Хасидим» во главе с Хаимом Малахом начали доминировать в городской общине. Их саббатианские наклонности встретили мощное сопротивление со стороны ашкеназских раввинов из Иерусалима, которые в 1705 году обратились в Ваад (вместе с некоторыми раввинами из других других городов) с просьбой поддержать их попытки изгнать саббатианскую секту из Святого Города. Раввины писали:

«Без содействия великих за границей у нас здесь в Святом Городе недостаточно власти и сил, чтобы запугать их и осудить на изгнание. Поэтому вам [то есть, зарубежным раввинам и Вааду] надлежит проявить понимание и мудрость, и исправить то, что они извратили и разрушили, провозгласить и объявить повсюду, что есть жизнестойкая еврейская община, либо опубликовать прекрасные изречения железным пером и грифелем. И избави Бог, избави вас Бог упоминать имена подписавших это прошение». 

Позиции раввинов Иерусалима были слабы настолько, что они боялись обнародования имен тех, кто выступал против саббатианцев. В 1704 году пражский раввин Давид Оппенгейм письменно подверг осуждению группу саббатианцев, и к 1706 году большинство из них перешли в ислам или в христианство, либо покинули Иерусалим. Видимо, это в определённой степени было вызвано давлением со стороны ашкеназских раввинов Иерусалима и их зарубежных сторонников. Но в большей степени это стало результатом безжалостных действий мусульманских кредиторов иерусалимской общины в самом городе.

Дело Эйбешюца

В 1751 году Ваад принял участие в знаменитом дела Эмдена – Эйбешюца. Польский ученик раввина Ионатана Эйбешюца, раввин люблинский Яков Хаим и его сын Авраам Хаимс (известный в еврейских общинах Польши «политик» и кандидат на должность парнаса Ваада) объявили херем против раввина Якова Эмдена и его сторонников. Это вызвало шквал писем с протестами в Ваад от многочисленных раввинов, выступавших против Эйбешюца (в том числе, и от самого Эмдена). Они требовали, чтобы Ваад отменил херем и наказал люблинского рабби Хаима. Они также требовали, чтобы Ваад начал кампанию против Эйбешюца, создателя подозрительных охранных амулетов с надписями. Эмден писал:

«Объединитесь с нами во имя защиты Торы! Да будет объявлено: «Я за Господа!» Да посвятит человек по имени Яков свое перо великому и грозному Богу. Призовите земли дальние и ближние: Литву и ее области, Рутению, Пруссию, Валахию и земли Востока, призовите те земли, куда доходит ваше слово, слово царя и властелина, чтобы они взяли в руки оружие, запрягли коней в колесницы и выступили на войну против врагов Господа».

Ваад решил, что старшина Авраам бен Йошка сформулирует дипломатичные ответы сторонникам обоих лагерей. Между тем, Совет выжидал, надеясь на то, что Эйбешюц смягчит своих оппонентов.

В сентябре 1751 года Авраам написал самому раввину Эмдену (который приходился тестем одному из его детей). Он выразил своё негодование по поводу херема рабби Хаима, однако вежливо объяснил, что члены Ваада надеются на разрешение конфликта до того, как они займут чью-то сторону:

«И мы каждодневно совещаемся, ожидая услышать благую весть о мире, но вместо этого одна злоба. Ибо многие шлют нам письма, требуя разных хитростей и уловок. А мы говорим: да не будут видны в Израиле ни щиты, ни копья; наше молчание лучше наших слов».

В канун праздника Йом-Кипур Авраам написал раввину Эйбешюцу. Письмо это утрачено, но адресат изложил его краткое содержание в документах, которые он представил датским властям. Хотя оно написано человеком пристрастным, послание явно указывает на то, что Авраам пытался успокоить Эйбешюца и обещал защитить его честь.

Основная причина, по которой Ваад проявлял колебания и не занимал определенной позиции в споре, могла состоять в том, что раввины и старшины не могли прийти к единому мнению. Оба враждующих лагеря собрали в Польше сторонников, и каждая из сторон пыталась обеспечить поддержку своему герою. Фракция Эйбешюца одержала верх когда Авраама из Люблина (сына Хаима) назначили старшиной Ваада. В конце заседания Ваада, проходившего осенью 1753 года, он поднял этот вопрос и добился того, что совет большинством голосов 19 к 11 проголосовал за то, чтобы объявить раввина Эйбешюца «невиновным», а также постановил сжечь все направленные против него жалобы.

Конфликт был урегулирован лишь после вмешательства датского короля, в результате чего Эйбешюц снова стал раввином Альтоны, и спору наступил конец.

Подводим итоги

Описанные выши и подобные случаи позволяют сделать некоторые обобщения и выводы относительно авторитета Ваада за пределами Польши. Их можно чётко разделить на две категории: споры между двумя разными общинами или между двумя фракциями одной общины (категория А), и богословско-личностно-коммерческие конфликты, в которых участвовали раввины и старшины из множества общин (категория Б).

Ваад вмешивался в дела общин за пределами Польши. В каждом из случаев та или иная община или фракция пыталась взять верх над другой общиной или фракцией, либо нарушить её исключительные права. В результате испытывавшая давления сторона апеллировала к Вааду в попытке заручиться его поддержкой в борьбе с «нарушителем».

Польские евреи в Амстердаме хотели сохранить свою обособленность от более крупной «старой» общины, пытавшейся «поглотить» их. Рабби Давиду Лиде и его сторонникам нужно было защититься от нападок занимавших господствующее положение лидеров амстердамской общины. Раввинам в Иерусалиме хотелось ослабить власть и влияние саббатианцев, которые фактически отняли у них их общину.

Что касается саббатианцев в Иерусалиме, то когда слабая сторона обратилась в Ваад, она одновременно апеллировала к другим общинам и законоучителям. А это означало следующее: когда институты власти местной общины оказывались не в состоянии разрешить споры и восстановить порядок и стабильность, Ваад был не единственной инстанцией, а лишь одним из нескольких авторитетных органов, куда можно было обратиться.

Рассматривая споры из категории Б, в которых, наряду с Ваадом, участвовали раввины из некоторых других общин, можно сказать, что и здесь Совет четырёх земель вмешивался в дискуссию не по собственной инициативе. Об этом просили отдельные личности, материально заинтересованные в урегулировании спора, и они апеллировали к Вааду после того, как другие стороны уже заняли ту или иную позицию. Но цель у просителей из категории Б не всегда была такой же, как из категории А.

Раввин Эйбешюц, считавший, что его преследуют, видимо, надеялся, что Ваад четырёх земель выступит в роли судьи, который установит его невиновность и объявит об этом во всеуслышание. Тем не менее, противники Эйбещюца, сторонники Эмдена, а также участники других конфликтов из категории Б обращались в Ваад не как в суд или арбитраж, а как в престижный орган. Для них совет был лишь одним союзником из многих других (хотя и очень важным). Польза Ваада заключалась в предполагаемом влиянии на того, кто мог присоединиться к спору, а не в мнимых полномочиях выносить окончательные решения, которые вынудят оппонентов уступить.

В целом, эти примеры указывают на то, что Ваад просили о вмешательстве в местные споры за пределами Польши и Литвы как независимый и авторитетный орган, обладающий силой принуждения, или как союзника одной из сторон в споре. Такое вмешательство всегда осуществлялось по просьбе одной из сторон, но не по инициативе самого Совета. Те, кто признавал право Ваада на вмешательство в дела, возникающие за пределами его географических границ, возлагали свои надежды на величие раввинов, связанных с Советом. Глубокое знание Торы и мудрость этих законоучителей давали Вааду право «составлять воедино разбитые осколки», то есть, выносить обязательные для исполнения решения. Как подтверждал раввин Эйбешюц, мужи из Ваада – «величайшие по мудрости и по числу».

Величие в Торе повышало престиж и привлекало людей, ищущих поддержки; но оно не всегда могло заменить официально признанную и наделённую законным статусом власть. Некоторые из примеров показывают, что это расхождение вызывало беспокойство у Ваада. На самом деле, в своих посланиях Ваад четырех земель призывал к почтительному и одинаковому отношению к общинам Амстердама и Франкфурта. И что несомненно —  Ваад четырёх земель не утверждал, что в силу своего статуса в Торе другие обязаны подчиняться его слову.

Анализ представленных здесь случаев показывает, что авторитет Ваада был основан на репутации польских учёных-раввинов. Здесь есть некий парадокс, поскольку Ваад был в основном органом мирским, светским, и его указы относились скорее к сфере права, а не к сфере деятельности раввинов (НИКАКОГО ПАРАДОКСА ЗДЕСЬ НЕТ. ПРАВО В ИУДАИЗМЕ ОСНОВАНО НА ТОРЕ. В ИЗРАИЛЕ ЕСТЬ РАВВИНСКИЕ СУДЫ – прим. ред.). Тем не менее, Ваад четырёх земель пользовался определённым нравственным авторитетом. Но на практике нравственного авторитета Ваада было недостаточно для достижения этими сторонами своих целей в конфликтах.

В большом числе еврейских общин мира знали о Вааде четырёх земель, восхищались им и даже просили его о помощи. Тем не менее готовность общин соблюдать решения Ваада не была прямо пропорциональна степени поддержки их и их интересов со стороны совета.