Недавний концерт Лифшица в Москве эти подозрения подтвердил. Шуберт и Шопен заговорили как авторы суперсовременные: в Шуберте открылась энергия движения, в Шопене - резкость и откровенность поэта конца ХХ века. Если легион пианистов-лауреатов пересказывает на свой лад всем известные истории, которые, как сказки Шахерезады, публика слушает в тысяча первый раз, Лифшиц рассказывает совсем другие, неизвестные истории, хотя и записанные теми же нотами.

Константину двадцать три года, но свое место на музыкальном Олимпе он занимает уже лет пять. За это время исколесил всю Европу, две Америки и Японию. В Чикаго выступал вместе с Ростроповичем, в Англии - с Невиллом Маринером, в Бразилии - с Эриком Клаасом. Играл в Каннах на престижном фестивале Media, в лейпцигском Гевандхаузе, на знаменитом фестивале в Швецингене в Германии. Западная пресса приберегла для него полный набор превосходных степеней, где на разные лады варьируется слово "гениальный". Наблюдения и размышления Лифшица о современной музыкальной жизни записала Дина Кирнарская.

- Слушатели иногда говорят о вольностях, о смелости вашей игры, разрушающей привычные рамки. Есть ли границы дозволенного в общении с великими?

- Эти границы есть внутри каждого человека - как исполнителя, так и слушателя. Если мне покажут ноты, я докажу, что я не делаю ничего, чего там нет, то есть никаких особых вольностей я себе не позволяю. Кому-то в зале кажется, что так и надо играть, а кому-то - что так играть никак невозможно. Что говорить о публике, когда даже критики об одном концерте отзываются прямо противоположным образом: в одной рецензии в Мюнхене было написано, что я играю по-немецки строго и даже зажато, в другой - что "вот, настоящий русский пианист, свободный и раскованный".

- Есть же традиционный взгляд на того же Шопена. Слушая кого-то другого, вы же легко отличите школьное, традиционное исполнение от более смелого, даже претендующего на некую новизну?

- Без всякого сомнения. Когда я играл малоизвестные произведения Шопена, публике казалось, что звучит вовсе и не Шопен, а музыка ХХ века. Я записал сейчас диск "24 прелюдии Шопена и музыка ХХ века". Целью такой комбинации - Шопен, Шенберг, Мессиан и Веберн - было показать, насколько Шопен впереди своего ХIХ века. Вокруг него искусственно создавался романтический ореол, которого на самом деле у него не было. Я не первый, кто говорит об этом, такого же мнения был и Пастернак.

- В вашем возрасте музыканты часто ездят не только на гастроли, но и на конкурсы. Какова их роль в карьере исполнителя?

- Мне кажется, сейчас их значение падает. Я видел людей, которые занимали первые места на престижных конкурсах, но это было не начало, а конец их карьеры, ничего после этого не происходило. В то же время у многих налаживается концертная деятельность без участия в конкурсах. Я не могу сказать, что моя концертная жизнь была менее успешной, чем у лауреатов многих конкурсов или тех пианистов, которые стараются польстить публике быстрой и громкой игрой.

- Кто из современных пианистов вам близок?

- В последнее время появилось очень много музыкантов, которых я бы назвал очень одаренными, но у нас по понятным причинам они не выступают. Никто не хочет работать себе в убыток. Если речь идет о русских артистах, они знают свою публику, и им хочется играть для нее на любых условиях. Иностранные же рассуждают по-другому. Для них Россия хуже Бразилии, где нормально организованы концерты и нормально платят. А на самом деле в Бразилии невероятная нищета: Москва и Сан-Паулу - это небо и земля. У нас привыкли говорить, что Россия самая бедная, самая несчастная, а наши музыканты и так сыграют. Но почему иностранные артисты должны работать бесплатно?

- Чего в таком случае наша публика лишается?

- Она не видит естественный процесс развития исполнительского искусства. Например, такие концерты, как Аббадо или Мути, должны устраиваться не раз в полгода, а каждую неделю. Должны приезжать молодые артисты, оркестры. Ведь деньги в Москве крутятся немалые. Я глубоко убежден, что мы можем удивлять весь мир, проводить летние фестивали, как повсюду в Европе. Прекрасные места в том же Подмосковье, никакие сверхденьги тут не нужны. И ходила бы публика, не сомневаюсь, и все можно было бы делать на международном уровне. А вместо этого взяли и оскорбили Ростроповича, который столько для России сделал.

Какая была в прошлом году кампания, какие хамские выпады в центральной прессе: не так продирижировал, не так сыграл. Как будто это пионерлагерь, а не цивилизованная концертная жизнь. Теперь он сюда не ездит. Хуже только России. Наша концертная жизнь настолько еще далека от мировых стандартов, что нужно изо всех сил привлекать людей, которые могут что-то сделать, чтобы поднять нас до мирового уровня. Ростропович, безусловно, к таким людям относится.

- Может быть, беда нашего музыкального менеджмента - в отсутствии начального капитала, поскольку любой бизнес, музыкальный в том числе, в таком капитале нуждается?

- Конечно, какое-то объяснение происходящему есть. Мне рассказывал дирижер Марк Горенштейн, что он три года безуспешно ходил в Думу и добивался, чтобы с тех, кто дает деньги на культуру, списывались налоги. Так происходит везде, кроме России. Взять хотя бы итальянский фортепианный фонд Тео Ливина, бельгийского миллионера, который заработал деньги на компьютерах. Меценатствовать в этой области очень выгодно, поскольку пианизм - искусство для людей богатых, утонченных, ходить на фортепианные вечера престижно. Вот там можно познакомиться с миллионером, а на рок-концерте - нет. В Америке есть книга "Как выйти замуж за миллионера", и один из способов - покупать дорогие билеты на концерты симфонической музыки. Моя мама знает одну даму, которая таким образом вышла замуж за миллионера.

- У нас нет такой возможности?

- Небольшая есть. Я играл в рериховском музее, на фронтоне которого высечены имена людей, на чьи деньги он построен - нижневартовских нефтяных магнатов. И какой музей! На уровне лучших концертных залов мира. Купили за $50000 рояль в Гамбурге, Стейнвей, которого нигде нет. Значит, все можно, и люди у нас не дикие. Увы, случай пока редкий...

- Но в России когда-то все это не было редкостью. Существовало Русское музыкальное общество, была бесплатная музыкальная школа, и Вагнер ездил к нам, и Берлиоз.

- Не просто ездили, а жили. Россия была центром притяжения. Но эти великие ездили не бесплатно. Были купцы, были меценаты, императорские залы. Такого унижения: "Мы, мол, бедные, вы к нам приезжайте, но мы вам не заплатим", российские менеджеры прошлого века не допускали.

- Но артисты во все времена не слишком довольны менеджерами. Мне говорил Кремер, что звезд эксплуатируют весьма интенсивно, подробности их самочувствия мало кого волнуют.

- Да, считаться приходится со многим. И с требованиями программы, и с необходимостью самому справляться с неувязками: концерт должен состояться любой ценой. Задерживается самолет, ты покупаешь новый билет за свой счет. Все что угодно, но ты должен быть вовремя и в лучшей форме, как - это никого не интересует. А случается что-то постоянно: и самолеты опаздывают, и поезда отменяют. Например, была забастовка на железной дороге в Италии, пришлось хватать такси и ехать в аэропорт через полстраны.

- Вашу карьеру можно смело назвать удачной. Однако есть таланты, которые никак не могут пробиться. Как молодому артисту обратить на себя внимание? Ждать, когда кто-то из великих заболеет?

- Если ты уверен, что искусство - это на самом деле твое, то, если чуть-чуть подождешь или приложишь усилия, все наладится. А не налаживается - надо серьезно подумать, стоит ли. Я считаю, что, если человеку суждено пробиться, он пробьется. Я и Марту Аргерих с Кремером заменял, и Мишу Майского, и других. Знаю, что многие видят в замене нечто принципиально оскорбительное. Я же спокойно к этому отношусь: если есть возможность сыграть хороший концерт, почему бы и нет. За один день проснуться знаменитым нельзя, все происходит только исподволь, очень постепенно. И быть готовым к тому, что, когда совсем пусто, вдруг позвонят и скажут: "Через три дня у тебя концерт в Токио". Но если впадешь в уныние, все покатится вниз, как снежный ком. Если и есть пример для подражания для любого артиста, это лишь стойкий оловянный солдатик, который и в огне не горит, и в воде не тонет