Юлия СЕМЕНОВА

2 мая мир разделился на «до» и «после».  До: события в Украине – это уму непостижимо, побег Януковича, переход Крыма к России,  волнения в Харькове, Донецкая народная республика, Славянск, санкции ЕС против России, Путин и Обама перестали общаться и т.д. и т.п.  У тех, кто пережил распад СССР, своего рода дежавю – гражданские войны на территориях бывших братских республик, борьба за независимость или против нее, распавшиеся семьи, безвинно погибшие люди, беженцы, массовая эмиграция, забастовки, митинги, свои-чужие.  Став в 1992 году красным от пролившейся крови, неширокий Днестр разделил цветущую Молдавию на правобережную Молдову и левобережное Приднестровье. Оптимисты говорят, что все еще можно поправить. Но реалистов больше.

До 2 мая события в Украине были среди самых важных тем в молдавских СМИ, затмевая актуальность местных новостей. И понятно почему. У нас всегда сохранялось едва ли не родственное отношение к соседней стране, где живет давно и куда переехало в последние годы множество наших друзей, знакомых, родственников. Это, пожалуй, для большинства обычных граждан куда важнее, чем геополитический фактор: мир перекраивают политики, а люди связаны самым крепким родством - кровным и духовным. В Молдове восприняли то, что происходит в Украине, гораздо острее, чем где-либо еще.  И хотя в интернете и в реальной жизни велись ожесточенные споры, кто прав, кто виноват, все надеялись, что рано или поздно все «устаканится». Собственно, ничего больше и не оставалось.

Но Одесса – это уже личная трагедия. Одесса, где за несколько часов погибло больше людей, чем за всю полугодовую историю украинских волнений, уже никогда не станет прежней – легкой, веселой, ироничной. Городом для всех. Городом, в силу своей самодостаточности, свысока поглядывающим на весь остальной мир. Городом, уроженцы которого куда бы их ни забросила судьба и в каком возрасте, с гордостью говорили: «Я одессит!».

2 мая в Одессе фашиствующие ублюдки сжигали людей. В интернете полно видеороликов, где с криками: «Жги тварей живыми!», недочеловеки кидают в окна Дома профсоюзов бутылки с «коктейлем Молотова», а веселые боевые подруги  готовят им «снаряды».  Одесса – как Кишинев, все друг друга знают.  Фамилии подруг на фотографиях уже появились в интернете. Домашние адреса четырнадцати их «однополчан», опознанных на снимках и в видеосюжетах, тоже. Все они одесситы. Город готовится к самосуду.

В украинских СМИ появилась информация, что среди ублюдков большинство – граждане России и Приднестровья. Якобы они уже идентифицированы. Об этом говорится в пресс-релизе главного управления МВД в Одесской области.  Даже если у кого-то из них есть российские и приднестровские паспорта, это а) не мешает им жить в Одессе; б)паспорт – это личный документ, страна, выдавшая его, не может гарантировать чистоты помыслов его владельца; в)наивно полагать, что Россия, которую украинские власти обвиняют во всех смертных грехах, отправит в Украину диверсантов, заботливо снабдив их всей документацией для идентификации личности, чтобы сразу стало понятно, от кого и зачем.  Не менее наивно считать, что в «Правом секторе» не может быть обладателей российских и приднестровских паспортов и русскоязычных граждан.  На видео в интернете сотник «Правого сектора» Микола на украинском языке докладывает по телефону начальству о  том, что он и его парни вышли в город безоружными.  Один из этих парней, по-видимому, охранник на вопрос журналистки, заданный на украинском, отвечает по-русски: «Мы родом из Одессы».  Кстати, через полчаса максимум «безоружный» сотник Микола стрелял из пистолета в человека, стоящего на карнизе второго этажа горящего здания. Это видео тоже гуляет по сети.

Украинские власти, на чьей совести и одесская бойня, и кровь  убитых и раненых в других частях страны, очень хотят остаться белыми и пушистыми. Пользуясь поддержкой Запада, осуждающего Россию за поддержку Януковича и взятие Крыма, они лихорадочно пытаются создать в глазах украинцев внешнего врага. Наломав дров в феврале, они делают реверансы в сторону русскоязычного юго-востока страны.  4 мая в интервью ИТАР-ТАСС Яценюк пообещал регионам идти по пути децентрализации власти и пообещал внести в конституцию  «дополнительные гарантии относительно использования русского языка и языков национальных меньшинств в том случае, если соответствующие советы принимают решение об этом». Только теперь уже поздно. Кровь пролилась. Точка невозврата пройдена.

Украинские события в очередной раз доказали: стабильность в государстве зависит от отношения власти к национальным меньшинствам. Не зря колыбель демократии Запад так их бережет и лелеет - спокойствие дороже. В Молдове не случилось бы приднестровского конфликта, если бы те, кто волей судьбы оказались тогда у руля государства, это понимали. В Крыму не проголосовали бы поголовно за присоединение к России, возможно, процент желающих был бы гораздо ниже. Гагаузия не проводила бы 2 февраля референдум по отложенному статусу автономии, так всполошивший всю кишиневскую верхушку.

Сейчас из России для нас пытаются сделать врага. И в Украине, и, увы, в Молдове. Киев прямо обвиняет Москву в развязывании войны. Кишинев  тоненько подпевает, пытаясь усидеть на двух стульях. Вместо того чтобы отправить соболезнование руководству Одессы и семьям погибших, Либеральная партия Молдовы выпускает 4 мая декларацию с обвинениями в адрес России по поводу одесской бойни и вообще провокаций на юго-востоке страны. Молодцы, ребята.

События 7 апреля 2009 года в Кишиневе – пилотный проект украинской бойни – до сих пор не расследованы. Работа многочисленных комиссий свелась к нулю. Был задержан, посажен в тюрьму, выпущен под подписку о невыезде и в конце концов загадочным образом выехавший из страны один-единственный «организатор» - российский писатель Эдуард Багиров. То есть, обнаружен «российский след». Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы увидеть в этом глупость несусветную. Зачем российским спецслужбам было устраивать провокации в Кишиневе после 5 апреля 2009 года, когда, по итогам выборов, коммунисты набрали 60 голосов? Зачем им было толкать страну в объятия новых и новых выборов, после которых пришла к власти явно антироссийски настроенная публика?

И сейчас России война абсолютно не нужна. Для объединения нации и поднятия патриотического духа достаточно было Крыма. По данным мартовского опроса Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) и фонда «Общественное мнение» (ФОМ), свыше 90 процентов респондентов согласны с присоединением Крыма в качестве субъекта федерации, а 83 процента считают, что РФ должна защищать интересы жителей Крыма, даже если это осложнит ее отношения с другими странами. Путин уже вошел в учебники, увеличив свою страну на 2 млн человек, и озадачив правительство решением социально-экономических проблем непростого региона. Когда тут думать об отправке диверсантов на юго-восток страны? Если российские танки и будут введены в Украину, то только когда кипяток перельется через край и только если больше никто не будет в состоянии остановить бойню.

Как свидетель кишиневских событий 7 апреля 2009 года, которые постоянно проецируются на украинские события, целиком и полностью согласна с точкой зрения  министра иностранных дел Финляндии Эркки Туомиоя, заявившего, что в Украине действуют войска, не подчиняющиеся ни Москве, ни Киеву. Кому? Пусть ответ на этот вопрос ищут те представители международных структур, которые помогли раздуть огонь, приезжая на Майдан со словами поддержки и печеньками для «повстанцев» и принимая в своих кабинетах теперешние киевские власти. Впрочем, они-то ответ наверняка знают. Во всяком случае имеют предположения.

Но предполагали ли украинец Алексей Берест, грузин Мелитон Кантария и русский Михаил Егоров,  1 мая 1945 года поднявшие Знамя Победы над Рейхстагом, что меньше, чем через 70 лет Украина, Грузия и Россия станут врагами? Могли ли себе представить миллионы советских солдат, отдавших жизнь в борьбе против фашизма, что через несколько десятилетий фашисты снова промаршируют по их городам, а мир окажется на пороге третьей мировой войны? И мог ли представить поэт Евгений Евтушенко, что когда-то строчка из его стихотворения «Хотят ли русские войны?» будет восприниматься не как риторический вопрос?