В Танахе растение колоквинт (известное также как горький огурец) упоминается, по всей видимости, как «дикая тыква», но на протяжении столетий евреи называли его на арабский манер — «хандаль». Плоды колоквинта, напоминающие вначале маленькие арбузы, созревая, желтеют. Есть их невкусно, рыхлая мякоть полна невероятно горьких косточек. С древности из зрелых плодов колоквинтов, очищенных от кожуры и высушенных на солнце, готовили множество лекарственных препаратов, служивших спасением при различных заболеваниях. Согласно легенде, вот уже почти сто лет на городе Газа лежит колоквинтовое проклятие.

«Дикие тыквы», колоквинты издавна росли в изобилии в окрестностях Газы. Арабы рассказывают, что их посадили здесь еще во времена Византийской империи. Так это или нет, но сухие равнины вокруг города всегда пестреют желтыми цветами этого растения.

Судя по всему, «колоквинтовый потенциал» Газы первыми оценили в конце XIX века европейские евреи. Они нанимали кочующих бедуинов и жителей города собирать в окрестных полях плоды колоквинтов и тоннами отправляли их фармацевтам Европы. В 90-е годы XIX века один из основателей и спонсоров сионистского движения российских евреев «Ховевей Цион», чайный король Калонимус Вольф Высоцкий помог развитию этого бизнеса, ставшего основным источником дохода для евреев Газы.

Самым успешным экспортером колоквинтов был Нисим Элькаям. Он родился в Марокко в семье известного раввина Моше Элькаяма. Когда Нисиму исполнилось два года, отец, распродав все имущество, погрузил на ослов свое семейство и двинулся в Эрец-Исраэль. Чудом избежав опасностей, семья через несколько месяцев добралась до Иерусалима.

Нисим получил хорошее образование в иерусалимской иешиве. Однако, будучи пламенным сторонником возвращения евреев на родную землю, он видел свое призвание в создании и развитии новых еврейских поселков. Вначале он переехал в Беэр-Шеву (которая тогда была отнюдь не еврейским поселением), надеясь наладить бизнес и основать там еврейскую колонию, но дело не заладилось. За три года до конца века он перебрался в Газу и вскоре стал главой еврейской общины, что было затем официально закреплено и турецкими властями.

Именно Нисим Элькаям, благодаря своим связям с бедуинами из окрестностей Беэр-Шевы, сумел договориться о покупке земель для первой в тех краях еврейской фермы Рухама. Став наставником и помощником ее управляющего Цви Гиршфельда, он занимался поисками источников воды в Негеве и вообще оказывал всестороннюю помощь новому хозяйству, от решения проблем с турецкими властями до приобретения места под кладбище.

Элькаям поставил на поток сбор и экспорт колоквинтов в Германию. Глядя на успехи еврейского бизнесмена, ему стали подражать и местные арабы. Один из них, представитель влиятельного клана А-Шава по имени Саид, очень сблизился с Нисимом. Они были почти ровесники.

Став помощником Нисима, Саид старательно перенимал у него организационный и предпринимательский опыт. А Нисим охотно делился с Саидом своими знаниями и навыками, считая, что небольшой еврейской общине Газы важно поддерживать добрососедские отношения с арабами.

Вскоре Саид открыл свое собственное дело, разбогател и начал относиться к Элькаяму как к конкуренту, мешающему развитию его бизнеса. Напрасно Нисим убеждал бывшего помощника, что, работая сообща, они только выиграют. С дружбой было покончено.

Подражая Нисиму Элькаяму не только в делах, но и в общественной деятельности, Саид А-Шава добился успеха среди арабов Газы, стал главой города и сблизился с иерусалимским муфтием Хадж Амином Эль-Хусейни, убежденным противником сионизма и ненавистником евреев. Вскоре Саид А-Шава был назначен одним из лидеров организованного Эль-Хусейни Высшего арабского совета.

Саид стал с неприязнью относиться не только к Нисиму Элькаяму, но и к остальным евреям города. При этом свои планы вытеснения еврейских конкурентов он умело маскировал под борьбу с сионистской колонизацией.

С каждым годом жить в Газе евреям становилось все труднее. Многие оставили общину и переехали в Тель-Авив. Но Нисим, едва сводя концы с концами, упрямо продолжал поддерживать и свой бизнес, и остатки общины, считая ее сохранение важнейшим делом.

Наконец, в предпоследнюю субботу августа 1929-го, Саиду А-Шава представился случай навсегда покончить с евреями Газы. В Иерусалиме, его пригороде Моце и Хевроне при попустительстве британских властей вспыхнули страшные еврейские погромы, спровоцированные подстрекательскими призывами Хадж Амина Эль-Хусейни и его сторонников.

Страшные новости докатились и до Газы. В субботу утром к Нисиму Элькаяму пришел сын Саида, который сообщил о резне в Хевроне и Иерусалиме и намекнул, что жители Газы собираются поступить с евреями так же.

Нисим созвал остававшихся в городе членов общины, около полусотни человек, в еврейскую гостиницу на окраине Газы. Вокруг стала собираться толпа арабов, вооруженных клинками и ножами мясников. Из пятерых британских полицейских, охранявших гостиницу, четверо сбежали. Последний присоединился к забаррикадировавшимся внутри евреям, которые начали готовиться к бою. Тут в толпе появился Саид А-Шава. Расхаживая между погромщиками, он делал вид, что успокаивает их, но Нисим понимал, что на самом деле Саид лишь еще больше их распалял.

Британские власти приняли решение эвакуировать евреев на поезде, следовавшем из Александрии в Лод и ранним воскресным утром проходившем через Газу. Саид с сыновьями сопровождал грузовик, который вез евреев на станцию, демонстрируя британцам, что сделал все для обеспечения безопасности еврейских жителей города.

На узком вокзальном перроне они встретились снова. Саид, торжествуя, стоял перед Нисимом, навсегда покидающим город, в котором провел полжизни.

— Я обещаю тебе, — сказал Саид А-Шава Нисиму Элькаяму, — что очень скоро вы точно так же оставите и Тель-Авив, и вообще эту страну.

Глядя прямо в глаза своему бывшему товарищу, потомок сефардских каббалистов ответил:

— Ты спас нас сегодня от смерти, и я благодарен тебе. Но ни тебе, ни твоему делу, ни всему городу не будет более хорошей жизни. Отныне Газа будет чахнуть и горе будет ее уделом, и так будет до тех пор, пока евреи сюда не вернутся.

Евреи в Газу так и не вернулись. Через год Саид А-Шава умер. С появлением в Европе новых химических веществ для изготовления лекарств экспорт колоквинтов стал неуклонно затухать и окончательно сошел на нет к началу Второй мировой войны. А Газа... вы и сами знаете, что с ней стало.

Александр Непомнящий