Виктор Жосу

Ревизия принципа территориальной целостности на постсоветском пространстве, которая происходит сегодня на Украине, а еще раньше произошла в Молдове и Грузии,  явилась следствием нескольких взаимосвязанных факторов.

Во-первых, это чисто механистический, по принципу «от фонаря» распад СССР по линии искусственных, прочерченных исключительно волюнтаризмом бывших советских вождей, административных границах бывших союзных республик. Собственно, сам этот распад уже был нарушением принципа территориальной целостности, но именно тогда мы впервые столкнулись с применением двойного стандарта в его толковании. Процессом в 1991 году рулила национальная партийная номенклатура, она не только поделила большую страну так, как ей было удобнее всего, но и задала тональность: какой распад считать нарушением территориальной целостности, а какой – нет. И это при том, что формально существовал легальный путь для выхода из СССР (закон, прозванный его оппонентами «законом о невыходе»), который предусматривал механизмы развода с учётом воли населения различных территорий.

К тому же на фоне вспыхнувшей войны в бывшей Югославии разделение по границам «республик-сестёр» преподносилось как «бескровное». Последнее было явной ложью, кровь лилась и у нас, но ведь «малая», как бы «случайная», вот и пугали всех гипотетической «большой» кровью.      

Пресловутое мировое сообщество в лице США и их сателлитов по НАТО всё это проглотило практически сразу, не желая даже думать о последствиях, им важно было поскорее вбить гвоздь в крышку гроба СССР. Поскорее констатировать радостный факт победы в холодной войне и переход к монополярному миру. На возникшие в отдельных местах территориальные конфликты не то чтобы не обратили внимания, но отнесли их к разряду исключения из правила. Мол, бывает, мало ли на планете локальных конфликтов. Не поддаются быстрому урегулированию – надо их «законсервировать», сочинить для каждого свой «формат» и… забыть. Главное, что больше нет СССР, что конкурент по геополитическому соперничеству ликвидирован.

Но вот прошло без малого четверть века и выясняется, что рано радовались. Бывшие административные границы так и не стали полноценными политическими границами новых независимых государств (ННГ), процесс продолжается. Ущербность поспешного, в угоду титульным национальным элитам распада СССР мы наблюдали 16 марта в Крыму, под вопросом территории юго-востока Украины.   

Во-вторых, это неспособность национальных элит названных государств заниматься эффективным, ориентированным на развитие своих народов государственным строительством. Наспех сочинённые, без учёта традиций, будто списанные под копирку с некоего «либерально-демократического образца» конституции ННГ эту неспособность компенсировать просто не могли. К тому же политический класс ННГ нарушал эти конституции к собственной выгоде всякий раз, когда к этому подталкивала пресловутая «целесообразность» – где революционная, с признаками государственного переворота (Киев, февраль 2014 года), а где и сугубо шкурная, продиктованная желанием удержаться у власти (Кишинёв, неизбрание парламентом президента на протяжении всего 2012 года).

Ситуацию усугубило повсеместное распространение вируса национализма, заполнившего образовавшийся идеологический вакуум. Действенных, основанных на силе права государственных институтов не возникло. Понимание экономического роста как цели государственного управления вообще исчезло из списка приоритетов, сменившись в лучшем случае использованием стандартного набора монетаристских мер по сдерживанию роста инфляции и упованием на «волшебную руку» рынка, который-де сам всё разрулит. Итогом стала деградация различных сфер жизни населения на территориях ННГ.

Пожалуй, ярче всего неспособность к созданию полноценного независимого государства (о котором говорилось, что оно должно быть правовым и демократическим) проявилась в нежелании и неумении национальных элит договариваться. Например, кишинёвских политиков любой намёк на то, что надо бы всерьёз – не для вида, а на деле – о чём-то договориться с представителями приднестровских или гагаузских политических кругов (а, значит, быть готовыми уступить, пойти на компромисс) всегда приводила либо в бешенство, либо в ступор. Как так, мы, значит, пока жили в империи, подчинялись Москве, а эти подались в сепаратизм, не хотят подчиняться Кишинёву?! В подсознании у национальных элит стремление подмять под себя непокорные регионы все минувшие 25 лет подспудно присутствовало неизменно, кто бы ни находился у власти в Кишинёве (читай – в Киеве, Тбилиси).

Отсюда категорическое неприятие самой идеи федерализации. По сути, мы наблюдали имперский синдром, попытку воплощения принципа советского централизма в практике создания унитарных государств – попытку, которая естественным образом провалилась. В Молдове и Грузии это случилось раньше, на Украине происходит теперь. 

Итогом неспособности построить полноценные государства вкупе с внедрением по настойчивым рекомендациям Запада норм либеральной демократии стало утверждение власти олигархата. Политические партии и их лидеры, парламенты, правительства, средства массовой информации, суды, органы прокуратуры – все оказалось под контролем национальных олигархических кланов. Другого результата либерализация в этих странах дать не могла. Украинские и молдавские олигархи, в свою очередь, контролируются тем же Западом, где на банковских счетах либо в активах иного вида хранится украденное ими у своих народов добро. Украденное, подчеркнём, при активном содействии «за долю малую» очень многих представителей всё тех же национальных элит.

Такая вот нехитрая политэкономия, которая, конечно же, никуда не денется и после лихорадочно продавливаемого Брюсселем подписания Украиной, Молдовой и Грузией соглашения об «ассоциированном членстве». Надежды евроодержимой публики в этих странах, что, дескать, после подписания удастся их «демократизировать» и отправить за решётку олигархов иначе, как глупостью не назовешь. Зачем оно Западу – уничтожать уже апробированный механизм управления новыми туземными территориями? Он же их в ЕС не принимает.

В-третьих, еще одним фактором стали изменения геополитической силовой конфигурации в нашей части планеты. Россия больше не только не согласна считать США единственным центром силы современного мира, но готова это своё несогласие отстаивать всеми доступными ей средствами, включая военные.

Показательно, что роль военной силы в международных отношениях ни США, ни их союзники не отрицали и после окончания холодной войны: бомбёжки Белграда, вторжение в Ирак, провоцирование войны в Ливии. И каждый раз (за исключением, может быть, первой иракской кампании) это делалось с целью решения внутриполитических проблем стран, которые подвергались агрессии, проще говоря, для свержения правящих режимов. А в 2008 году военную силу применила и Россия, введя войска в Южную Осетию. Поводом послужила попытка Тбилиси военным же путем навести в регионе «конституционный порядок», но главное для нас было всё же не в этом.

Главным выводом, который уже шесть лет тому назад, особенно в свете признания Российской Федерацией независимости Южной Осетии и Абхазии, должны были сделать для себя политические круги ННГ, где существуют неурегулированные конфликты или готовы вспыхнуть новые, был следующий: в случае нарушения правил поведения Россия пойдёт на использование военной силы. Под правилами поведения понимался определённый круг вопросов, начиная от внутриполитических (недопущение силовых методов для решения территориальных конфликтов) и кончая сохранением геополитического статус-кво этих ННГ. Попытки изменить этот статус путём втягивания соответствующих стран в орбиту Запада (в частности, ту же программу ЕС «Восточное партнёрство») в Москве стали рассматривать как угрозу интересам собственной национальной безопасности.

Должны были сделать вывод, но не сделали, что тоже свидетельствует о политическом инфантилизме этих кругов. Начались игры в «европейскую интеграцию» - и это при том, что и на Украине, и в Республике Молдова сохранялись территории, для которых центром притяжения оставалась Россия. На что был расчёт? На то, что Запад (который всё это время, надо отдать ему должное, не уставал формировать в среде национальных элит своё лобби, ширил круги «агентов влияния», попутно подпитывая русофобские настроения) поможет? Что не позволит России действовать в ущерб её же интересам? Или, может, что он в качестве платы за русофобскую политику молдавских, украинских, грузинских лидеров пошлёт военнослужащих НАТО проливать кровь ради того, чтобы национальные элиты ННГ могли и дальше тешить свои амбиции? Желание неслабое, да только вряд ли осуществимое.

Наконец, четвертым фактором (хотя по своему значению он может быть и первым) явился косовский прецедент. О нём говорено достаточно, нет смысла повторять набор аргументов. Важно понять, 2008 год это уже продемонстрировал, что Россия более не намерена трактовать право Запада нарушать принцип территориальной целостности как эксклюзивное право, только ему одному принадлежащее. Если было можно Косово, значит, можно и другим, в частности, Крыму. С иным посылом, при иных обстоятельствах, но можно. Главное, чтобы хватило духу и сил. При этом Россия, и это сформулировано в её доктрине национальной безопасности, не рассматривает, в отличие от США, в качестве зоны распространения таковой весь мир. Но постсоветское пространство (за исключением, может быть, трех бывших прибалтийских республик) рассматривает. А Крым и юго-восточные области Украины, непосредственно с ней граничащие, – особенно. Всё это руководство РФ неоднократно доводило до сведения и западных «партнёров», и «партнёров» по СНГ. Было бы желание принять к сведению.

Впрочем, сейчас это уже неважно, кто и что за прошедшие годы принял к сведению или не принял. Сейчас мы констатируем факт: принцип территориальной целостности ННГ перестал быть «священной коровой», прочерченные советскими вождями границы бывших союзных республик не являются чем-то незыблемым. Кто-то полагает, что происходящее на Украине является продолжением процесса распада СССР, кто-то другой, наоборот, с учетом лейтмотива прошедшего в Крыму референдума – «мы возвращаемся домой» - считает, что начался «антираспад», процесс нового объединения земель вокруг России. Пока ясно лишь, что возникла новая реальность.

В этой новой реальности на первый план выдвигается проблема территорий, для населения которых движение в сторону ЕС – а, значит, в сторону от России, а, значит, в конечном счете, против России – неприемлемо. В отличие от Крыма, будущее которого уже определено, пусть и без согласия «мирового сообщества», судьба этих территорий пока не прочерчена. На сегодняшний день у них различный правовой статус. Если говорить о признанных этим сообществом границах Молдовы – это непризнанная Приднестровская Молдавская Республика и, как минимум, Гагаузская автономия в составе Республики Молдова (о каких-то еще территориях не хочется даже думать, хватает и проблем, которые возникнут с этими). На Украине – это её юго-восточные области, начиная с Луганской и заканчивая Одесской.

Со всеми ними еще вчера всё казалось понятно, вопросов не возникало, даже с Приднестровьем, за которым – так думали в Кишинёве – закрепился статус «вечно непризнанного». Но в контексте новой реальности их, пожалуй, впору отнести к разряду территорий с «отложенным статусом» – с отложенным на неясное время решением вопроса, каким именно будет окончательный, постоянный статус этих территорий.

Невозможно в этой связи понять, в частности, чего ждут в Брюсселе от эволюции ситуации на Украине и в Молдове, продолжая настаивать на подписании соглашений об их ассоциации с ЕС. Не нужно быть пророком, чтобы понимать, что это никак не способствует стабилизации обстановки в наших странах, ибо очевидно, что ориентированное на Россию население соответствующих территорий против его воли загнать в жёсткие рамки «ассоциированного членства» уже не получится. Разве что силой, но этого не позволит сделать сама Россия. Такая вот у нас нынче новая реальность.