Оккупация Крыма Россией способна выпустить джина из бутылки на Ближнем Востоке, где местные хищники захотят повторить российский опыт в собственном ближнем зарубежье...

В истории есть события, которые, по выражению, Черчилля, являются шарнирами истории, ее своеобразными переломными пунктами. Они меняют устоявшийся порядок вещей и оказывают долгосрочное, порой непредсказуемое воздействие не только на события в регионе, но и во всем мире. Вероятно, захват Крыма Россией — как раз именно такое знаковое событие, подводящее черту под эпохой постхолодной войны, временем, которое Фукуяма столь опрометчиво определил как «конец истории».

Влияние этого события еще невозможно полностью понять и оценить, но очевидно одно: круги от него будут еще долго расходиться по всему миру, эхом отзываясь в наиболее «горячих точках», прежде всего на Ближнем и Дальнем Востоке, и порождая «эффект домино». Существующая система глобальных политических отношений начнет разваливаться, терять привычные очертания и сменяться магматическим процессом, в котором будут выковываться новые, неожиданные и, возможно, угрожающие формы миропорядка.

Ближний Восток — слишком проблемный, слишком бурлящий регион, чтобы политические цунами, подобные тем, что произошли в Украине и в Крыму, обошли его стороной. Мы не можем полностью просчитать все последствия, но некоторые из них лежат на поверхности и, несомненно, существенны, с точки зрения Израиля.

Последствие первое и фундаментальное — возвращение к «холодной войне». Как и в какой мере это будет происходить, неясно. Ясно лишь одно: тенденция необратима и будет лишь усиливаться в ближайшие годы. «Перезагрузка» отношений с Россией, которую пытался осуществить Обама, провалилась. Предупреждения Митта Ромни, что Россия — хищник, которого нужно держать в узде, не были услышаны ни благодушной администрацией, ни всей западной элитой. Теперь Западу предстоит решать, как вести себя с пробудившимся медведем, — попытаться оказать ему сопротивление, на что нет ни экономических ресурсов, ни политической и моральной решимости, ни лидеров, или сделать вид, что ничего, в сущности, не произошло (что невозможно с учетом масштабов происшедшего).

Все эти годы нынешняя администрация, погруженная в сомнамбулический сон с блаженными видениями «либеральной демократии», «прав человека» и сексуальных меньшинств, вряд ли в состоянии прийти в себя после полученного холодного душа. Но ее приемникам — демократам или республиканцам — придется искать ответ на вызов Кремля. И этот ответ будет сходен с тем, что был во времена «холодной войны», потребует напряжения сил и средств, участия в региональных конфликтах, воли и лидерства, риска и борьбы на истощение. Россия XXI века — не Советский Союз прошлого века, но и Америка уже лишена прежнего динамизма, решимости и веры в свои идеалы. Что касается европейских союзников США, то они скорее обуза, нежели помощники, и кризисы вокруг Ливии и Сирии в полной мере это показали. Таким образом, начнется (если уже не начался) изматывающий, длительный поединок, включающий все стороны жизни и самые разные страны и народы.

Израиль оказывается не в худшей ситуации. Для будущей администрации он из неудобного союзника и угнетателя палестинцев вновь превращается в оплот Америки на Ближнем Востоке, в сильного, жизнеспособного и предсказуемого партнера, особенно ценного на фоне исламизации Турции, растущей слабости Саудовской Аравии и бурлящего, неустойчивого Египта. При этом Израиль сохранит приемлемые и даже партнерские отношения с Россией, что даст ему куда больше простора для маневра, чем в прошлом столетии. Обе страны связывают немало общих интересов и угроз, прежде всего — распространение агрессивного фундаменталистского ислама и турецкие амбиции. Россия заинтересована в израильском хай-теке, Израиль — в освоении новых рынков на фоне угроз бойкота и санкций ЕС. Политика России, сколь бы ни была она державной и имперской, прагматична и не отягощена идеологией, а израильским правым куда легче, чем нынешним европейцам, найти общий язык с Путиным и его окружением.

Последствие второе и не менее долгоиграющее: утрата какой-либо ценности международных соглашений. Любое правительство, готовое идти на радикальные уступки палестинцам, столкнется с ключевой проблемой: как объяснить своему народу, что можно довериться международным гарантиям и договорам. В ситуации, когда мир возвращается в свое извечное состояние «кто смел, тот и съел», какие-либо обязательства Запада в отношении Израиля (и прежде весьма сомнительные) окончательно обесцениваются. Отныне принцип «Наш самый верный союзник — это ЦАХАЛ» будет окончательно определять предпочтения в обществе.

Последствие третье, самое, пожалуй, непредсказуемое… Силовое решение Москвы, с одной стороны, и безволие Запада создают прецедент, которым не преминут воспользоваться региональные хищники, прежде всего Иран и Турция. Если еще недавно Эрдоган и аятоллы могли сомневаться по поводу реакции Запада на их авантюры, то теперь сомнения отпали окончательно. Страх перед США и их союзниками ушел в прошлое. Словесные осуждения Обамы, Кэмерона или Олланда могут вызвать сегодня в Анкаре и Тегеране лишь саркастическую усмешку.

Иран, скорее всего, будет еще откровеннее лгать, хитрить и запугивать своих западных партнеров по переговорам. Тем более что поддержка Москвы гарантирует ему безнаказанность. Одновременно Тегеран вполне способен перейти к авантюрам, наподобие путинских. Идея защиты национальных и религиозных меньшинств выглядит особенно привлекательной в глазах аятолл. В самом деле, в Бахрейне шиитов — 75% населения, в Кувейте — 30-40%, в Саудовской Аравии шииты сконцентрированы на нефтеносных полях, без которых это королевство с его гериатрическими правителями не продержится и полгода. Если во всех этих княжествах, слабых и богатых одновременно (идеальный объект для любого захватчика), «угнетаемые» шииты, как русские в Крыму, потребуют защиты от суннитских правительств, очевидно, что «моральный и религиозный долг Ирана» не позволит проигнорировать их притеснения. А дальше все просто — дело за «демократическим референдумом», на котором большинство граждан (как в Бахрейне) или отдельных областей (как в Саудовской Аравии и Кувейте) попросят распространить на них иранскую юрисдикцию.

Что касается Турции, то Эрдоган, чья популярность, как показали муниципальные выборы, не слишком пострадала от экономического спада и коррупционных скандалов, также способен на авантюры. Например, в прибрежных водах Кипра, где Турция посягает на богатые газовые месторождения, или в соседней Сирии, чтобы, скажем, защитить османскую святыню — гробницу основателя империи шаха Сулеймана, деда основателя Османской империи, или ликвидировать курдский сепаратизм в сирийской провинции Эль-Камышли.

Последствие четвертое и вполне вероятное — усиление исламского фундаментализма. Обама полон решимости вывести войска из Афганистана в соответствии с установленным им графиком — к концу нынешнего года. Уход из Афганистана приведет к падению правительства Карзаи и приходу к власти талибов — в этом никто не сомневается ни в Кабуле, ни в Вашингтоне. Более того, нынешняя администрация искренне верит, что сможет «продолжить диалог» с «Талибаном». Еще 3 года назад рупор нынешней администрации — Томас Фридман из «Нью-Йорк таймс» — писал, что следует делать ставку на талибов как реальную политическую силу. То, что возвращение этой «реальной политической силы» будет расценено всем исламским миром как публичное унижение Америки и даст импульс исламскому экстремизму по всему миру, рассматривается как побочный, малозначительный фактор. Афганистан стал своего рода катализатором мировой истории, и как уход советских войск вдохновил последователей Бин-Ладена, точно так же американское отступление воодушевит исламистов по всему миру, от Лондона до Йемена и от Ливии до Филиппин, в наши дни.

Но это еще полбеды. Беда в том, что Белый дом планировал выводить войска через Россию. Т.е., предполагалось, что американский контингент будет покидать негостеприимный Афганистан по маршруту Узбекистан — Россия — Рига, причем главный перевалочный пункт будет в Ульяновске. Москва и Вашингтон договорились об этом 2 года назад, но теперь, в свете крымских событий, все осложняется, причем очень существенно. Путин фактически взял за горло американскую администрацию. Если в связи с Украиной Обама и Керри начнут демонстрировать чрезмерную строптивость (а только Путин определяет, где проходит невидимая черта между дозволенным и недопустимым), то путь на Ульяновск будет закрыт, и уход «джи-ай» из Афганистана окажется под вопросом. Альтернативой может стать Пакистан, но это весьма небезопасная альтернатива. Во-первых, власти в Исламабаде капризны, непредсказуемы и крайне чувствительны к антиамериканским настроениям у себя дома. Во-вторых, в исламской разведслужбе ISI полным-полно агентов талибов. В-третьих, при всем желании власти этой страны не в состоянии обеспечить полный контроль над пакистанскими перевалами. А это означает, что американские солдаты будут возвращаться на родину не живыми и здоровыми на радость родным, близким и Обаме, а в цинковых гробах.

В Вашингтоне и Брюсселе это хорошо понимают. Ответ на вопрос «Кто виноват?» известен: Россия. Но вопрос «Что делать?» остается открытым, так как именно от России зависит успех операции, здоровье американских военнослужащих и престиж Обамы.

На Западе мечутся, пытаясь совместить несовместимое: наказать Россию и одновременно умиротворить ее. Заявления западных лидеров противоречивы. Американские чиновники говорят, что не нуждаются в транзитной базе в Ульяновске, а генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен ожидает, что «связанные с Афганистаном проекты сотрудничества продолжатся».

Расмуссен лучше кого бы то ни было понимает всю опасность ситуации. Если его надежды не оправдаются, американский контингент рискует попасть в смертельную ловушку и тогда возвращение талибов станет не просто победой, а триумфальной победой. Или же Обаме придется, вопреки своим обещаниям, откладывать осуществление планов по выводу войск, что означает еще большее увязание в болоте асимметричной войны, нарушение данных им обязательств и, опять-таки, усиление воинственности талибов. Бывший глава Пентагона Роберт Гейтс писал, что война в Афганистане с самого начала была для Обамы не стратегической целью, как для Джорджа Буша, а головной болью. Единственное, что его интересовало в военной области, по словам Гейтса, это положение секс-меньшинств в армии. Теперь придется принимать тяжелые решения.

О том, как публичная порка США отразится на настроении исламистов всех мастей на всем Ближнем Востоке, говорить излишне. Правда, здесь заложена мина замедленного действия. Крым в случае поражения США в Афганистане может превратиться в победу не только России, но и тех иррациональных сил, которых Москва смертельно боится и с которыми нельзя, как с Западом, говорить на языке силы. Но сегодня в Кремле прибывают в таком опьянении от своей победы, что задумываются об этом меньше всего…

«Новости недели»