Дэвид МакНил о своём детстве и своём отце Марке Шагале, о потолке парижской Оперы Гарнье и о сложных отношениях своего отца с Пикассо

Дэвид МакНил опирается на перила четвёртого яруса в парижской Опера Гарнье. Он стоит на головокружительнной высоте, непосредственно под росписью купола, созданного его отцом, Марком Шагалом, 40 лет тому назад. Долго и молча он рассматривает знаменитый потолок: с шагаловской лёгкостью здесь парят влюблённые пары, венки, букеты цветов, осёл и ангел вокруг могучей люстры из хрусталя и бронзы. Шагал поделил 220 квадратных метров на 5 цветовых секторов, каждый из которых посвящён двум композиторам: красный - Равелю и Стравинскому, белый - Рамо и Дебюсси, зелёный - Берлиозу и Вагнеру, синий - Мусоргскому и Моцарту.

На жёлтом фоне можно найти лебедя из "Лебединого озера" Чайковского и легконогих танцовщиц в разноцветных парках из балета Адана "Жизель". И там и здесь между театральными аллегориями видны символы Парижа: Эйфелева башня в голубом, Триумфальная арка, площадь Согласия и сама Опера в красном цвете. После того, как Дэвид терпеливо позирует для фотосъёмки, он бросает над головой фотографа большое белое покрывало, служившее для отражения света. Он поддразнивает его заставляя бежать пустыми фойе, как фантома оперы.

Фотограф уносится с распростёртыми руками прочь, как привидение, а Дэвид смеётся. Известно ли ему, что здесь наверху, где он всё еще стоит, произошёл однажды несчастный случай, который вдохновил Гастона Леру на один из эпизодов его Фантома Оперы? Один из противовесов 7-ми тонной люстры сорвался и убил зрительницу как раз на 13 месте 4-го яруса.

Что ощущаете Вы, рассматривая эту роспись купола?

Сегодня особенный для меня день. Это в первый раз случилось так, что я рассматриваю плафон в одиночестве. Раньше я видел всё это с или с рабочими, монтировавшими сегменты, или с публикой и генералом Де Голлем, когда все апплодировали стоя под крики:"Браво, браво!" Это была прекрасная идея - нам с Вами встретиться здесь. Спасибо Вашей газете. Однако мне не нужно видеть купол воочию. Когда я закрываю глаза, образ его возникает в моей голове. Я наблюдал, как его эскиз возникал в виде карандашного наброска на бумаге. Я рос вместе с ним. Я занимался грунтовкой холстов, которые были необходимы моему отцу для работы, регулярно во время каникул в Вансе.

Часто ли Вы занимались грунтовкой для картин Вашего отца?

Сам отец очень не любил грунтование. Так что это часто поручалось мне. Но поскольку мне больше нравилось убегать на пляж, то отец применял тонкую стратегию. Он говорил мне, что картины будут летать, если их целиком покрыть красками. Он просил Августа, нашего шофёра и мастера на все руки, из огромных бумажных рулонов нарезать куски форматом 50 на 60 см. Мы открывали окна и я приступал к этой нудной работе. Я рисовал и рисовал зелёным, красным, жёлтым, тщательно и неутомимо, до тех пор пока не оставалось ни кусочка белого. Однако я мог стараться сколь угодно долго - ни один лист не улетал прочь. Я пожаловался отцу: ничего не происходит. Он ободрил меня: давай дальше, вот, попробуй оранжевым. Я раскрашивал дальше, но и после пятого и десятого листа ничего не произошло. Мой отец улыбнулся: наверное сегодня слишком жарко, мы попытаемся снова завтра!!...

Можете ли Вы припомнить Ваш взнос в роспись на этом потолке?

Я точно не знаю. Но так как я рисовал голубой фон, то это должно быть там, в голубом сегменте для Моцарта, где ангел играет на волшебной флейте.

Значит знаменитый плафон возник вовсе не на потолке Оперы, а в ателье?

Когда министр культуры Франции Андре Мальро (французский писатель, культуролог, герой Французского Сопротивления, идеолог Пятой республики, министр культуры в правительстве де Голля, прим. перев.) в начале 60-х попросил моего отца выполнить этот плафон, он принял это предложение лишь при условии, что плафон будет разборным. Таким образом, купол был расписан по частям, как огромный яблочный пирог или пицца. Затем позже там на месте, холсты были растянуты и скреплены вместе.

Припоминаете ли Вы вечер торжественного открытия?

Да, этот приём сопровождался огромным успехом. Когда мой отец поднимался по оперной лестнице, корпус жандармов выстроился в почётном карауле. Отец сидел рядом с мадам Де Голль в ложе, забронированной для первых лиц государства. Я оставался здесь наверху на галлерее. Мой отец был очень восприимчив к почестям. Я полагаю, что этот вечер был самым величественным и прекрасным в его жизни. В честь воспоминаний об этом, позже он неоднократно увековечил в своих произведениях Парижский оперный театр

Что за человек был Шагал?

Мой отец был очень наивным человеком. Он вероятно никогда в жизни не причинил вреда кому-либо другому. И если, всё же, то по причине совершенной наивности. Именно таким образом, по наивности, он мог обвести людей вокруг пальца. Добавьте к этому ещё его лучистые глаза, славянскую натуру и русский акцент, который он сохранил до конца жизни. Когда живёшь где-то в дугом месте, то такой акцент и такое произношение можно запросто потерять. Но у него это не было рассчётливостью. Его наивность сродни ангельской. Поэтому и книгу о своём детстве и отце я назвал "По следам ангела".

Вы автор многочисленных романов. Почему лишь сейчас, в возрасте 56 лет Вы решили написать свои поэтические, иронические детские воспоминания?

Из скромности, возможно так же из стыдливости. Когда опысываешь эпизоды из жизни с великим человеком, то это не всегда производит хорошее впечатление. Однако, я прочёл книгу Марины Пикассо, в которой она описывает ад, каким была жизнь с её знаменитым дедом: Пикассо, эгоцентричное чудовище, полное злобы. У меня возниколо желание, написать лишь три страницы для моего сына, чтобы показать ему, что не всё великие люди являются монстрами. Я испытал, общаясь со своим отцом, чудесные моменты счастья. Так мне часто вспоминается один эпизод на пляже: он достал тогда коробку с пастельными карандашами, которые имели привычку всегда разламываться в коробке посредине. Мы рисовали на камнях рыб, птиц, петухов, ослов, русалок и сирен пастелью, а затем кидали раскрашенные камни обратно в воду. Они станут живописными полотнами у медуз. После трёх страниц воспоминаний у меня действительно "зачесались пальцы". Мой сын просил меня продолжать. Он как бы распахнул передо мной дверь в прошлое. Я был счастлив тем, что могу рассказывать ему счастливейшие и печальнейшие моменты. Однако ностальгические, грустные моменты, я позже убрал.

Какие например?

Моему отцу было почти 60 лет, когда я родился. У меня не было воспоминаний о отце-футбольном партнёре, например. Я также не стал писать о преживаниях, связанных с разводом моих родителей. Ну и о других щекотливых моментах из жизни ребёнка.

Ваша мать, Вирджиния Хаггард, написала в 1966 г. книгу "7 лет изобилия. Моя жизнь с Шагалом", в которой признаётся, что Ваш отец, несмотря на сильную эмоциональную привязанность к Вам, держал себя всё же отстранённо, что позже привело к отчуждению. 

Ребёнок принимает дистанцию взрослого как само собой разумеещееся, когда не знает других моделей поведения.

Такая дистанция определяла Ваши отношения с отцом с самого начала?

Я начал чувствовать эту дистанцию много позже. Когда он увидел меня младенцем, в возрасте 3 или 6-ти месяцев, он сказал моей матери: "Однажды он начнёт пить и курить и отправится в бар, где будут женщины". Мой отец всегда очень и очень боялся, что когда-нибудь я стану как Паоло Пикассо (сын художника и русской балерины Ольги Хохловой, умер в молодом возрасте от употребления наркотиков и алкоголя, прим. перев.). Паоло был молодым человеком, который много пил, каждый вечер гулял по барам, напиваясь до бесчувствия и возвращался домой в 5 утра в сопровождении жандармов. Чем больше я взрослел, тем больше, испытывая страх перед моим будущим, отдалялся от меня мой отец.

Вероятно, если ребёнком он ещё Вас принимал, то взрослым уже - нет?

Конец наступил с окончанием детства, в 14 лет. Когда сегодня мне удаётся рассмотреть это время со стороны, то я думаю :Вот на этом самом месте, где мы сейчас находимся, каждый вечер 2000 человек задирают головы к потолку, чтобы рассмотреть роспись плафона. Так что же важней - я или потолок Оперы? Если я задаю себе этот вопрос, то сам себе и отвечаю: Может этот человек больше годился для того, чтобы очаровывать миллионы людей, чем для того, чтобы ласкать одного ребёнка.

Значит ли это, что рядом с гением никто не имеет права на собственное существование?

Нет, это значит, что нужно просто скромно отойти и встать в тени. Если кому-то дан такой прекрасный гений, то это всегда происходит за чей-то счёт. И это разумеется всегда дети. Я не царапался в дверь и не скулил, как щенок. Я переборол свою злость и сказал себе: Ладно, поскольку ты приносишь людям так много радости, хорошо, делай это дальше. Я вбил себе в голову, делать тоже самое, что и он, принося другим радость. Но у меня не было его харизмы. И в работе я был гораздо большей посредственностью.

Почему Ваш отец не хотел, чтобы Вы стали художником?

Он хотел, чтобы я стал архитектором, и был способен прокормить свою будущую семью. Мой отец уже приобрёл участки земли, на которых я должен был построить виллы и заработать денег. Он всегда полагал, что сам он очень беден.

Но к тому времени Марк Шагал стал уже известным состоятельным художником.

Он не знал этого. Она всегда говорила ему, что у них нет денег.

Вы имеете в виду вторую жену Вашего отца, Валентину Бродскую?

Да, да. Во всяком случае однажды, когда мы были приглашены к владельцу художественного салона и продавцу картин моего отца, он становился на парковке машин. Тогда он спросил себя, почему его продавец с 15-ю процентами от стоимости картины, может позволить купить себе белый роллс-ройс типа Silver Cloud («Серебряное Облако») кабриолет, в то время как сам художник ездит на старой тарахтелке Пежо 403. Тогда мачеха объяснила ему, что вместо этих печальных еврейских вещей, этих запущенных штетлов (еврейское местечко), этих жалких раввинов с их устаревшими торами, он должен рисовать весёлые цветочные букеты. Цветы якобы лучше продаются. И тогда мы сможем купить новый "Роллс". Так мой отец 15 лет рисовал гладиолусы, но так и не получил нового "Роллса". Он был так наивен! Так возникли эти цветочные картины, которые сегодня называются "декоративный Шагал". Он был убеждён, что у него нет денег.

Как он отреагировал на то, что Вы стали музыкантом?

Он был ужасно разочарован. Билл Уаймэн, бывший бас-гитарист "Роллинг Стоунз", как-то написал книгу о моём отце и навещал его в Сан-Пауле. Уаймен рассказывал, что отец с гордостью сказал ему:"Знаете, мой сын тоже музыкант". Так что может он и был доволен этим. Я как-то написал песню для отца, в надежде, что может быть в один прекрасный день он её услышит. Поскольку он часто слушал радио в своём ателье. Кто знает?

С какого времени Вы больше не видели своего отца?

С тех пор, как в 60-х начал курить сигареты. Он не выносил этого. Ко дню его рождения я написал ему письмо, на которое он не ответил. Я думаю, что его спрятала моя мачеха. Но поскольку он не ответил, перестал писать и я. Один гордец, другой ещё больший гордец. Так я больше не видел его почти десять лет. Однажды я поехал к нему со своим 4-х летним сыном, чтобы показать внука.

И как Ваш отец на это отреагировал?

Он сразу забрал его к себе в мастерскую и сделал тоже самое, что делал со мной, когда я был ребёнком. Он дал ему бумагу, краски и кисточку. Они прекрасно поняли друг друга. Они выглядели как отец и сын. Я остался в стороне, но это было не страшно. С одной стороны, я ревновал, с другой - был счастлив. С тех пор мы снова встречались до тех пор, пока не появилась одна глупая статья. И в последние три года его жизни, отца я больше не видел. Из-за какой-то газетной заметки. Настоящий гротеск!

А что это за статья?

Журналист расспрашивал меня, как я представляю себе будущее живописи. Я думал, что оно не представляется такими старыми мастерами, как мой 90-летний отец, и ответил: будущее живописи будет определять видео, инсталляции и новые художественные движения. Заголовком заметки стало тогда "Сын Шагала выносит живописи приговор". Моя мачеха использовала эту статью в качестве предлога, чтобы прекратить наши встречи. Мой сын Дилан позвонил как-то своему деду. Ему было сказано, что у него нет времени для свиданий. Я звонил дважды. Но не получил ответа. Когда отец умирал, всё стало ещё хуже.

В каком смысле?

Мачеха стала угрожать, если я или мой сын подойдём к дому, то она вызовет полицию. И здесь мы опять подходим к семье Пикассо. Когда Паблито, сына Паоло, внука Пабло Пикассо, не допустили к лежащему на смертном одре деду, тот выпил бутылку раствора хлора. Через три месяца он угас. Когда я захотел увидеть отца, мачеха задержала меня с помощью жандармов.

Но на каком основании?

Ну в отличие от меня, она знала полицейских. В моих документах стояло не Шагал, а МакНил. Меня должны были спросить "Кто Вы вообще такой?". Я должен был бы объяснять в течении часа жандарму, кто я есть и почему я хочу попрощаться с моим отцом? Я не пошёл. Но здесь опять чётко видна злоба этой женщины.

Почему Вы не носите имя Шагал?

Когда я родился, моя мать была всё ещё замужем за МакНилом. Она хотела развода, но он не соглашался. Он был обижен, что она хочет его покинуть. Лишь семь лет спустя он дал своё согласие. Но к тому времени она уже оставила Шагала. Так что официально я зовусь МакНил. Когда я начал самостоятельную жизнь и хотел заняться музыкой, я тем более не хотел быть сыном знаменитости. Я подрабатывал тогда в одном лондонском джаз-клубе Ронни Скотт. Я хотел быть Дэвидом МакНилом, который принимает пальто в гардеробе, без того, чтобы кто-нибудь знал кто я такой и откуда. При современном законодательстве я может и мог бы поменять фамилию. Моё имя дано мне от дяди (так в тексте, на самом деле Давидом звали брата Шагала, прим. перев.) моего отца, которого он постоянно рисовал, играющим на скрипке.

Почему этот дядя всегда играет на крыше, как например на картинах Шагала "Скрипач" (1912-1913) или "Зелёный скрипач"(1923) ?

Его жена всегда чертыхалась:"Ты играешь так фальшиво, иди играй снаружи, вон из дома". Сегодня и здесь мы бы сказали :"Иди в подвал!" Но поскольку тогда в России они жили в деревянных домах без подвалов, то он прятался от своей жены, чтобы поиграть на скрипке, действительно на крыше.

Почему Вы по сей день не произносите имени второй жены Вашего отца? Даже в своей книге Вы называете свою мачеху Валентину Бродскую, только "она".

В Париже есть места и рестораны, которые я по сей день не посещаю, лишь потому, что там часто бывала она. Я избегаю острова Сен-Луи и авеню Д`Анжу. Я никогда не хожу мимо их дома.

Но она уже давно умерла.

Да. И благодарю Бога за это каждый день. Она умерла слишком поздно! Я меня есть желание везде, где ступала нога этой женщины, пройти с огромным мешком соли, посыпав ею все её следы, чтобы ужи ничто никогда не смогло там прорасти.

Почему ещё сегодня Вы лелеете такую обиду?

Эта горгона даже не постеснялась замуровать комнату моей сестры Иды. Ида, дочь Шагала от первого брака, и я часто обдумывали, как сделать так чтобы эта женщина умерла. Мы испробовали всё. У неё была больная печень, однако она не могла отказать себе в шоколадных конфетах, мы даже хотели отравить её шоколадом. Так велика была наша ненависть! Я так зол на эту женщину потому, что она сама была злой. Возможно она просто мстила мне, так как сама не имела детей с моим отцом. Как-то я спросил её, не могли я оставить этот ужасный интернат, чтобы пожить какое-то время у них. Моя мать не могла тогда заботиться обо мне, так как ухаживала за своим тяжелобольным мужем. А мачеха ответила, что об этом не может быть и речи, это невозможно.

Так что же Ваш отец так ценил в Валентине Бродской, которую называл Вавой и в браке с которой состоял 33 года?

Комфорт. Она была очень красива и очень нежна. Ему было удобно с нею. Она сделала возможным для него существование старого, уютного месье. Она была как гейша. Ида понимала, что после того, как моя мать покинула Шагала, он не должен был оставаться один. И она познакомила его с этой темноволосой кавказкой из хорошей семьи, которая работала модисткой и шила дамские шляпки из перьев в лондонской мастерской. Ида и выбирала эту женщину на роль гейши, какой та и была. Она оказалась однако в высшей степени интеллигентной и прибрала к рукам всё. Но я хочу подчеркнуть, что она была злой может и потому, что ничего не получила от жизни даром. Напротив, во время революции в России её семья потеряла всё. Но сейчас, когда она уже давно мертва, и я не хочу больше злословить. И тем не менее, когда я представляю себе, что она лежит в одном склепе с моим отцом! У меня появляется дикое желание убрать её оттуда. А иногда я говорю себе, нужно простить.

Насколько большую роль играло для Вашего отца то, что Валентина Бродская была родом из семьи богатых русских сахарных фабрикантов, а он из бедной семьи?

У моего отца была одна причуда, самая настоящая мания, красть сахар. В Венеции в одном кафе, он дал скрипачу 20 долларов, на чай официанту - 20 долларов, но унёс с собой весь сахар со стола. Однаждя он признался мне: Если бы мои родители могли дожить до того, что я женюсь на дочери сахарного магната Бродского из Ставрополя. Они бы гордились своим сыном. А я спросил в ответ: А гордились бы они тобой, если бы узнали, что ты расписал потолок Оперы? Он ответил: Нет, нет! Но из-за женитьбы на дочери сахарного Б., да, гордились!

И из чистой наивности Ваш отец допустил, что Валентина Бродская прибрала к рукам всё и разрушила отношения между отцом и сыном?

Это было не наивностью, а настоящей слабостью, вести себя как изнеженный избалованный ребёнок. Проще всего было для него уйти ото всего:"Я художник. Я пошёл в мастерскую работать. Ежедневные проблемы меня не волнуют". И это было удобно. Больше не стало друзей, детей, никого.

К концу жизни Шагал растерял друзей?

У него были друзья, но только те, кого находида она. Когда дети Иды навещали его в Вансе, то не имели права даже оставаться в доме ночевать. Мои маленькие племянники должны были идти в гостиницу. Она контролировала всё, любое влияние извне. И он принимал это.

Не хотелось ли Вам создать более позитивный взгляд на своего отца? Ваша мать пишет в своей книге, что Вы бы никогда не допустили и малейшей критики в адрес своего отца. Выша любовь к нему всегда была безусловной.

Я просто стёр в себе все его слабые стороны. Поскольку нельзя забывать, что жизнь его не была простой: погромы и голод в России, Октябрьская революция, Первая Мировая война, Вторая Мировая война. Он потерял своего брата, а в 1944 г. и первую жену. Его жизнь превратилась в цепь неудач. И нельзы ломать копья над головой человека, которому столько пришлось пережить. Я живу немногим более полувека, но не пережил ещё ни одного несчастья такого рода. А он в моём возрасте пережил уже все беды мира. Я думаю можно простить любые слабости человеку, который в возрасте 75 лет может сказать: А сейчас я хочу рисовать, оставьте меня в покое! Поэтому я и оставил в покое моего отца в своей книге.


С писателями типа Гийома Апполинера или Блез Сандрара, Шагал поддерживал более нормальные отношения, чем с художниками. Как он относился к Пикассо?

Оба они ценили друг друга, но со временем между ними возникла такая маленькая игра. Если моего отца когда либо спрашивали, нравится ли ему Пикассо, то он отвечал: Если я нравлюсь Пикассо, то и он мне тоже.

Шагал находил, что Пикассо не интересуют человеческие чувства. Он знает толк только в видимом, внешнем в человеческой натуре.

Это верно!

Шагал говорил, что Пикассо меняет свой стиль, как носки.

Но он думал при этом, однако какие это прекрасные носки. Это была ревность.

Довелось ли Вам видеть ситуации в которыз проявлялась эта ревность?

Я совершенно точно помню Валорис. Гончарная мастерская была просто раем для ребёнка. Мой отец хотел поработать в ателье Мадуры, мастерской, пользовавшейся большой известностью среди художников. Пикассо должно быть просто разъярился, так как это была его "ривьера". Перед студией, в которой работал мой отец, бегала взад и вперёд маленькая насвистывавшая девочка. Вероятно это была Палома или Марина Пикассо, кто знает? Во всяком случае, отец попросил меня сделать тоже самое : подсматривать, что тот делает, какую глину использует. Так маленькая девочка и я были наняты двумя великими художниками на службу в качестве шпионов. Я подсмотрел: Пикассо делал блюдо с рогами, как у быка. Рога? - спросил мой отец. Однако при обжиге они отвалятся. Позже мой отец пошёл к работнику, приглядывавшему за печью узнать, выдержала ли тарелка Пикассо обжиг, или нет. Один играл в осла другой в быка и оба наблюдали друг за другом из-под тишка. Я хорошо помню Пикассо, старого, лысого месье, который работал рядом с папой. Они и любили и презирали себя.

В воспоминаниях Франсуазы Гило написано, что Пикассо сказал: Когда умрёт Матисс, единственным художником из тех кто знает что такое цвет, останется Шагал. Я не помешан на его петухах и ослах и летающих скрипачах и прочем фольклоре, но его полотна действительно нарисованы, а не просто размалёваны.

Шагал - это колорист, Пикассо - абсолютно нет! Самое знаменитое его полотно - Герника - черно-белое. Пикассо всегда использовал самые ужасные цвета.

Ваша мать упоминала о том, что Матисс подарил Вашей сестре кошку, а отец начинал ревновать, когда эту кошку слишком много гладили.

Я припоминаю черно-белую кошку. Так это была кошка Матисса! В моих воспоминаниях он присутствует как старый человек, сидящий в большом кресле в ателье моего отца.

Каково последнее воспоминание о Вашем отце?

В последний раз я видел его на железнодорожном мосту. Как и каждый день он вышел на прогулку. Я случайно проезжал мимо. Поскольку подвозил сюда домой старую школьную подругу. Она больше не была красавицей и мне не хотелось, чтобы отец принял её за мою спутницу жизни. Снобизм может считаться действительно преступлением. Я должен был бы оставить и девушку и машину и пойти навстречу отцу, сказать ему, давай прогуляемся вместе. Я не сделал этого. Это последнее воспоминание о нём: он, спиной ко мне, медленно уходит, исчезая, как Чаплин в конце своих фильмов. Месье в возрасте более 90 лет, который идёт через мост слегка прихрамывая. Я боюсь, что этот старый мост уже разрушен и заменён бетонным. Я не решаюсь вернуться на места моей юности.

СПРАВКА.

Марк Шагал // родился в 1887 г. Был девятым ребёнком в еврейской семье из Лиозно под Витебском в Беллорусии. В 1915 г. женился на Белле Розенфельд. Год спустя на свет появилась дочь Ида. После смерти своей жены в 1944 г. Шагал познакомился в Нью-Йорке с Вирджинией Хаггард. Когда она оставила его в 1952 г., Шагал женился, четыре месяца спустя, на Валентине Бродской. Шагал умер в возрасте 97 лет в сан-Поль-де Ванс на юге Франции.

Его художественный стиль состоял из фовизма, русского народного искусства и еврейского мистицизма. Фантастический язык его образов указывает на сюрреализм. Библейские иллюстрации сделали Шагала одним из самых знаменитых художников 20 столетия. Сверх того, он создал много театральных декораций, эскизов витражей и мозаики.