27 февраля в прокат выходит картина Алексея Германа «Трудно быть богом», на создание которой ушло 14 лет.

Школа Германа

Сергей Грачёв, «АиФ»:​ Леонид Исаакович, когда речь заходит о картине «Трудно быть богом», первый вопрос, который возникает: почему Герман так долго её снимал?

Леонид Ярмольник: Потому что он всё время сомневался, правильно ли придумал, правильно ли расшифровал. Пока он не «переспал» с той или иной сценой, мы её не снимали. Это огромный опыт, школа — больше такой не будет. Многие называют эту картину главной в его жизни, и я подозреваю, что это так. Он подводил в ней некие итоги многолетним поискам. Творчество Германа — это один длинный фильм, исповедь времени, рентген человеческого общества.

— Но вы-то понимали, на что подписываетесь?

— Нет, конечно! Сначала было пижонское ощущение счастья, эйфория. Раз Герман меня утвердил, значит, дело уже наполовину сделано. А реальное понимание того, что это не похоже на всё, что я делал в этой профессии, пришло с годами. Причём не в первый, не в третий и даже не на пятый год, а где-то год на седьмой. Я осознал: то, что я прожил с Германом, сделало меня другим. Очень хочу надеяться, что эта картина будет принята и понята. И в том, что она для вечности, и в том, что это история мирового кинематографа, — в этом я не сомневаюсь.

— Судя по отзывам, этот фильм способен осилить и понять далеко не каждый зритель. Может быть, мы просто разучились воспринимать подобное кино?

А вообще рассчитывать на то, что в фильмах Германа можно понять всё, неправильно. В этом и есть стиль, манера, традиция Германа. Ведь и в жизни мы очень многое, что происходит, понимаем потом, хотя всё видим и слышим. И очень часто с сожалением осознаём, что тогда, когда нужно было поступить вот так, поступили иначе.

Диктат рейтинга

— Почему у нас серьёзные фильмы, как правило, очень мрачные, какие-то чернушные?

— Новости, которые мы смотрим каждый день, намного страшнее, как вы говорите, чернушных фильмов. Ещё страшнее то, что нас постепенно приучили на это никак не реагировать. Если бы то, что нам показывают сегодня, мы увидели бы лет 20 назад, половина зрителей с ума бы сошли. А сейчас привыкли. Срабатывает самозащита. Потому что увиденное отбивает желание жить дальше, двигаться вперёд. Не хочется идти на работу, не хочется утром просыпаться. И тем более в такое трудное время, когда огромное число проблем. Возникает тотальное ощущение депрессии, усталости. Нам как воздуха не хватает атмосферы, в которой хотелось бы думать о завтрашнем дне, жизни, детях, солнце. Но у меня нет конкретных предложений, как такую атмосферу создать.

— Давайте о другом: вас давно не видно в составе членов жюри КВН. Надоело?

— Я отдал КВН 20 лет, но более года назад завязал с ним. Много-много лет КВН на нашем ТВ был лучшим проектом по поиску талантливой молодёжи по всей стране. Но в последнее время произошёл некий перегиб. Кавээнщики теперь повсюду: снимают кино, сериалы, записывают песни, ведут программы. Так устроен рынок. Неважно, насколько ты талантливый, насколько у­местно и качественно то, что ты делаешь, — если есть рейтинг, если ты зарабатываешь, значит, ты успешный, а всё остальное не имеет значение.

— И только поэтому вы покинули проект?

— Если честно, просто в определённый момент мы разошлись во взглядах с Александром Васильевичем Масляковым.

— Вы согласны, что засилье в кино лиц из телика дискредитировало актёрскую профессию?

— Это не так. Да, сегодня выпускается огромное количество скоропортящегося продукта. Да, процент хорошего кино и отношение к своей работе раньше были другими. Но и сегодня есть множество талантливых артистов, которых я люблю, которых любит зритель. Они мастера. Но они не Крючковы, не Евстигнеевы и не Ульяновы — нет сегодня в отечественном кино звёзд такого уровня. Это не вина современных артистов. Время сильно изменилось. Оно немножко суетливое, безликое, торопливое. И с этим ничего не поделаешь.